Неповторимое. Книга 4 - Валентин Варенников

Вот два минометных расчета, быстро перемещаясь, выдвинулись на огневую позицию. В клубах пыли они промчались мимо нас на рубеж открытия огня, откуда можно было уже стрелять боевыми минами. Слаженно и быстро действуя, они привели минометы в боевое положение. Получив задачу, расчет первого миномета (что ближе к нам) стал наводить на цель. Последовала команда: «Огонь!» Заряжающий опустил мину в ствол и крикнул: «Выстрел!» Но вместо нормального выстрела получился «пшик». Мина, как в замедленном кино, вылетела из ствола и, отчетливо наблюдаемая всеми, плюхнулась на землю в 15 метрах от миномета. Сейчас должен последовать взрыв. Кто-то меня сбивает с ног, и вся наша группа плашмя бросается на землю. Проходит несколько секунд — разрыва нет. Я сбрасываю с себя чью-то массивную фигуру — оказывается, Борис Кононов — подполковник, переводчик, он же и помощник генерала Курочкина — решил меня прикрыть. Встав на ноги, начинаю приводить себя в порядок — ведь в пыли с ног до головы. Вяло стали подниматься и все остальные. Выбивая пыль и помогая друг другу, мы наконец приобрели более-менее приличный вид.

Начали разбираться с причинами происшествия. Оказывается, такого типа явления здесь бывают частенько: очень высокая влажность влияет на дополнительные заряды мины. Они быстро отсыревают, и, хотя воспламеняется вышибной патрон, подвешенные в мешочках заряды не загораются. От такого вялого выброса не становится на боевой взвод даже головной взрыватель у мины (ГВМЗ), поэтому она падает вблизи миномета, как болванка.

Этот эпизод нас, увы, не украшал, однако позволил сделать важные выводы по боеприпасам и, в частности, относительно сохранения дополнительных зарядов к минометам. Было категорически отмечено, что герметическую упаковку зарядов надо нарушать только в последний момент — непосредственно перед стрельбой, но не раньше, чем за час до стрельбы.

Время, отведенное для работы в Анголе, пролетело быстро. Мы все уже привыкли к суровым условиям быта, примерились к деятельности ангольских войск и флота, к жизни и работе нашего советнического аппарата. Кстати, высокое впечатление произвели на нас экипажи кораблей Военно-Морского Флота СССР, которые стояли в период нашего пребывания в Анголе на базе Луанды, высокий уровень подготовки и порядка, наш мощный узел связи, обеспечивающий все виды связи со всем миром. Мне доводилось не один раз докладывать министру обороны и начальнику Генерального штаба о ходе работы.

В целом у нас сложилось достаточно хорошее впечатление о Вооруженных Силах Анголы, о направленности и эффективности работы нашего советского аппарата. Достаточно сильно выглядел ангольский офицерский корпус в целом. Особо выделялись сам министр обороны, начальник Генштаба и весь Генштаб, 4-й и особенно 5-й военные округа, а также две десантно-штурмовых бригады (последние мало в чем отставали от подготовки наших советских десантников). Во всем этом просматривалась и личная заслуга генерал-полковника К. Я. Курочкина.

Но были и просчеты, в том числе на высоком уровне. Например, Главнокомандующий Военно-Морского Флота явно еще не приобрел должного опыта, однако, желая иметь возможно больший вес, он старался достичь этого путем более четкого разграничения своего положения со всеми остальными подчиненными (редко посещал корабли и береговые части и т. д.). Корабли выглядели прилично, но жесткая дисциплина была не везде. Однажды мы вышли на дежурном сторожевом корабле для изучения условий организации обороны входа в гавань и ее осмотра. Обследовали и наш подорванный в результате диверсии сухогруз: оказалось, аквалангист установил радиоуправляемое взрывное устройство и ночью наше судно, стоявшее на рейде, было подорвано.

На обратном пути к нам пристроилась огромная акула. Шла она слева по борту, нос в нос с кораблем. Я подумал: «Ну и пусть себе развлекается». Вдруг неожиданно для всех началась стрельба — это офицер из береговой службы, бывший в числе сопровождавших, открыл по акуле стрельбу из пистолета. Особого вреда ей не причинил, она отошла на почтительное расстояние, однако продолжала эскортировать наш корабль. Бестолковая стрельба наделала беды. Дело в том, что была приличная волна, корабль покачивало, а у офицера навыков стрельбы из пистолета в таких условиях, видимо, не было. Один выстрел угодил в бронированную палубу, пуля срикошетила и ранила матроса. Печально, но хорошо, что хоть кончилось так, могло быть хуже. Матроса унесли в кубрик для оказания помощи, а офицера увели — очевидно, для нахлобучки.

В целом же причин для беспокойства в отношении Военно-Морского Флота Анголы не было. А вот с Главкомом Военно-Воздушных Сил, именно с ним лично и из-за его персоны проблемы возникали. Генерал Карейра в недалеком прошлом, т. е. при Нето, был министром обороны. Кстати, я с ним был знаком с 1976 года. Тогда обстановка была крайне тяжелой и лишь помощь СССР, Кубы и других социалистических стран фактически решила судьбу молодой республики. Когда была отражена вылазка международной контрреволюции в 1976 году, то первый президент Анголы направил молодого министра обороны страны в Советский Союз для приобретения опыта — Карейра был по специальности летчик. Министр обороны СССР и Генштаб в свою очередь послали его в Прикарпатский военный округ и цель мне, как командующему округа, разъяснили. Мы показали Карейре, как готовятся и проводятся учения, особенно с боевой стрельбой, различные специальные занятия, особенно по огневой и технической подготовке, поделились, как мы добиваемся высокой выносливости и физической подготовки, крепкого морального духа. Естественно, большое внимание уделили вопросам организации взаимодействия пехоты и танков; пехоты и танков с артиллерией и авиацией. Не знаю, что у него осталось в памяти (а человек он умный), но насыщенность пребывания в нашем округе в эти несколько дней была высокой.

Со временем Карейра все-таки был перемещен с поста министра обороны на должность Главнокомандующего Военно-Воздушных Сил, т. е. по его специальности. На место министра обороны был поставлен общевойсковой офицер генерал Педале.

Являясь человеком самолюбивым и крайне честолюбивым, Карейра, конечно, затаил обиду. Внешне этого он особо не показывал, но держался обособленно и независимо, вроде ВВС — это не часть Вооруженных Сил Анголы, а самостоятельный, подчиненный лишь президенту вид Вооруженных Сил. В кругу непосредственно своих подчиненных демонстрировал «безразличие» к документам (приказы, директивы, телеграммы и т. д.), подписанным Педале, считал их вздорными, нецелесообразными, которые можно и не выполнять. Поэтому никаких своих распоряжений в развитие указаний министра обороны он не давал. Правда, молчаливо соглашался с теми распоряжениями, которые отдавал по этому поводу Главный штаб ВВС. Положение же начальника Главного штаба было крайне тяжелое: он непосредственно был подчинен Главкому ВВС, т. е. генералу Карейра, и в то же время он обязан был организовать выполнение всех приказов и директив министра обороны и начальника Генерального штаба.

Ситуация с Главнокомандующим ВВС, конечно, беспокоила всех. Среди руководства советнического аппарата ходила идея «выдвинуть» Карейру на любую другую должность, лишь бы убрать с поста Главкома ВВС. Зная его характер, от него можно было ожидать всякое, особенно при обострении военно-политической обстановки в стране.

Наша группа (в том числе и я) разделяла это мнение. Однако перемещение сделать было не так просто. С одной стороны, он пользовался большим авторитетом у народа, в кругу политиков всех мастей слыл крупной фигурой, был хорошо известен и влиятелен среди руководства Португалии, что являлось важнейшим фактором для Анголы, которая продолжала поддерживать самые тесные связи со всеми португальскими структурами. Запад смотрел на Карейру лояльно, видимо, импонировало то, что он мулат, внешне больше похож на европейца, чем на африканца, только кожа смуглая, а остальное — внешний облик, манера говорить, держаться, жесты — всё как у европейца.

Но внутри Анголы Главком ВВС был головной болью для всех. Тревожило, что, имея в руках такую силу, он будет представлять большую опасность, если в один из напряженных периодов обострения отношений с оппозицией вдруг начнет «качаться». Но пока обстановка с подготовкой ВВС (особенно летного состава), подготовкой кадров для авиации в специально созданной для этого авиационной школе, материально-техническим состоянием выглядела нормально. А чтобы своевременно принять меры по недопущению антиправительственных и антинародных выпадов со стороны Карейры, решили окружить его наиболее преданными президенту и министру обороны офицерами и в дальнейшем укреплять это кольцо.

Итак, наша работа в Анголе в первый наш заезд закончилась. Итоги были положительные, но вез я с собой в Москву и много вопросов. Это был результат наших наблюдений, пожеланий Главного военного советника, министра обороны, Генерального штаба Анголы и, наконец, президента страны. Учитывались просьбы и пожелания наших кубинских друзей.