Я иду искать - Макс Фрай

Я не стал спрашивать, как она туда попала. Всё-таки Мост Времени существует, я сам по нему ходил. А леди обмолвилась, что любит приключения; впрочем, это и так заметно. Нечему тут особо удивляться.

— В ту пору здесь даже избранник Тёмной Стороны мог свихнуться от страха. Когда наш Мир был молод, его Тёмная Сторона любила пугать людей, чтобы не совались, не вмешивались, не мельтешили. Такой уж тяжёлый характер; впрочем, в юности это часто случается… И знаешь, что сделали жившие в то время маги? Они стали устраивать тут пикники.

— Что?!

— Пикники, — с удовольствием повторила она. — Хотя во что тут поначалу превращались принесённые с собой хлеб и вино, даже я предпочла бы забыть навсегда. Но ничего, мы и без вина не дураки повеселиться. Забавно, что эту традицию совместных магических пирушек на Тёмной Стороне потом не раз пытались возродить, совершенно не понимая её смысла. Неудивительно, что ни к чему интересному слепое подражание древним не привело. А смысл был простой: принести сюда свою радость и безмятежность. Показать Тёмной Стороне, что бывает такое настроение, и оно очень приятно. Не навязывать его силой, а просто предложить ей попробовать. И возвращаться снова и снова, пока дело не пойдёт на лад. Иначе говоря, древние маги предложили себя Тёмной Стороне в качестве друзей и, что особенно удивительно, постепенно убедили её принять предложение. И, таким образом, создали новую магическую традицию, в рамках которой речь идёт не о практических техниках, а о глубинных причинах, побуждающих нас их применять. Магия — если мы говорим о подлинной магии, а не дешёвых фокусах, совершаемых ради прокорма своего вечно голодного внутреннего глупца — это близкая дружба с Миром. Или любовная связь, называй как хочешь, суть не изменится. Союз, заключённый во имя взаимной радости, а не корысти — вот что я имею в виду.

— Это я очень хорошо понимаю, — улыбнулся я.

— Ещё бы ты не понимал. Именно поэтому у тебя всё получалось до сих пор и будет получаться впредь, а вовсе не в силу каких-то чудесных обстоятельств твоего рождения. Не будь в тебе столько любви, особого толку от чудесных обстоятельств не вышло бы; скорее уж вред. Но она в тебе есть. Это главное. Остальное приложится. А не приложится — тоже невелика беда.

Она поднялась, явно собираясь уйти, но в последний момент передумала, присела рядом со мной на корточки и с заговорщическим видом сказала:

— Только не вздумай проболтаться Чиффе, что я к тебе на свидание бегала, пока он дрых в твёрдой уверенности, будто я его охраняю. Ему-то и без моего присмотра ничего не сделается, а вот за тебя он мне пожалуй уши надерёт! Не велел к тебе соваться; говорит, я кого угодно с ума сведу, а с тебя пока хватит, и так перебор. А по-моему, ты как раз совершенно нормальный. Даже немного чересчур. В юности я таких считала занудами и обожала доводить до белого каления — просто так, чтобы растормошить. Но, как видишь, с тех пор многое изменилось, и я встала на путь исправления. И даже не планировала с тобой знакомиться. Просто почуяла неладное и пришла сюда поглядеть, что случилось, а тут ты, такой обалдевший, смотреть жалко. Пришлось утешать и развлекать.

Всё это время я сидел, как громом поражённый. Слушал её, открыв рот, но думал только об одном: как, ну как можно было сразу не сообразить, кто она такая и откуда взялась?! Информации у меня было не то чтобы много, но вполне достаточно.

На месте Джуффина я бы за одно это с позором выгнал меня из Тайного Сыска, как самую тупую пародию на следователя всех времён. Но шеф конечно не выгонит: ему в Крак играть больше не с кем.

Ну, хоть на что-то гожусь.

— На самом деле, ты не догадался, потому что вообще об этом не задумался, — улыбнулась леди Рани. — Тебе было всё равно, кто я такая. Рада, что сумела настолько задурить тебе голову. Я старалась.

— Да не то слово, — согласился я.

До сих пор горжусь, что после её ухода мне достало здравого смысла сказать себе: «А теперь — за дело», — и громко, вслух пожелать оказаться в Доме у Моста ровно через полчаса после того, как оттуда ушёл. Я Кофе обещал, а его нервы — это святое.

— А двери-то раньше были весёлые! — объявил я, переступая порог Зала Общей Работы.

— Что? — рассеянно переспросил сэр Кофа.

Он, к счастью, никуда не ушёл. Сидел в кресле, курил трубку и читал — мне сперва показалось, газету, но нет, просто какие-то документы, отпечатанные на больших листах тонкой бумаги.

— Улица Мрачных Дверей раньше была улицей Весёлых дверей. Только не говорите, что вы не знали. Не может такого быть.

— Это, кстати, довольно смешная история, — оживился Кофа. — В шестьдесят седьмом, если ничего не путаю, году Кодекса, когда пришло время готовить к печати очередную обновлённую версию официального плана городских улиц, Маливонис[20] решил сэкономить на исполнителях и распорядился отдать заказ студентам-архитекторам. Ребята постарались на славу, сделали работу вдвое быстрей и впятеро дешевле, чем профессиональные картографы. Старый пройдоха был очень доволен, пока не выяснилось, что студенты переиначили названия некоторых улиц — не то желая оставить свой след в истории столицы, не то просто для смеху. Всё бы ничего, но их выходку заметили только через несколько лет; к тому времени новые названия фигурировали уже в таком количестве документов, что проще было заказать и развесить на переименованных по милости шутников улицах соответствующие таблички, чем пытаться исправить путаницу. Так улица Громких Дел стала улицей Голых Дев, улица Голубых Туч — улицей Глупых Куч, Умиротворённый переулок — Разъярённым, а Весёлые Двери, как видишь, помрачнели… Погоди, сэр Макс. Хочешь сказать, именно это ты и выяснил на своей Тёмной Стороне? Как улица раньше называлась? И всё?!

— Ну да, — кивнул я. — Могло бы конечно и больше повезти с информацией. Но на то и Тёмная Сторона, что никогда заранее не угадаешь, каким тайным знанием осенит тебя на этот раз.

Кофа укоризненно покачал головой. Дескать, и чего было туда-сюда бегать, лучше бы ещё пару пирогов умял. Всё больше толку.

— А как же жители этих улиц? — спросил я.

— Что — как?

— Как они смирились с переменами? Голые Девы ещё ладно бы, я только за, но если бы в один прекрасный день внезапно обнаружилось, что я теперь живу на улице Глупых Куч, я бы, пожалуй, накатал жалобу. Даже не знаю, кому. Наверное, всем сразу, как Магистр Нуфлин из Харумбы писал. И пусть разбираются.

— А, вот ты о чём. Нет, жалоб не поступало. Студенты хоть и были молодыми дураками, но не совсем безнадёжными. Переименовывали не все улицы подряд, а только самые заброшенные. В Ехо до сих пор есть пустые дома, чьи владельцы погибли в Смутные Времена, не оставив ни завещания, ни наследников; их недвижимость, согласно закону, должна отойти Короне только через полторы сотни лет после смерти последнего владельца. Плюс дома, принадлежащие горожанам, покинувшим столицу в годы войны, да таки не вернувшимся; среди них много богатых людей, не желающих сдавать или продавать свою собственность, и стариков, которым не по силам связанные с этим хлопоты. В общем, пустых домов в Старом Городе и сейчас хватает, а в середине первого столетия Кодекса их было гораздо больше… Кстати, ты спрашивал, кем надо быть, чтобы не заметить, что больше не можешь колдовать? Вот тебе и ответ: достаточно просто не быть. В смысле, отсутствовать.