Тафгай 5 - Владислав Викторович Порошин

— Правильно, — поддакнул Коля Свистухин, который сегодня, как и Евгений Мишаков выходил исключительно в меньшинстве.

И команда уже без предстартового мандража, заметно повеселев, пошагала на выход из раздевалки.

— Иван, — притормозил меня в подтрибунном коридоре Всеволод Михалыч. — Там у канадцев бегает такой кудрявый, без передних зубов. Не нравится он мне что-то. Несколько раз Валерку Харламова клюшкой по ноге ударил.

— Бобби Кларк из Филадельфии, — подсказал я. — У него с головой всегда были большие проблемы.

— Точно, — кивнул старший тренер. — Выйди сейчас вместо Петрова на пару смен, вправь Кларку мозги. Не хватало чтоб он нам в начале серии Харламова сломал.

— Я, конечно, выйду, и конечно вправлю, но там я тебя уверяю, вправлять нечего, — усмехнулся я.

Вообще по хорошему, этого Бобби Кларка нужно было в первом же периоде отправлять в больницу с двойным переломом челюсти. Но это только на словах легко сделать. А в игре, где я с хулиганом из «Филадельфии Флаерс» пересёкся всего три раза, причём дважды играя в меньшинстве, ни отмутузить, ни принять на корпус его не было возможности. Поэтому отыграв во втором периоде первую смену против тройки Фила Эспозито, я остался на льду, когда туда выехали мои новые партнёры: нападающие Михайлов и Харламов, а так же пара защитников Васильев и Гусев.

Вбрасывание нехороший судья Ли из США, которого я ещё по Олимпиаде в Саппоро запомнил, назначил в средней зоне. Кларк посмотрел на меня какими-то мутными глазами, либо мне просто так показалось, и резко шлёпнул по брошенной шайбе. «Сука!» — выкрикнул я про себя, так как вбрасывание проиграл. Зато отпустив канадского нападающего на два метра, словно тигр в засаде, принялся караулить подходящий момент для силового приёма.

Но тут произошла серия взаимных ошибок, после чего шайба, минуя меня и Кларка, досталась Боре Михайлову, который на всех парах полетел в атаку. Я же покатил следом, кстати, правильно сделал. Так как Михайлов, войдя в зону канадцев по правому флангу, запустил шайбу вдоль борта. И когда она, проскользив по закруглениям, пришла на левый край, её уже подобрал Харламов и отпасовал чуть назад мне. Однако передача вышла слабой, и шайбу перехватил Бобби Кларк!

«Ой, как хорошо», — мелькнуло у меня в голове и в тот самый момент мой корпус и моё плечо, влетели точнёхонько «бандиту» из Филадельфии в подбородок. Слюни и жвачка, которую беспрерывно жевали канадцы, внезапно вылетели из Кларка наружу. И хоть он с размаху хрянпулся на лёд, шайбу умудрился пробросить вперёд своему партнёру по команде. «Б…ь!» — сматерился я и полетел уже назад в защиту. Хорошо, что там в отбор удачно вписался Валерка Васильев и контратака канадцев заглохла. Дальше пас пошёл на защитника Сашку Гусева, и вдруг он, заметив, что я открыт в средней зоне, быстро переадресовал шайбу мне.

— Б…ь! — Только и успел крикнуть я, так как на радость заполнивших под завязку монреальский «Форум» зрителей, кто-то из канадцев подкараулил уже меня.

Моё сальто через голову получилось красивым и стремительным, однако кое-что я успел всё же рассмотреть, но что? Тут же забыл, так как больно шлёпнулся на спину. Пару мгновений я подумал о парадоксе Эйнштейна, о множестве параллельных вселенных, затем вскочил и увидел, как Валерий Харламов, в одиночку пролетев половину площадки, объехал двух здоровенных защитников в красных свитерах через левый фланг атаки, срезал угол на ворота Драйдена и как рукой положил третью шайбу в сетку канадских ворот!

— Гооол! — Вновь заорали мы в полной тишине.

— Михалыч, — сказал я, тяжело дыша, когда подъехал к скамейке запасных. — Я вот что подумал, там в преобразовании Лоренца у Эйнштейна херня какая-то есть не здоровая. И «е» не может равняться «эм сэ квадрат». Там куб должен быть. Верно, говорю «е» равно «эм сэ куб»!

— Да хоть параллелепипед, хоть круг едрёна вошь! — Засмеялся Всеволод Михалыч. — Молодцы! Темп надо держать, мужики, темп!

— Чё там с Эпштейном случилось? — Спросил меня на лавке Саша Мальцев.

— С каким Эпштейном? — Не понял я.

— Как с каким? Который в «Химике» главный, — усмехнулся Мальцев.

— В химии? — Переспросил я, пытаясь вспомнить загадочную формулу, которая буквально несколько секунд назад всплыла в моей голове. — В химии Менделеев главный.

— Во дела! — Всплеснул руками «Малыш». — Мы тут носимся туда и сюда, а в «Химике» Эпштейна сняли и Менделеева кого-то назначили.

— Да не могли Менделеева назначить! — Заражал, сидящий рядом Валерка Харламов. — Менделеев ведь водку придумал, а водка со спортивным режимом не сочетается.

— Да подождите вы! — Психанул я. — Какая водка?! Какой Менделеев?! У меня с Эйнштейном Нобелевская премия только что в руках была! Теперь всё из головы вылетело! Значит так, «Малышатина» приедем в Москву, чтоб «Вишнёвый сад» от корки и до корки прочитал! Неучи, — обиделся я на партнёров по сборной СССР.

* * *

В одной из горьковских больниц, где проходили курс лечения сердечники и астматики тоже кипели страсти. Во-первых, одному сердечнику после того как Валерий Харламов вывел сборную СССР вперёд, стало так хорошо, что пришлось срочно вызвать дежурного врача. Во-вторых, другому больному, который пугал крупным поражением нашей хоккейной дружины остальных товарищей находящихся на излечении, дали в глаз. И опять потребовалась помощь дежурного врача и двух санитаров, чтобы предотвратить драку. В-третьих, когда через десять минут тот же Валерий Харламов после передачи Владимира Петрова, пронёсся электричкой со своего правого фланга на левый край и щёлкнул метров с десяти по воротам Драйдена, больные, позабыв про свои недуги, пошли в пляс!

— Четыре банки получите и распишитесь! — Горланил Трофим Данилыч фрезеровщик с ГАЗа. — Уже четыре штуки положили непобедимым профессионалам!

— Профессионалам — зарплаты навалом! — Захрипел один астматик, подражая Владимиру Высоцкому, — Плевать, что на лёд они зубы плюют! А наши ребята за ту же зарплату уже пятикратно выходят вперёд!

— Я ведь сейчас телевизор отрублю! — Успокоил всеобщую радость санитар с первого ряда. — Быстро по местам!

— Эту песню не задушишь, не убьёшь! — Хотел было полезть на открытый конфликт Данилыч, но ему кто-то сначала со спины зажал рот, а затем сильной рукой усадил на место.

— Впереди ещё полтора периода, я этого санитара отлично знаю, отрубит на самом интересном месте, глазом не моргнёт, — прошептал на ухо фрезеровщику неизвестный. — А счёт всего-то 2: 4. Не верю я, что канадцы сейчас просто так сдадутся.

* * *

После второго периода, который смело в историю мирового хоккея можно было заносить под названием «Харламовский» в раздевалке особой радости не наблюдалось. Из-за ураганного темпа,