Брат жениха. Цена измены - Иман Кальби

когда все печали отступали. Но эти ситуации были ценны именно своей исключительностью и редкостью. Они были особенными нашими днями, а не частью жизни, такой же естественной, как дыхание.

То, что было между мной и Алексом, невозможно описать рядовым набором слов. Тяжело поверить в возможность кончать с мужчиной по одной его команде. Тяжело поверить, что ты готова слепо следовать его приказам, какими бы пошлыми и грубыми они ни были. Сейчас они не казались ни пошлыми, ни грубыми. Они просто снова и снова, как по спирали, будили в животе агонизирующие спазмы желания. И дело даже не в механике. Дело в том, как он брал, а я давала. В его запахе, моей отзывчивости, нашей совместимости.

Да, именно совместимости. В сухом остатке именно это уравнение между мужчиной и женщиной и было единственно важным в постели. Если после первого раза я и могла отговаривать себя доводами, что мои эмоции во время секса с ним- случайность, то после сегодня сомнений не осталось- в сексуальном плане этот мужчина был идеален для меня. Ровно настолько же, насколько не подходил во всех остальных смыслах, что бы там ни говорил доктор. Потому что мысль о том, что любовник без обязательств почти на неделю выпал из твоей жизни без объяснения причин еще можно было пережить. Но если бы между нами был другой формат отношений, это было бы уже не просто волнительно-неприятно, а больно. А боли мне в жизни предостаточно.

- Я ждала тебя сегодня,- застывшая в горле колючкой обида все-таки соскользнула на язык.

Его рука, гладившая мою поясницу до этого, застыла.

-Прости, тяжелая неделя была. Не до телячьих нежностей.

Его последний комментарий концентрирует на себе все мое внимание, смещая акценты с первой части фразы, которую мне следовало бы услышать.

Я резко высвобождаюсь от его объятий, сажусь на кровать и направляю на него острый взгляд, уже полный ярости. Волшебства момента между нами словно бы и не было.

-То есть работа, над которой я кочевряжусь денно и нощно, для тебя «телячьи нежности»? Я убила на твой проект почти месяц, Алекс! По десять часов в день! Потратила кучу сил, денег, людских ресурсов, а для тебя это «телячьи нежности»?

Раздраженно вскакиваю с кровати и начинаю одеваться на ходу.

-Я не это хотел сказать, прекрати. Что ты к словам цепляешься. За окном глубокая ночь, куда ты собралась?- слышу его слегка хриплое сзади. Не оглядываюсь. Здесь не о чем говорить.

Внутри зреет досада. Я ведь нарушила собственное правило. Не смешивать личное, работу и эти наши встречи для секса. Но черт, все и так слишком перемешано, чтобы я изыскивала другой момент «поинтересоваться» у него, почему он просто проигнорил меня в офисе. Для меня это важно!

Трусов на мне и не было, так что остается не так уж и много- застегиваю юбку, накидываю пиджак сверху. Подвязки, вернее, то, что от них осталось, в темноте точно не найти, да пусть себе их оставит, фетишист. Мне они все равно больше ни к чему. Не буду же я в них теперь перед Игорем щеголять…

Оборачиваюсь на него с кривой усмешкой, собрав достаточно яда, чтобы уколоть.

-Ты думал, я здесь останусь что ли? Забыл? Пара часов. Каждый удовлетворяет свои потребности и уходит заниматься своей жизнью.

Когда я это говорю, почему-то ощущаю боль в груди. Хотя не должна, вообще-то. Ничего из того, что я сейчас сказала, не должно ранить ни его, ни меня. Да и вообще, он неделю даже не вспоминал обо мне, до этого поимев в рот, как последнюю шлюху. Откровенно обесценил мои труды, назвав их «телячьими нежностями», так с чего мне быть деликатной в оценках.

Алекс неотрывно смотрит на меня исподлобья, нервно скачущую по комнате. Его руки на коленях. На лице играют желваки. Я могла бы начать бояться, но моя злость, во многом необъяснимая и нелогичная, не дает покоя.

-Даже душ не примешь?- спрашивает меня,- нырнешь к жениху в постель вся в моей сперме и поте?

Замираю. Сволочь. Он умеет быть очень грубым. Еще бы. Солдафон, поднявшийся по жизни и потому считающий себя выше других.

-Что я буду делать за пределами этой квартиры, тебя не касается…- отвечаю, почти шипя.

Он усмехается, медленно встает и тоже начинает одеваться.

Логика его действий подсказывает мне, что тоже на выход.

-А ты? К Ангелинке собрался? От тебя тоже воняет мной за версту… Или твои телки непритязательные… Привыкли. Сами вылижут…

-Есть сомнения?- во взгляде такая уверенность и жесткость, что я даже теряюсь. Урод.

С раздраженным лязгом пряжки застегивает ремень в джинсах и проходит в прихожую.

А я чертыхаюсь, потому что не могу найти одну из своих сережек. Это вообще не смешно. Мы так кувыркались в последние часы, что он, должно быть, сорвался с серебряной душки.

Теперь я не только раздражена, но и расстроена. Эти сережки - мой талисман. Я с ними вообще не расставалась с отрочества… На душе скребут кошки…

-Я потеряла сережку,- раздосадованно говорю, держась за мочку, когда выхожу в гостиную.

Он уже обут и явно ждет меня.

-Не переживай. Они были на тебе, когда ты приехала. Найдется. Едешь, раз собралась?

-В смысле?- смотрю на него, когда он берет с тумбочки ключи от машины,- я вообще-то на такси.

Убийственно-категоричный взгляд Алекса не дает мне шансов дальше развивать эту тему. Решил везти- пусть везет.

Дорога до моего дома проходит в тяжелой тишине. На глаза наворачиваются слезы. Потому что на самом деле, мои эмоции сейчас очень неоднозначные.

Я цепляюсь к нему. Я боюсь того, что было. Боюсь той близости, что породил наш дикий секс сегодня. Как такое возможно? Мы трахались, как кролики, а у меня ощущение, что я сходила на исповедь… Ну, не бывает же грязного секса и единения чего-то высокого, внутреннего, интимного одновременно.

Я сбегаю. Потому что останусь и дальше вот так лежать у него на груди, начну тонуть в нем еще больше. А ему… Не нужно ему все