Очарованный кровью - Дин Кунц

Например, целью мистера Вехса являлось удовлетворение всех своих желаний по мере их возникновения, а высшей целью и предназначением этой женщины — что бы она сама ни думала по этому поводу — в конечном свете будет служение его устремлениям и страстям. Она для него — просто разнообразный и изысканный набор чувственных ощущений, упакованный в мешок из человеческой кожи единственно для того, чтобы доставить наслаждение ему — совсем как шоколадка «Хершис» в ее коричневой с серебром обертке или как сосиска «Тощий Джим» в целлофановой оболочке.

Последний из несущихся во весь опор доберманов исчез за сараем и юркнул в вольер.

Мистер Вехс проводил его взглядом, прошел по Мокрой лужайке к своему старому бревенчатому дому и стал подниматься на веранду по каменным ступеням крыльца. Несмотря на то, что в руке его по-прежнему был «моссберг» с пистолетной рукояткой, Вехс постарался притвориться беспечным и ни о чем не подозревающим — на случай, если женщина следит за ним сквозь ветровое стекло.

Его уютная качалка из гнутого дерева была надежно убрана до весны — пока не станет по-настоящему тепло.

По крыльцу, оставляя за собой серебристые дорожки слизи, медленно ползали ранние улитки, осторожно пробующие прохладный воздух своими студенистыми, полупрозрачными рожками, обреченно волочащие за собой свои спиральные домики-раковины. Стараясь не наступать на них, Вехс взошел на веранду, в углу которой, свисая с карниза крытой дранкой крыши, покачивалась на ветру гирлянда не гирлянда, а что-то вроде подвижной пластической скульптуры из двадцати восьми белых морских раковин — очень маленьких, но с очаровательным розоватым нутром. Большинство раковин закручивались в спираль, и все были довольно редкими. К сожалению, безделушка почти не звучала, поскольку ноты, которые выдувал из раковин ветер, были довольно однообразными и относились к бемольному ряду. Вот и сейчас гирлянда приветствовала Вехса неблагозвучным клацаньем, но он все равно улыбнулся, поскольку с этой игрушкой были связаны у него… нет, не сентиментальные, а, скорее, ностальгические воспоминания.

Этот образец кустарного искусства принадлежал некогда одной молодой женщине, которая жила в Пригороде Сиэтла, штат Вашингтон. Она была адвокатессой тридцати двух с небольшим лет, достаточно известной, чтобы жить в своем собственном доме в привилегированном квартале, населенном представителями высшего сословия. Для человека, преуспевшего в такой жесткой профессии, какой является профессия адвоката, у нее оказалась манерная, ну прямо-таки девчоночья спальня с широкой кроватью на четырех подпорках-столбах с натянутым поверх балдахином, с рюшками и кружевами, с розовым бельем и покрывалом с крахмальными оборками. Здесь же расположились коллекция игрушечных медвежат, собрание картин в английском стиле с изображением уютных коттеджиков, обвитых плющом и утопающих в цветущих розовых кустах, а также несколько модерновых кинематических скульптор из морских раковин.

В этой спальне Вехс проделал с ней все, что ему хотелось, а потом увез в своем мобильном доме далеко-далеко — туда, где он смог попробовать вещи еще более восхитительные. Адвокатесса кричала не переставая почти несколько часов, а когда она спросила его — почему, он ответил: «Потому что мне так хочется». И это была чистая правда, так как для него это было единственное причиной и побудительным мотивом.

Сейчас Вехс уже не мог припомнить ее имени, хотя многое из того, что было с ней связано, он вспоминал часто и с удовольствием. Например, части, которые он от нее отрезал, были такими же розовыми и гладкими, как внутренняя поверхность этих болтающихся на шнуре раковин. Особенно отчетливо вспоминались ему изящные тонкие руки — почти такие же маленькие, как руки ребенка.

Он был восхищен ее руками. Просто очарован. Еще ни разу ему не приходилось так глубоко и сильно ощущать чью-то уязвимость, как тогда, когда он держал ее хрупкие, дрожащие, но сильные пальчики в своих. Да что там говорить — он замирал, как школьник на первом свидании!

Повесив гирлянду из раковин у себя на веранде в качестве напоминания об адвокатессе, он позволил себе добавить к ней еще один предмет. Вон он висит, на кусочке полинявшей зеленой ленточки — ее тонкий указательный палец, сохранивший свое изящество даже несмотря на то, что естественный процесс разложения оставил от него одни обызвествленные кости. Все три фаланги — от кончика пальца до костяшки — негромко ударялись то о тонкие чешуйки двустворчатой раковины, то о закрученные спиралью катушки, то о конические раковины морского трубача.

Стук-стук. Бряк-бряк.

Вехс отомкнул замок и вошел в дом. Дверь он за собой прикрыл, но запирать не стал: ему хотелось, чтобы женщина — если она решится на вылазку — могла проникнуть внутрь беспрепятственно.

Кто знает, на что она отважится, а на что нет? До сих пор ее поведение неизменно ставило его в тупик.

Он просто восхищен.

Вехс не стал углубляться в затемненную гостиную, а свернул налево, к узкой, ведущей наверх лестнице. Прыгая через две ступеньки и почти не держась рукой за дубовые отполированные перила, он взлетел наверх. В короткий коридор выходили три двери: спальни, кабинета и ванной комнаты. Его дортуар, которым Вехс обычно пользовался, располагался слева.

Оказавшись в привычной обстановке, Вехс бросил «моссберг» на кровать и подкрался к выходящему на юг окну, занавешенному двойной голубой портьерой. Чтобы увидеть внизу свой фургон, ему не понадобилось даже отодвигать штору — две ее части были задернуты неплотно, и, приникнув глазом к полуторадюймовой щели, Вехс получил возможность наблюдать за ним.

Если только непрошеная гостья не выскользнула из машины сразу вслед за ним, что сомнительно, значит, она все еще внутри. С высоты второго этажа он видел через ветровое стекло даже пассажирское и водительское сиденья, однако женщина еще не появлялась.

Вехс достал из кармана пистолет и положил его на столик. Потом сбросил с плеч плащ и кинул его на синелевое покрывало аккуратно заправленной кровати.

Еще раз выглянув в окно, он снова не заметил никаких признаков таинственной женщины, спрятавшейся в стоящем внизу фургоне.

Пожав плечами, Вехс вышел в коридор и отворил дверь ванной комнаты. Белая плитка, белая масляная краска, белая ванна, белый унитаз, белая раковина, блестящие бронзовые краны с белыми керамическими ручками. Все сверкало стерильной чистотой. Даже на зеркале не было ни одного сального отпечатка.

Мистер Вехс всегда придавал особое значение тому, чтобы в ванной комнате было чисто и светло. Когда-то в детстве — сто тысяч лет назад, — он жил в Чикаго со своей бабкой. Старуха не могла поддерживать в ванной комнате образцовый порядок, — такой как ему хотелось, — и в конце концов он не вытерпел и заколол старую свинью ножом. Тогда Крею было одиннадцать лет.