Заложник №1 - Ральф Альбертацци

Интересно, удалось ли ФБР схватить Акбара? Он дал им всю необходимую информацию, и если ФБР схватило парня, то расколоть его не составит большого труда. Очень жаль, что он не может выяснить это точно. Хорошо было бы знать наверняка, что ФБР будет ждать Далласа в Лос-Анджелесе и больше ни о чем не будет беспокоиться.

Харди открыл очередную бутылку пива и решил больше не думать об этом. В таком деле надо хоть во что-нибудь верить.

А Дэвида Мельника, возвращающегося самолетом из Лондона, тревожили совсем другие вещи. Он был уверен, что проник в тайну операции «Даллас», да плюс к этому заполучил полезного агента в лагере ливийцев. Теперь они будут заранее знать о происках террористов и смогут предпринимать необходимые меры предосторожности. Он отлично выполнил свою работу. И теперь его тревожила всего одна мысль – что же делать с Лори Вертер?

V. Даллас

51

Когда посланец из Лондона передал Джафару, что план Харди заключается в убийстве президента Буша в Лос-Анджелесе, несмотря на жаркое солнце Сахары, по коже Джафара пробежал мороз. Ведь это было совсем не то, о чем они договаривались. Он злобно прищурил глаза, и первой его мыслью было послать убийцу, чтобы расправиться с Харди и забыть о деньгах, которые он уже потратил на него.

Но следующая мысль была уже более спокойной. Они начнут с того, что сдерут шкуру с этого лживого безбожника… И тут Джафар сам остановил себя. Да, Харди был лживым безбожником, коварным варваром, и он, конечно же, врал.

Но кому? Джафару, когда обещал похитить президента? Или Акбару, когда излагал ему свой план убийства президента? Предположим, Джафару, но почему? Если Харди собирался нарушить их соглашение, то не проще ли было просто исчезнуть и ничего не делать? А если Акбару, то опять же почему? Да, Харди очень не любил говорить о своих планах, но ведь он мог просто отказаться говорить о них, как делал это раньше? Почему же он теперь решился рассказать, но рассказал такое, что явно должно было не понравиться Джафару? Как только Джафар задал себе вопрос именно таким образом, то стал напрашиваться один ответ. Может быть, Харди хотел, чтобы это узнал не Джафар, а кто-нибудь еще?

Джафар совсем закрыл глаза, откинулся в кресле и задумался, потом снова открыл глаза. Акбар сейчас находился в Лондоне и ждал дальнейших инструкций.

– Доставьте сюда Акбара, – сказал он.

18 августа было объявлено, что президент Буш прибудет в Калифорнию в начале сентября и начнет программу своего турне по стране большим приемом в Сан-Франциско 9 сентября.

– Вот и определился день «X», – сказал Харди Фредди Мейсону, указывая на заметку в газете.

– Тогда вперед, – ответил Фредди, поднимая утренний бокал апельсинового сока.

Они выпили за начало конца.

Через три дня Харди был уже в Сан-Франциско и ждал в квартире на Поуэлл-стрит 971, которую снял раньше. Раздался стук в дверь, Харди открыл ее и поприветствовал Мацуо Накаоку, который слегка поклонился и вошел.

– Без труда нашел это место? – спросил Харди.

– Конечно, ты объяснил все подробно.

– Как тебе здесь нравится?

Накаока, не обращая внимания на шикарную обстановку, подошел прямо к окну, открыл его и выглянул.

– Подойдет, – сказал он.

Харди кивнул.

– Вполне подходяще.

Испуг Акбара поначалу озадачил Джафара, но затем эта озадаченность сменилась удовлетворением. Конечно, Акбар правильно делает, что боится, но слишком пытается спрятать свой страх. Акбар старался сделать вид, что ему нечего бояться, что само по себе уже было странным. Ресницы у него подрагивали, пальцы были тесно сжаты. Никто другой не заметил бы этого, но Джафар гордился тем, что видел то, чего не замечали другие.

Джафар любил ударяться в крайности. В Англии он носил костюмы только в тонкую полосочку и останавливался исключительно в английских отелях. Здесь, в Триполи, он во всем подражал Каддафи. Рядом с административным зданием, где находился его кабинет, у него стояла такая же палатка, как и у Каддафи, и сейчас он сидел в этой палатке, одетый в традиционный наряд бедуинов, а перед ним стоял чего-то боящийся Акбар.

– Расскажи мне еще раз, – сказал Джафар, и Акбар снова рассказал ему о своей поездке в Соединенные Штаты.

– В аэропорту за тобой не следили?

– Совершенно точно, что нет, – ответил Акбар, и Джафар отстался доволен этим ответом.

– Ты принял все меры предосторожности и точно следовал инструкциям?

Акбар снова ответил утвердительно.

– Продолжай, – приказал Джафар.

Акбар рассказал ему о найме помещения и о встрече с японцем. Больше рассказывать было нечего.

– И больше ничего? Ты уверен?

Именно в этот момент озадаченность Джафара сменилась удовлетворением. Ресницы Акбара задрожали, а пальцы сжались еще сильнее. Акбар рассказал ему, как провел ночь в Лос-Анджелесе, вернулся на следующий день в Лондон и все доложил тому, кому было приказано.

И Джафар раскусил его, он не мог объяснить почему, но был уверен, что Акбар лжет.

– Все? – спросил он. – Теперь все?

Акбар кивнул, но взгляд у него был такой, что у Джафара пропали последние сомнения.

– Раздевайся, – сказал он.

– …Снимай все, – сказал Мельник, наблюдая, как Лори нерешительно протянула руку к бретельке бюстгальтера. – Все снимай.

Боже, да что же он такое говорит – с момента половой зрелости он не испытывал такого жгучего желания. Он чувствовал себя беспомощным и напуганным, но вместе с тем и гордился собой и злился на себя за то, что упивается своей властью над Лори. И весь этот комплекс чувств еще более усиливался от того, что Лори в лифчике и трусиках стояла в его номере в отеле, нерешительно теребя пальцами застежку лифчика, как бы обдумывая возможные последствия неповиновения.

– Снимай все, – сказал Дэвид и сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. Охватившее его желание мешало дышать, он совсем не предполагал, что все будет именно так. Возвращаясь самолетом из Лондона, он решил, что с их стороны это была глупая ошибка, которая должна просто исчезнуть, как прекрасная мечта.

Наконец Лори справилась с застежкой, лифчик соскользнул вниз и задержался на сосках. Она передернула плечами, и он упал на пол. Потом она взялась за резинку трусиков и медленно и грациозно начала стягивать их…

Харди внес последнюю коробку, поставил ее рядом с другими в центре гостиной, перевел дыхание и потянулся. Груз был довольно большим, все семь коробок весили около пятисот фунтов. Он достал из холодильника пиво и сел, обдумывая, как все разместить.

Сейчас он находился в квартире на Поуэлл-стрит, и соседи по дому показались ему хорошими людьми. Двое из них предложили свою помощь, когда увидели, как он перетаскивал коробки в лифт, но он вежливо отказался. Он не хотел рисковать: кто-нибудь мог уронить коробку и увидеть ее содержимое.

Сейчас, в квартире, при закрытых дверях, он чувствовал себя в безопасности. Допив пиво, Харди раскрыл первую коробку: двадцать гранат, базука и десять реактивных снарядов. Оглядевшись, он решил отнести все это в спальню.

В следующей коробке были винтовки и патроны, и он начал вынимать их и аккуратно складывать на пол возле окна, которое выходило на Поуэлл-стрит.

Что мог означать страх Акбара? Только то, что он каким-то образом предал Джафара. Сейчас бесполезно было размышлять, почему Харди обманул его, надо было выяснить, как он это сделал. Джафар достаточно хорошо знал Акбара, чтобы понять, что подкупить его было нельзя. Страсти его были довольно примитивны и обходились довольно дешево. К тому же он был проверенным революционером, не из тех, кого легко можно заставить предать своих товарищей. Джафар размышлял об этом, глядя на Акбара, который стоял перед ним совершенно обнаженный и слегка дрожал, хотя в палатке было довольно жарко. Определенно, что-то было не так.

Медленно и величественно Джафар поднялся, посмотрел Акбару в глаза, и тот, не выдержав этого взгляда, опустил глаза. Джафар медленно обошел его, внимательно разглядывая со всех сторон. Наконец он приказал Акбару показать руки. Акбар замялся, но потом медленно повиновался. Взяв его руки в свои, Джафар принялся внимательно рассматривать ладони и ногти Акбара. Ничего, кроме грязи под ногтями. Джафар презрительно поморщился. Никаких царапин. Джафар осмотрел соски и промежность, опять ничего. Он приказал Акбару повернуться, нагнуться и раздвинуть ягодицы. Ничего.

Прошло меньше двух недель с того времени, как Акбар вернулся из Лос-Анджелеса, и за такое короткое время следы пыток не могли полностью исчезнуть. Но на теле Акбара не было ни ожогов, ни ран, ни даже просто царапин. Неужели он ошибся? Конечно, возможно и такое, но, глядя Акбару в глаза, Джафар увидел там что-то, о чем еще не знал. Он мог бы сам подвергнуть Акбара пыткам и сделал бы это не задумываясь, но Джафар гордился тем, что вел себя цивилизованно. Если возникнет необходимость, то он будет пытать Акбара, но психологическая пытка доставляла ему большее удовольствие.