Старая болезнь - Решад Нури Гюнтекин

сообщить ей радостную весть. Несмотря на то что Шевкет-бей много раз повторял, что скрывать под непроницаемой маской равнодушия любые чувства первая обязанность дипломата, его глаза округлились от удивления, словно у какого-то старика из деревни. Дипломат не верил довольному виду Юсуфа, искренности его голоса. Он думал, что здесь не обошлось без хитростей и что его хотят на чем-то подловить.

В этот момент рядом находился друг-экономист Шевкет-бея. Он пригласил Юсуфа и Зулейху провести у него вечер и поужинать. Обычно Юсуф робел перед такими приглашениями и принимал их крайне неохотно, а тут согласился без колебаний, хотя приглашение было сделано нехотя, почти сквозь зубы.

Теперь обе стороны отправились по делам, а ближе к вечеру Юсуф с женой должны были приехать в Каршияка.

Когда хозяин дома уже собирался дать адрес, Юсуф его прервал:

— Не нужно… У меня уже есть ваш адрес. Мы все равно заехали бы к вам, даже если бы случайно не встретились.

Когда, расспрашивая друг друга о здоровье, они прошли чуть вперед до улицы Кордон, Шевкет-бей с другом сели в автомобиль. Юсуф сначала завез жену в гостиницу, а потом отправился в больницу, где ждал осмотра доктор.

* * *

В этот день непроницаемая маска, о которой говорил Шевкет-бей, на самом деле была на лице Зулейхи. Пожилому дипломату никогда не удавалось так держать себя в руках, как племяннице.

Когда несколькими часами ранее сидевшая в одиночестве в гостинице Зулейха увидела, как неожиданно вернулся Юсуф, и услышала, как он, будто благую весть, сообщает: «Я разыскал вашего дядю. Он еще не уехал. Остановился в гостях где-то в Каршияка», она, казалось, на мгновение растерялась. Но тут же овладела собой и ответила голосом спокойным и равнодушным: «Да, уже разыскали? Очень хорошо».

Потом придет время задуматься о том, почему Юсуф так поступает. Сейчас же обстоятельства сложились так, что главным было не выдавать своей растерянности, собрать все душевные силы в кулак и событиям противопоставить хладнокровие. И это желание Юсуфа сей же час нестись в Каршияка, будто боясь упустить Шевкет-бея, было совершено бессмысленным. И то, что дом, куда они поедут, являлся домом человека со стороны, только увеличивало позор. У нее на языке так и вертелось: «К чему вся эта спешка? Всегда можно позвонить по телефону или послать кого-нибудь и договориться встретиться». Но она этого не сказала. Было заметно, что Юсуф и сам боится предстоящей встречи. И кроме того, просить о чем-то мужа в этот час оказалось выше ее сил.

Во время первой случайной встречи на пристани Зулейха старалась подстроиться под тон и слова мужа и разговаривала очень спокойно.

Но когда поняла, что останется в комнате гостиницы на несколько часов одна, маска спала и у нее случился нервный срыв.

Зулейха металась по комнате, обводя ее взглядом в поисках чего-либо, что можно сломать и, кусая губы, стонала:

— Что делает этот болван… Зачем… Чего он хочет?

Зулейха в своих умозаключениях опиралась на то, что это долгое путешествие на маленьком грузовом пароходике происходило по воли Юсуфа, который считал, что так, среди тихого моря, маленьких поселков и деревушек, где не встретишь ни одного знакомого лица, они могли ненадолго затеряться. Между тем сейчас он, недолго думая, поставил под страшную угрозу и себя, и жену. Разве не было подлым неуважением нарушать покой дяди здесь, где он укрылся, сбежав из Стамбула, как только разразился скандал, и бегать за ним по пятам со словами: «Ах как хорошо, что Аллах привел нас к вам». И где? В чужом доме, среди людей, которые, вне всякого сомнения, знают о скандале во всех подробностях и которые, возможно, даже открыто обсуждали его с дядей…

Ясное дело, они не собирались сорок лет скитаться по морю на «Тажуджу», словно в передвижном монастыре. Конечно, какое-то время спустя им все равно бы пришлось появиться на людях. Но так вот сразу, из огня да в полымя, тащить ее в дом, где куча незнакомых людей… Это было уже слишком.

Зулейха представляла себе в доме, куда их пригласили, толпу любопытных, пребывавших в волнении от ожидания, будто готовясь смотреть кинохроники скандала или преступления. Возможно, они сейчас даже рыскали по полкам шкафов в поисках старых газет, где на первых страницах были снимки ее раненой. Возможно, были и фанатики и лицемеры, которые бы не потерпели ее присутствия в доме. Но просвещенное меньшинство, без сомнения, сочтет за привилегию то, что знаменитая женщина, пострадавшая в автомобильной катастрофе со своим любовником, первой посетит именно их дом, и гордились этим.

Но допустим, что Юсуф не понимает, как мучительно ей будет провести этот вечер… Но в каком положении окажется он сам? Как он найдет в себе силы пожимать руки, шутить и отвечать им на их язвительные вопросы, и все это в качестве мужа прославившейся в газетах женщины. Те сомнения, что временами проносились у нее в мыслях, в итоге оказались верны. Этот деревенщина, несмотря на свой мужественный и порядочный вид, был просто болваном.

С такими мыслями Зулейха металась по комнате, будто в лихорадке. В какой-то момент она пожалела, что откровенно не поговорила с Юсуфом и твердо не сказала ему, что не желает видеть дядю. Но она упустила момент. Случись сейчас даже авария или заболей она, это не воспрепятствует таким встречам в дальнейшем. В противном случае, если бы они стали судачить, что она испугалась и сбежала, то были бы недалеки от истины.

Она правильно сделала, когда, узнав новость от Юсуфа, не задумываясь, почти инстинктивно, отреагировала на нее спокойно и беспристрастно. Нужно до конца сохранить эту маску, несмотря на опасность выглядеть безнравственной, и сделать так, чтобы не тешить самолюбие тех, кто приготовился видеть ее с повинной головой, не доставить им такого удовольствия.

Этот длительный припадок снял нервное напряжение и под конец даже принес Зулейхе облегчение.

Как актриса, которой предстоит выйти на сцену, она долго и мастерски накладывала макияж. Когда они с Юсуфом садились в машину, она была невероятно спокойна и весела.

Глава двадцать первая

Как только Зулейха переступила порог дома, где остановился ее дядя, она сразу поняла, насколько в горячке раздула проблему.

Семья экономиста состояла из жены — бесхитростной женщины лет шестидесяти — и дочки-школьницы. Совсем еще девочки, которая до леденящего ужаса боялась предстоящего выпускного экзамена, намеченного на следующий день.

Ужин прошел спокойно.