Вампиры на Каникулах - Кэтрин Коути

— А я уж было вас потерял, — он обернулся и замер на месте, потому что помимо знакомого вампира, в комнате находились еще двое господ. Они явно не были упырями. В то время как излюбленным оружием вампира являются собственные клыки, смертные предпочитаю что-нибудь поэффективнее. Иными словами, оружие, которое не оставляет две дырочки на шее, а сносит голову напрочь.

На Призрака были нацелены револьвер и замысловатое ружье, которое, очевидно, прежде использовалось для охоты на слонов (причем от слона оставались только бивни).

— Призрак Оперы, надо полагать? — сказал высокий мужчина в очках и твидовом пиджаке. — Я доктор Сьюард, председатель британского ламиеологического общества. Чрезвычайно рад знакомству. Если бы не наш общий друг, мы могли бы никогда не встретиться! Не зачем так сверкать глазами. Идея привести нас сюда не вызвала у него энтузиазма…

— Плевать я хотел на его мотивацию, — ответил Призрак, старательно игнорируя понурого вампира.

— Где Кристина Даэ? Это она?

Из-за двери в спальню доносился скрежет, который мог бы издавать тигр, запертый в фанерной коробке. Доктор Сьюард представил, как изящная м-ль Даэ скребется в дверь ногтями, но его воображение рухнуло под весом этого образа.

— Нет, это ее котенок. А Кристина принимает ванну, так что советую вам говорить потише, дабы не привлечь ее внимание.

— Хорошо, — шепотом отозвались англичане.

— В таком случае, я тоже рад знакомству, — в голосе Эрика не было и нотки приязни, — мы могли бы пожать руки, но боюсь, что вы прострелите мою.

— Непременно, — просиял мистер Гримсби. — Между прочим, пули у нас серебряные.

— Как трогательно, что вы так на меня потратились, — сухо сказал Призрак. — А сейчас мне нужно разделаться с небольшой проблемой, после чего я буду весь в вашем распоряжении.

Призрак повернулся к ним спиной, но остановился, когда над его ухом просвистела пуля.

— Поднимите руки, Эрик, мы не шутим. Куда же вы так торопитесь?

Нехотя он поднял руки.

— Кто-то из ваших прихвостней очутился в моей камере пыток. Чтобы отключить ее, нужно нажать на эту кнопку, — кивком он указал на панель в углу.

— По какому принципу работает ваша камера пыток? — полюбопытствовал Сьюард.

Призрак объяснил. Переглянувшись, ламиеологи присвистнули. Гримсби сообщил, что видел камеры пыток поинтереснее. Африканская жара — экая невидаль. В свое время он побывал в Конго, так что имел возможность убедиться, что зной это еще полбеды. Вот если бы Призрак напустил в камеру обезьян, мух цеце и туземцев с отравленными стрелами! Зато Сьюард решил взять эту конструкцию на вооружение. Получасовое пребывание в ней послужит убедительным аргументом для пациентов, которые упорствуют в отрицании своих психических недугов. О да, после они сами попросятся в ледяной душ!

— Но стоит всего лишь нажать на эту кнопку…

— Кнопка никуда не денется, — отмахнулся доктор. — Я нажму ее, как только наше с вами общение будет окончено. Тем более, что в камере пыток не мои — как вы изволили выразиться — прихвостни, а восточный господин, который жаждет испробовать на вас все казни, известные в Османской империи, и какая-то горластая билетерша…

Лицо Призрака было скрыто черной бархатной маской, но теперь даже она побелела.

— Черт бы вас побрал! Тогда пристрелите меня прямо сейчас и нажмите чертову кнопку!

Джон Сьюард ответил тоном врача, который разговаривает с милым, но буйным пациентом.

— Нет, Эрик, слишком рано. Еще не все отрицательные персонажи в сборе. Но скоро наступит пятый акт нашей оперы, — доктор позволил себе улыбку. — Это тот, когда все действующие лица появляются на сцене, а злодеи проваливаются в дымящийся люк. Придется подождать.

Глава 25

Это было даже слишком просто, но сейчас не до охотничьего азарта. Так гораздо лучше, ни криков, ни возни. Главное, вовремя подхватить ее тело, чтобы оно не упало на пол с грохотом. С другой стороны, пусть охрана услышит. Он одолеет любого, кто осмелится переступить порог.

   Мадемуазель Жири закончила возиться с крючками и обнажила смуглую шею, на которой проступили бисеринки пота, с температурой в комнате ничего общего не имеющие. Тихо вздохнув, виконт снова впился в нее взглядом. Девочка обречена, но можно хотя бы уменьшить ее страдания.

— Тебе совсем не страшно.

— Не страшно, — эхом отозвалась маленькая балерина.

— Молодец. Так, а что у нас здесь?

Из его губ вырвалось шипение. Увидев, как над кромкой лифа блеснуло маленькое распятие, вампир отпрянул, но почти мгновенно взял себя в руки.

— Сними! — приказал он, и Мег Жири, все с тем же рассредоточенным видом, сняла с шеи нитку с крестиком и поглубже засунула в карман. Теперь, когда все преграды устранены, можно приступать к трапезе.

И все же вампир медлил, чувствуя себя полным идиотом от этого бездействия. Что за чушь! Она не первая жертва и, хочется надеяться, что не последняя. Под влажной кожей пульсирует кровь, такая сладкая, такая питательная, кровь, которая восстановит его прежнюю красоту и вернет силы. Фактически, Мег всего-навсего говорящая еда, а он сам — хищник, загнавший дичь… лишь зверь… Всего-навсего немертвая тварь, вот-вот готовая вновь подтвердить сие почетное звание. То-то ламиеологи порадуются, то-то утвердятся в своей правоте!

Прическа Мег успела растрепаться, отдельные пряди были небрежно разбросаны по плечам.

— Заколи волосы. Только рта, полного твоих волос, мне не хватало, — проворчал вампир, втайне надеясь, что она уколет палец шпилькой. Даже одна капелька крови подстегнет его энтузиазм.

Движениями сомнамбулы девочка принялась поправлять прическу — собрала волосы в неряшливый узел и начала кое-как его закреплять. Она была спокойна, страх действительно отступил. Лишь изредка она слышал его приглушенный крик, словно плач ребенка, запертого в чулане. Но на самом деле ей нечего бояться. Герберт фон Кролок такой милый молодой человек… вампир. Безусловно, он ее укусит — перед глазами Мег маячили клыки — но почему-то сейчас это казалось самой правильной вещью в мире. Как приятно. И потом она конечно умрет, не без этого. Но раз так хочет Герберт, ничего не попишешь. Бороться с его волей столь же бессмысленно, как с законами мироздания. Придется умирать.

Мег почувствовала, что в ее памяти что-то шевельнулось… какой-то вопрос… она давно хотела спросить… важное… Онемевший язык еле ворочался во рту, но она сумела собрать вместе несколько слов.

— Можно… у вас спросить… что-то?

— Только быстро, — вампир взял ее за подбородок, и голова Мег склонилась набок, будто у сломанной куклы.

— Что это за чувство… когда… когда…

Герберт с трудом подавил раздражение, ибо девчонка устроила сессию вопросов-ответов как нельзя некстати. Ну? Когда что? Когда умираешь? Он с удовольствием ответит. Другое дело, что мадемуазель Жири не услышит его ответ, а ощутит.

— … когда у тебя есть отец, — выдохнула Мег.

Неужели у нее осталась сила воли, чтобы иронизировать?

— Как ты смеешь спрашивать меня об этом сейчас?! — вскрикнул вампир, делаю ударение на каждом слове. То, что Мег сказала, по жестокости было несравнимо даже с тем, что он сам собирался с ней сделать.

— Мне кажется что… что будь у меня отец, я бы… не попала в беду.

Чуть скосив глаза, Герберт заметил ее альбом, открытый на странице с рисунком. Принцесса в башне ожидает рыцаря с темным лицом. Точнее, рыцаря в черной маске. Неужели она и правда думает..? С чего ей даже в голову пришло? Действительно, Призрак оставлял в ложе конфеты и банкноты, розы и веера, но это еще не повод к таким мыслям. Ну хорошо, он не требовал за это платы, ни в каком виде, а значит выгодно отличался от господ, которые смотрят на девочек из кордебалета такими липкими взглядами, что потом бедняжкам нужно принимать ванну, с мылом и возможно со скипидаром. Неудивительно, что Мег нафантазировала с три короба. Будто Призрак освободит ее из темницы и унесет в прекрасные края, где к успеху не прикреплен ярлык, с ценой и списком покровителей, которым нужно эту цену уплатить. Глупая девчонка! Пусть стены ее хрустального замка треснут от камня, который запустит в него вампир. А вот сама виновата, незачем тешить себя иллюзиями. И никто их не спасет — ни ее, ни его самого.

Виконт вдруг подумал, что уж он-то никогда бы не нарисовал такую дурацкую картинку. А если бы и нарисовал, то все выглядело бы иначе. Не было бы ни башни с корявым флагом, ни балкона, увитого пошлыми розочками…

Он зажмурился и почувствовал что-то новое.

… а была бы комната, в которой даже в летнюю жару трещит камин. И такая комната появилась. Вернее, он сам оказался у порога. Бархатные с золотой бахромой шторы были раздвинуты, и по полу к его ногам тянулся косой прямоугольник света. Герберт на всякий случай отступил назад. У самого окна в кресле сидела женщина, в черном платье с круглым кружевным воротником и манжетами, почти доходящими до локтя. Из-за ярких солнечных лучей лица ее было не разглядеть. Поистине она выбрала самое лучше местоположение, потому Герберт успел забыть, как она выглядела. Ее черты со временем стерлись из памяти, как рисунок на песке у самой кромки волн. Но это простительно, если столько лет прошло. Зато он помнил, как восковые пальцы гладили его по голове. Волосы зачесались от желания, чтобы к ним опять прикоснулись вот так.