Заколдованный остров - Борис Мишарин

   - Вот, значит, как ты запел Дроздов, удостоверение покажу, пожалуйста, - Верхояров показал "корочки", - а с приказом Северов ознакомился под роспись, тебе приказ без надобности.

   - Я попрошу мне не тыкать, - возмутился генерал.

   - Ух ты, - усмехнулся полковник, - слово "вы" вспомнил. Чего же ты его, гнида, не вспоминал при разговоре со своими подчиненными? Позже поговорим, когда остынешь и ума наберешься. Конвой, - крикнул Верхояров, - в ИВС генерала, пусть посидит, подумает.

   - Что вы себе позволяете? Это незаконно, - возмутился Дроздов.

   - А ты жалобу напиши, мы ее рассмотрим. Уводите его, - приказал он вошедшим офицерам, - станет брыкаться - не церемоньтесь.

   Весть о помещении Дроздова в изолятор временного содержания облетела весь город мгновенно. Такие разные понятия как задержание, арест, ИВС и СИЗО большинством населения именовалось одним словом - посадили. Простые люди радовались - наконец-то сел генерал беспредельщик, а в бомонде поговаривали о другом. Там судьба генерала никого не волновала, говорили о том, что Солнцева не простая девочка, с ней надо быть осторожнее и можно иметь дело.

   В камере изолятора временного содержания Дроздов вспомнил слова Добровольского: "Люди были уверены в своей силе, но в мгновение ока сели на длительный срок". Он попытался отбросить эмоции и рассуждать здраво. От меня хотят объяснения по поводу Солнцевой и рапорт на пенсию. Понятно, что держат меня здесь незаконно, иначе бы ознакомили с Постановлением о возбуждении уголовного дела и задержанием. Значит на все про все у меня два дня - больше здесь меня держать не имеют право. Но держат же... Почему? Этот московский полковник сам ничего не решает, он лишь является инструментом. Написать объяснение, рапорт, уйти на пенсию и уехать из этого проклятого города. Не написать - посижу два дня и все равно уволят. Но мое дело останется чистым. Другие руководящие лица в будущем не смогут мне предъявить претензии. В будущем... у меня одно будущее - пенсионное. Нет, ничего я писать не стану, решил Дроздов, посижу два дня и пусть увольняют сами. Доказательств нет и быть не может.

   На следующий день конвой в наручниках провел генерала по всему управлению. Оказывают психологическое давление, понял он. Верхояров сразу же спросил его то же самое:

   - Пишем объяснение и рапорт?

   - Рапорт могу написать, а объясняться мне не в чем, - ответил Дроздов, - это вы будете объяснять мое незаконное содержание в ИВС.

   - Ну, посмотрите на него, посмотрите - чистый агнец... и даже законность вспомнил. Чего же ты, поганец, про эту законность не вспоминал, когда в кресле сидел? Ладно... это все лирика. Объясняю еще раз - пишешь объяснение про Солнцеву и рапорт на пенсию. И свободен. Сидишь дома и ждешь приказа Президента. Не пишешь - объясняю ситуацию дальше. Уголовное дело нам возбуждать в отношении тебя, подлец, не выгодно, хотя дело уже возбуждено, но ты там не фигурируешь. Уголовное дело возбуждено в отношении капитана Мандрыкина. Помнишь такого дежурного, которому ты вынес устную благодарность за убийство прапорщика. Ты, сволочь, лично проводил расследование и скрыл преступление. Это ты, гнида, вместе с Мандрыкиным убили прапорщика своей халатностью и дело замяли. Ты потом встречался с Конопатым и обещал ему, что его не привлекут за соучастие в убийстве сотрудника полиции. Именно ты склонял к противоправным действиям Добровольского и Кострова. Все эти люди уже дали соответствующие показания.

   - Бред сивой кобылы, - натянуто усмехнулся Дроздов трясущимися от страха губами.

   - Бред говоришь... ну и сволочь же ты Дроздов, из-за таких как ты погиб сотрудник полиции, а у него жена, дети. Прапорщик в земельке лежит, а ты, падаль, выёживаешься здесь.

   - Не понимаю, о чем вы.

   - Не понимаешь? Все ты прекрасно понимаешь, Дроздов. Мандрыкин в то утро получил сообщение по телефону о готовящемся ограблении банка, о том, что в машине находятся трое вооруженных бандитов. Есть аудиозапись этого сообщения и экспертиза установила, что она подлинная. Но Мандрыкин почему-то не отправил туда не ОМОН ни СОБР, а усеченный наряд ППС из двух сотрудников, которым даже не сообщил, что в машине находятся вооруженные бандиты. Результат ты знаешь - убит сотрудник полиции. А ты, Дроздов, лично проводишь проверку по этому факту и поощряешь Мандрыкина. Выносишь ему устную благодарность.

   - Я понятия не имел про вооруженных бандитов. Мандрыкин скрыл этот факт от всех и представил все таким образом, что решил с профилактической целью направить к банку экипаж ППС. Поэтому и был устно поощрен за предчувствие - ограбление банка мы все-таки предотвратили, - попытался оправдаться Дроздов.

   - Мандрыкин дал письменные показания, что действовал по вашему личному приказу, он сообщил вам о готовящемся нападении, но ты назвал это фигней и приказал отправить туда экипаж ППС. Поэтому он и не сообщил о вооруженных бандитах - даже сержант бы потребовал ОМОН для задержания. Но ты назвал это фигней, может быть ты был в доле с преступниками? Сколько они обещали тебе после ограбления банка, какую сумму? Не зря ты потом вызывал к себе Конопатого. Никогда и никого ты лично не допрашивал, а Конопатого допросил и, как оказывается, без протокола. Что скажешь, сволочь, быстро говори - ты организатор, сколько денег должен был получить? - закричал Верхояров, - быстро отвечай на вопросы, быстро. Куда исчез Старик, ты его убил? Отвечай, Дроздов, отвечай.

   Дроздов побелел, как мел, затрясся весь и мычал что-то нечленораздельное. Верхояров дал ему стакан воды, слыша, как зубы цокают о стекло. Генерал выпил немного воды, пролив большую половину на себя и на пол, заговорил с трудом:

   - Я ни... я ни... ничего не знаю. Я не организатор и не убийца. Я напишу объяснение и рапорт на пенсию. Я действительно хотел надавить на Солнцеву, чтобы она отдала мне несколько фирм. Я все напишу.

   - Ясно все с тобой, Дроздов. Но теперь поздно, я передаю тебя в следственный комитет. Конвой, - крикнул он, - уведите задержанного.

   Суд приговорил Мандрыкина к реальному сроку наказания. А Дроздова не решился освободить за недоказанностью, он был приговорен к году лишения свободы, ему засчитали время нахождения в СИЗО и освободили из-под ареста в зале суда. Но все это будет потом.

XXIII

   Зима в этом году наступила поздно и как всегда резко. В конце ноября ударили двадцатиградусные морозы, постояли несколько дней и снова отпустило градусов до пятнадцати, не ниже. Голая земля, не укутанная снегом, аукнулась потом поздней весной и ранним летом вымерзшими ягодниками, например, клубникой. Снег лег только в декабре, а морозы до тридцати градусов наступили лишь в феврале. Теплая зима, ничего не скажешь и не снежная, но все-таки зима. Местное население еще помнило морозы далекими зимами в сорок пять градусов, но уже несколько лет подряд температура не опускалась ниже тридцати градусов холода.