Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У него на лбу желтые пластинки, которые подозрительно похожи на пробивающиеся рожки.
Он бросается на Анхиза, держа в правой руке боевой клинок. Кинжал выглядит так, будто сделан из обсидиана или полированного черного камня. Рукоять обмотана тонкими цепочками. Это какой-то трофей?
Анхиз переходит к доведенной до автоматизма практике, борясь с врагом базовыми методами ближнего боя, чтобы остановить клинок. Он приподнимается навстречу Несущему Слово, разворачивая левую ладонь и пронося ее мимо несущегося ножа, чтобы отвести в сторону правое запястье и предплечье. В это же время он вскидывает вверх правое предплечье, ставя поперечный блок перед грудью и лицом врага.
Трансчеловек против трансчеловека. Все решают масса, скорость и мощь, применение ускоренной силы и уменьшенного времени реакции. Жесткий блок Анхиза ломает Несущему Слово скулу, выпад отводит нож вбок. Однако Несущий Слово силен, и им движет убийственная ярость. Он разворачивает нож, нанося колющие удары в бок и левую руку Анхиза. Анхиз переводит блок правой рукой во внезапный удар и вгоняет стальной кулак в обнажившееся благодаря повреждению ворота горло. От столкновения в гортани Несущего Слово что-то дробится. Его глаза на секунду выпучиваются, и изо рта и ноздрей струями бьет кровь. Он пытается нанести еще один жестокий удар, и клинок ножа пробивает правое предплечье Анхиза до самой кости через броню, плоть и мышцу.
Анхиз не собирается терять преимущество. Он наносит второй удар в горло, а затем и третий, повыше, в деформированную челюсть.
Голова Несущего Слово резко запрокидывается назад. Анхиз скорее ощущает, чем слышит резкий хруст. Он бьет снова, чтобы быть уверенным. Затем, когда враг падает, он выдергивает кинжал из своей руки, чтобы сработать наверняка.
В руке, которой он его держит, начинается покалывание. Нанесенная ножом рана в предплечье пульсирует.
Он замирает.
В его разуме что-то открывается. Невзирая на пылающий лес вокруг, становится очень холодно. Стерильный синий свет. Что-то пульсирует. Анхиз слышит низкое биение сердца космоса. Чувствует запах нейротоксина и молекулярной кислоты. Он не видит этого? yо ощущает, как что-то разворачивается, нечто громадное, нечто черное, чешуйчатое и скользкое, нечто, покрытое толстой оболочкой серой слизи. Он чувствует, как оно развертывается, вытягиваясь из ямы, которая древнее всех эонов, и движется через вечную тьму Старой Ночи, через межзвездную пропасть, движется к свету горящего леса. Движется к нему.
Оно чует его. Чувствует вкус его боли. Слышит его мысли.
Ближе. Ближе. Ближе.
Анхиз издает вопль и отшвыривает кинжал из черного стекла прочь. Дверь в его сознании захлопывается.
Он тяжело дышит, содрогаясь. Рана в руке не прекращает кровточить.
Он знает, что ему нужен вокс. Неважно, есть ли у них время или возможность остановиться и настроиться. Ему нужен вокс.
Если там кто-то есть, если кто-нибудь слушает, они должны его услышать. Они должны узнать.
Им нужно знать, с чем они столкнулись.
[отметка: 11.16.39]Включить. Выключить.
Включить. Выключить.
Включить.
Поддерживать активацию. Поддерживать. Пробудиться.
Заточенный и слепой. Беспомощный. Пробыв без сознания так долго, он утратил всякое ощущение того, какое сейчас время и что происходит.
Ему ведом страх.
Он Телемехр.
Его учили разным вещам и в том числе — контролировать свою злость, пока она не потребуется. Вероятно, она требуется сейчас.
Он дает ей выход. Позволяет ей заменить отвратительный страх.
Он анализирует. Сканирует. Определяет.
Его опредление таково: он все еще внутри саркофага, и системы гибернации отключились. Нет, их работа была прервана. Коммуникационным сигналом. Кодированным сигналом вокса.
Его разбудила кодированная вокс-передача, которая запустила автоматическую реакцию системы поддержки саркофага.
Саркофаг поврежден. Телемехр не верит, что сможет выбраться наружу. Он зовет, однако вокруг нет почтенных, которые могли бы дать совет, или помочь ему.
Вокруг никого нет.
Он не изведает страха. Не изведает страха.
Имплантированный счетчик времени сообщает, что он спал чуть дольше одиннадцати часов. Внешние сенсоры не работают. Он не может видеть. Не может открыть саркофаг. Нет входящей информации.
Есть только разбудивший его вокс-сигнал. Он цепляется за него. Пытается дешифровать.
Инерционные локаторы сообщают, что он неподвижен. Одиннадцать часов назад ими зафиксировано критическое перемещение, за которым последовал кинетический травматический пик, слишком сильный, чтобы замерить его в полном объеме. Он не помнит этого. Должно быть, гиберстазис отключил его прежде, чем это произошло.
Вспыхивают сенсоры движения.
Поблизости что-то есть. Что-то приближается к саркофагу.
Друг или враг? У него нет данных. Никаких способов определить. Он не может навестись на цель. Саркофаг удерживает его. Будучи запертым в ящике, он даже не может разрядить оружие.
Друг или враг?
Что-то бьет по внешней оболочке саркофага и рассекает замки. Что-то распахивает люк.
— Ты там жив? — спрашивает голос.
Внезапно Телемехр получает входящие оптические данные. Свет. Он чувствует, как воздух струится по его коже, несмотря на то, что у нет кожи.
Голос исходит от фигуры, кажущейся силуэтом на фоне сияния.
— Ответь, — произносит голос. — Ты способен действовать, друг?
Телемехр пытается ответить, однако голос не функционирует. Шум. Визг. Сухая одышка акустики. Он задействует киберорганику, направляет энергию к суставчатым конечностям, стряхивает покалывающее онемение стазиса и перемещается вперед.
Он неуклюже и неизящно выбирается из саркофага. Фигура отступает, чтобы дать ему выйти.
Он делает шаг из саркофага, давя ногами в пыль куски камня и стекла. Он чувствует на лице солнечный свет, хотя у него нет лица. Он вытягивает фантомный позвоночник, вытягивает хранимые в памяти руки.
Включаются оружейные консоли. Загораются индикаторы подачи энергии. Текут ожившие потоки данных. Он глядит сверху вниз на освободившую его фигуру.
— Благодарю. Вас. Повелитель, — удается произнести ему.
— Ты меня знаешь? — спрашивает воин.
— Да. Тетрарх. Я. Опознал. Вашу голосовую. Схему.
Эйкос Ламиад кивает.
— Это хорошо. Мое лицо не столь узнаваемо, как было когда-то.
Телемехр подстраивает оптическую подачу и детализирует ее на великом тетрархе. Визуальный профиль Ламиада не соответствует тому, который хранится в автостековой памяти Телемехра.
Прославленный золотой доспех Ламиада помят и обожжен. Знаменитая фарфоровая половина лица расколота и изуродована. Тонкий механизм левого глаза уничтожен.
Левой руки нет, начиная от локтя, от нее осталась лишь загнутая культя доспеха и скопление разорванных киберволоконных кабелей, сломанных керамитовых костей и изодранных искусственных мышц. Правой рукой Ламиад опирается на свой палаш, как будто это посох пешехода.
— Вы. Ранены. Лорд. Чемпион.
— Ничего такого, что нельзя починить. — отзывается Ламиад. — Кроме, вероятно, моего сердца.
— Вы. Получили. Повреждение сердца? Какого. Отдела?
— Нет, друг мой, я выражался метафорически. Ты понимаешь, что сегодня произошло?
— Нет. Где. Я?
Ламиад поворачивается и указывает. Телемехр подстраивает оптический диапазон и расширяет его, прослеживая. Пустынная область. Небо темное и испещрено пятнами высокой температуры. Пятно высокой температуры на близком расстоянии представляет собой строение значительных размеров, охваченное огнем. Можно различить и зафиксировать более удаленные, но, вероятно, более крупные пятна высокой температуры/огни. Пустыня усыпана обломками, большая часть из которых — военная техника Легиона, большая часть которой уничтожена при столкновении. Телемехр осматривается. Он изучает собственный саркофаг — смятый и наполовину зарывшийся в воронку от удара. Повсюду вокруг разбросаны складские капсулы и контейнеры с оборудованием. Есть еще два саркофага.
Телемехр проверяет наличие ноосферы, но ее нет. Он не может восстановить и настроить глобальное позиционирование с какой бы то ни было точностью.
— Ты выпал со станции на нижней орбите, — говорит Ламиад. — В то же время упали двое подобных тебе, однако их саркофаги уже были повреждены, и они не выжили.
Телемехр увеличивает изображение двух наполовину раскрытых саркофагов рядом с его собственным.
— О, — произносит он.
— Как тебя зовут, друг? — спрашивает Ламиад.
— Габрил. Нет. Не. Так. Телемехр. Повелитель.