...и Северным океаном - Георгий Кублицкий

От Красноярска дорога повернула на север. До Енисейска продолжался вполне сносный торный путь, связывающий два города.

Дальше дорогу в обычном понимании этого слова заменил Енисей. В ледостав бурное течение реки ворочало льдины так и этак, образуя труднопроходимые бугры и торосы.

Села встречались редко. Обычно среди снежного простора поднимались дымки одиноких избушек.

В приречной деревне Назимово ученый разыскал ссыльного декабриста Александра Якубовича.

Дело в том, что еще задолго до отправления экспедиции академик Бэр направил в Енисейское губернское управление просьбу ответить на ряд вопросов, относящихся к северной части губернии. Он упомянул, что хорошо бы получить нужные сведения от людей, живущих непосредственно на Севере, например, в Туруханске.

Да, в Туруханске были такие люди — ссыльные декабристы Николай Лисовский и Иван Аврамов. Оба с дозволения начальства занимались торговлей, что позволяло им ездить по окрестностям. Аврамов плавал по Нижней Тунгуске, знакомился с бытом тунгусов. Лисовский интересовался племенем долган. Попутно оба делали заметки о климате, животных, растениях, о вскрытии рек, о первых заморозках.

К ним-то в 1839 году и обратились губернские власти за ответом на вопросы Академии наук, предупредив, что в интересах самих же ссыльных сохранить это дело в тайне.

В 1841 году Бэр опубликовал статью «Новейшие сведения о самой северной части Сибири, между реками Хатангой и Пясиной». Он ссылался на материалы, полученные по его просьбе от Енисейского губернского управления…

Знал ли академик, что управлению помогли сосланные декабристы? Судя по его письму, возможно, знал. И вряд ли обращение Миддендорфа к Якубовичу было случайным.

Гость интересовался: правда ли, что господин Якубович по собственному почину изучает местный климат? Ссыльный подтвердил и показал тетрадь с записями.

Тогда Миддендорф попросил декабриста помочь русской науке. Этот край еще ждет исследователей. Не согласится ли уважаемый Александр Иванович вести метеорологические наблюдения, собирать сведения о растениях, минералах?

Якубович ответил, что охотно выполнил бы просьбу. Но даст ли на это разрешение господин генерал-губернатор?

Приезжий обещал все уладить.

Это удалось ему лишь отчасти.

Губернатор разрешение дал, но при условии, что собранные декабристом данные «будут сообщены г-ну Миддендорфу только как материал для собственного его употребления или для собственных его сочинений». Ученому предлагалось «ни в коем случае не объявлять пред публикой, от кого он получил их», и вовсе не упоминать имени Якубовича.

И все же ученый позднее нарушил запрет. В его книге есть «Прибавление 1-е» о метеорологических наблюдениях, произведенных в 1843 году на Енисее в деревне Назимово, почти под 60 градусом северной широты. Далее идут тринадцать страниц с записями о температуре, ветрах, облачности. А в самом конце — мельчайшим шрифтом:

«Наблюдатель Якубович, из числа ссыльных, уже полтора месяца страдает водяной болезнью, усилившейся до того, что наблюдать более не может».

По донесениям губернатору, ссыльный декабрист передал Миддендорфу «сборник тамошней флоры», также использованный в труде ученого.

Призваны словом и примером…

И вот наш первый условный боковой маршрут от главного, от описания хода экспедиции. Пока ученый, распрощавшись с Якубовичем, продолжает путь по Енисею, напомним, как много сделали декабристы для познания Сибири, ее северных окраин.

Разве один Якубович вел метеорологические наблюдения? Александр Бестужев стал добровольным метеорологом в холодном Якутске, братья Беляевы — в Минусинске, братья Борисовы — в Чите, Митьков — в Красноярске; совсем недавно, в 1986 году, нашли подлинные тетради его наблюдений, часть которых была в свое время уже использована учеными.

Сколько участников восстания 14 декабря 1825 года было сослано в Сибирь? Известно точно: 121 декабрист. Ничтожная горстка, которая, казалось бы, должна затеряться, пропасть в необозримых сибирских пространствах.

Не затерялась, не пропала! Прав был Михаил Лунин, человек редкого мужества, сказавший как бы от лица всех своих товарищей по каторге и ссылке: «Настоящее житейское поприще наше началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и примером служить делу, которому себя посвятили».

В широком смысле делом русских революционеров было служение родине, народу.

Сто двадцать один человек, горстка, сначала упрятанная за железные решетки, потом расселенная так, чтобы меньше виделись, меньше общались, опутанная по рукам и ногам всяческими запретами, ограничениями, неусыпной слежкой, сделала для Сибири больше, чем громоздкий штат казенных управителей и их чиновников.

Декабристы строили мосты, искали руды, разводили невиданные сибиряками овощи, учили детей, собирали гербарии, врачевали больных — да кто возьмется перечислить все их добрые дела?

Просвещеннейшие люди своего времени, они способствовали также духовному развитию местного общества. Их след был глубоким, время не могло стереть его. Это признавали даже люди, враждебно настроенные к идеям декабристов, лица, близкие к императорскому двору.

Известный историк полярных исследований Михаил Иванович Белов доказывает, что декабристы первыми из русских людей XIX столетия выдвинули как практически неотложную задачу разностороннее изучение Севера и Сибири.

Среди них выделялся сибирский уроженец Гавриил Батеньков, хорошо знавший родной край. На него обратил внимание Сперанский, поручавший Батенькову составление проектов путей сообщения в Сибири. Будущий декабрист разрабатывал план морского пути, который сделал бы Камчатку ближе к Петербургу, чем к Иркутску.

Несколько декабристов были морскими офицерами. Мичман Чижов дважды ходил под командованием Литке к Новой Земле. Константин Торсон участвовал в экспедиции на кораблях «Восток» и «Мирный», открывшей Антарктиду. Товарищи говорили о нем как о человеке идеальной честности, как о рыцаре без страха и упрека. Им владели мысли о совершенствовании русского флота. Ценность его предложений признавали даже косные чиновники морского министерства.

Его друг, декабрист Михаил Бестужев, рассказал впоследствии, как Торсон составлял план научной экспедиции к Северному полюсу: «Помню я эти блаженные минуты, когда при тусклом свете свечи мы проводили с Торсоном пути по земному шару и открывали с ним неведомые страны и острова и крестили их русскими именами».

Были ли друзья лишь прекраснодушными мечтателями? Нет, для экспедиции к полюсу в Петербурге уже строились два судна.

Но вместо корабельной палубы Торсон, а также братья Николай и Михаил Бестужевы оказались в каземате. После каторги их отправили на поселение в Селенгинск.

…Я бывал на могилах многих декабристов, но особую, какую-то щемящую грусть ощутил на совершенно пустынном берегу Селенги возле черных надгробий, где похоронены Николай Бестужев и Константин Торсон. Может, причиной тому были едва заметные развалины, битый кирпич печей на том месте, где жили декабристы, посвист ветра да стрекотание кузнечиков, нарушавших тишину этого безлюдного печального места.

Поблизости была когда-то бурятская деревня, давно покинутая жителями. Они переселились в соседний Новоселенгинск. Там теперь музей декабристов.

Торсон, уже на каторге, таясь от надзирателей, набрасывал записки о флоте. Здесь, в бурятской деревушке, соорудил молотильную машину особого устройства, предвосхитив идею комбайна.

Николай Бестужев, талантливый художник, оставил потомству галерею портретов декабристов и их жен, зарисовки сибиряков, наброски городов, бурятских деревень. Он же изготовил простейший прибор для измерения землетрясений, столь частых в Забайкалье, изобрел простые в обращении, надежные морские хронометры.

Сколько бы пользы принесли братья Бестужевы и Константин Торсон флоту, если бы злая царская воля не сломала их судьбы! Но они и их товарищи по ссылке сделали не меньше, а больше: всколыхнули Сибирь, служа ей словом и примером.

Забытыми тропами

Экспедиция Миддендорфа продолжала с возможной поспешностью продвигаться дальше по Енисею.

В феврале 1843 года путники увидели на высоком обрыве деревянную колоколенку. То был утонувший в снегах заштатный городок Туруханск, откуда еще землепроходцы топтали тропы в «землицы незнаемые».

Миддендорф уже не застал в живых Аврамова: тот трагически погиб при загадочных обстоятельствах. Но с Лисовским он встретился. Появилась запись: «У местного высокообразованного купца Лисовского в Туруханске есть прекрасно оборудованная метеорологическая лаборатория». Надо полагать, что встреча с «купцом» была для Миддендорфа полезной во всех отношениях.