Тени Огнедола. Том 4 - Эри Крэйн

Гериал приходил, чтобы принести ей еду, и каждый раз при его приближении ее сила испытывала барьер на прочность. Кроме ее отца сюда наведывались глава Длани и рыжеволосый маг из отряда Гериала, по всей видимости, для проверки. Но единственными, чье присутствие терпела сила девочки, были Нефра и Кирай.

— Позволь мне помочь, — произнес церковник, когда их со всех сторон обступила темнота. — Ты не можешь сидеть так всю ночь.

— У меня нет выбора.

— Я могу помочь.

Нефра поднял на Кирая взгляд. Не похоже, что тот пытался его обмануть. Но это не имело значения.

— Я должен поддерживать барьер.

— Разве плетения Светоча распадутся без твоего участия?

— Не распадутся, если их никто не станет трогать.

— Щит никто не тронет.

— Гериал тронет, если у него появится такая возможность. Я не собираюсь рисковать.

Больше Кирай не упрашивал.

На второй день его отозвали, а взамен выставили целое полчище церковников, вооруженных извергающими молнии дубинками. Они не пытались проломить барьер, но, несомненно, ждали, когда друид сам его снимет.

Нефре пришлось просидеть с человеческим младенцем на руках намного больше, чем одну ночь. Очень скоро он сбился со счета, сколько раз ему пришлось кормить малышку, баюкать, купать в принесенном тазу, слушать ее плач, которому по ночам отвечал звериный вой. И что бы он ни делал, десяток ретивых дуболомов следили за каждым его движением.

Гериал приходил по несколько раз за день. Приходила Каюра. По прошествии четырех дней ее визиты прекратились, но Гериал продолжал являться, и чем дальше, тем больше Нефра сомневался, что барьер выдержит. В нем уже не осталось и намека на плетение — только плотный слой энергии, подчиняющейся приказу друида.

Если бы не Светоч, Нефра потерял бы сознание от усталости еще на третий день. Физическая сила друидов не уступала силе церковников, но они нуждались во сне так же, как обычные люди. Кроме сна ему нужна была вода и еда, но приносили только воду. Для купания ребенка.

Никогда прежде Нефре не приходилось так долго поддерживать силы одним только Светочем. В итоге ему начало казаться, что скоро он и сам начнет светиться изнутри.

Стараясь не скатиться в беспамятство, Нефра задавался вопросом: зачем он это делает? До человека-идиота наконец дошло, что ребенок опасен и для Нерин, поэтому ее отправили подальше. Больше ей ничего не угрожало. Однако Нефра продолжал удерживать этот дурацкий барьер. Для чего? Зачем? Он пытался защитить мага, который только и мечтал, что о его смерти, или самого себя? Нет, последнее было еще большей глупостью. Чем дольше он противится неизбежному, тем больше слабеет. Рано или поздно он не выдержит, Светоч развеется, и тогда на друида обрушат всю злобу этого мира.

— Тише, не кричи, все хорошо, — едва ли не в полубреду уговаривал он девочку, когда она начинала пронзительно плакать.

Он боялся, что из-за усталости станет неосторожным и как-то ранит ребенка. Боялся, что ее плач — не просто капризы младенца. Боялся, что ей плохо, что он сделал что-то не так. Если человеческое дитя умрет у него на руках…

Ему следовало оставить ее на церковников. Сила девочки не пыталась им навредить, и беспокоиться было не о чем. Разве что о ее идиоте-папаше, который то и дело крутился рядом, со взглядом мертвой рыбы выжидая, когда друид сломается.

Но разве Нефра мог доверить им ребенка? Да, они церковники. Их приставил Гериал. Значит, они заслуживают доверия.

«Да, заслуживают, доверься человеку», — усталое сознание вытаскивало на поверхность голос, который Нефра так отчаянно старался забыть. «Отличная мысль, что может пойти не так?»

— Убирайся, — отвечал он и мотал головой, прогоняя наваждение.

Нефра продолжал сидеть на месте, баюкать человеческого ребенка и думать о том, что постепенно сходит с ума. Может, дело не в усталости, а в силе этой девочки? Если она ментальный маг, может, ее мощи хватило, чтобы раздавить и его?

Кажется, прошла неделя, когда появился тот, кто не смотрел на Нефру, как на чудовище. По ту сторону мерцающей завесы остановился Кирай.

— Нефра, ты можешь снять щит.

— Вы нашли способ сдержать ее силу?

— Пока нет. Я заберу ее из Огнедола туда, где она никому не навредит и где будет в безопасности.

— Где Гериал?

— Его здесь нет. Он организовал коридор, вблизи которого нет ни одного мага. Нефра, пожалуйста, сними щит.

Нефра обвел стерегущих его церковников воспаленным взглядом. Он не запоминал их лиц. Они менялись раз в сутки, но он не знал, две это группы или больше.

— Ты можешь пройти, — глухо сказал он, поднялся на нетвердые ноги, проделал в барьере небольшую брешь и закрыл ее сразу же, едва Кирай оказался внутри.

Его лицо больше не скрывала золотистая завеса, и Нефра понял, что что-то не так. Во взгляде церковника осталось не больше красок, чем в кромешной темноте, а его губы были сжаты в тонкую полоску — почти, как у друида.

Тревога кольнула в груди ледяной иглой.

— Что случилось?

— Ничего.

— Умер кто-то еще? Нерин, она…

— Она в порядке. Не волнуйся. Отдай мне девочку, Нефра.

Кирай остановился напротив, совсем близко, так, что, при желании, мог выхватить ее сам. Но зачем Нефре было держаться за человеческого детеныша?

Он снова посмотрел на церковников по ту сторону.

— Они набросятся на меня, как только я сниму щит, да? — он поднял на Кирая усталый взгляд.

— Нефра. Отдай ее. Пожалуйста.

Значит, вот так оно все и закончится.

…Нет, ему ведь нельзя. Нерин не справится со Светочем, когда тот лишится его контроля.

Он должен сказать об этом, чтобы они знали, чтобы…

«Да, расскажи им,» — и снова этот насмешливый голос, от звука которого Нефре хотелось рвать и метать. — «И они пустят тебя на фарш еще до того, как ты закончишь говорить».

Они убьют его в любом случае. Так какая разница, по какой причине?

Соображать было трудно. Мысли путались, спотыкались. Нефра пытался ухватить их, но его движения были слишком медленным, слишком неуклюжими, словно он надышался парами синего крестовника.

— Нефра. Отдай мне ребенка, — повторил Кирай.

— Ее… ей дали имя? Как ее зовут?

— Рифа.

— Рифа… да, хорошо… я отдаю, — Нефра рассеянно кивнул и сделал навстречу Кираю шаг. — Вот, держи, только осторожно. Держи ее на левой руке. На правой ей не нравится.

Когда он передал ребенка, с него словно свалился непосильный груз, который он взвалил на себя и волок, сам уже не понимая зачем и почему. А заодно исчез и стержень, что помогал ему держаться.

Светоч рассеялся, и церковники, как по команде,