Викинги. Между Скандинавией и Русью - Александр Фетисов

При попытке интерпретации фигурки существенными представляются все детали изображения. Очевидно важной и хорошо проработанной деталью гнездовского идола является конический головной убор. Головной убор рассматриваемой формы явление загадочное. Грэхэм-Кэмпбэлл отмечает, что изображение конических шлемов встречается на Готландских камнях (например, Смисс, приход Нэр544), на руническом камне из Ледберга в Швеции545, на Миддлтонском каменном кресте (Йоркшир, Англия)546, однако «археологически» подобная форма шлемов ни в Скандинавии, ни на Британских островах не известна.

Среди находок на территории Восточной Европы можно указать два шлема, которые А. Н. Кирпичников выделяет в тип конических547. Один из них происходит из Гнездова (кург. 18, раскопки С. И. Сергеева, ГИМ., оп. 1537/63), второй из Немии548. Однако точной аналогией головному убору гнездовского идола их считать невозможно. Прежде всего потому, что шлем из Гнездова состоит из двух половин, а шлем из Немии, вероятно, цельнокованный. Таким образом, реально существующие шлемы из Гнездова и Немии оказываются достаточно далекими аналогиями головному убору «идола», состоящему из многих лопастей.

Отсутствие точных археологических параллелей неизбежно порождает различные гипотезы. Так, например, И. Габриэль полагает, что головной убор фигурки из Шведта копирует княжескую шапку «восточного» происхождения549. Это утверждение базируется на упоминании «русской шапки», полученной в числе других подарков героем «Саги о Ньяле»550. Впрочем, как же выглядела эта шапка, неизвестно. Ф. Б. Успенский, проанализировав все упоминания так называемой русской шапки в древнеисландской прозе, полагает, что письменные источники не дают ровным счетом никаких оснований для реконструкции ее фасона. Более того, исследователь считает, что упоминающиеся в сагах головные уборы можно трактовать скорее как «греческие шапки»551.

В качестве аналогий И. Габриэль упоминает также конические головные уборы из Бирки, сооруженные из ткани на проволочном каркасе. Остатки сложных головных уборов, украшенных коническими навершиями, были обнаружены в двух богатых мужских камерных погребениях Бирки (погр. 581, 644552). Однако восточные параллели данному типу головного убора гипотетичны, так как подтверждения в археологических материалах Восточной Европы они не имеют. Исключение составляет единственный предмет — небольшой полый конус с округлым завершением, который традиционно трактуется как принадлежность головного убора и относится к древностям венгров эпохи «завоевания родины»553.

Таким образом, оказывается, что наиболее близкие аналогии рассматриваемому головному убору мы находим лишь в сфере изобразительного искусства, и прежде всего среди уже приведенной серии фигурок скандинавских божков. Конический головной убор надет на голову Тора из Эйрарланда, убор Фрейра из Рэллинге не просто имеет коническую форму, он увенчан округлым навершием, что делает его еще ближе гнездовскому. Конические уборы венчают также головы идолов из Линдбю и Шведта (здесь он разделен слабо намеченными вертикальными линиями, намекающими на лопастное членение).

В пользу того, что под рассматриваемым головным убором подразумевался шлем, из круга северных древностей можно указать голову нак называемого «улыбающегося викинга»554 — это антропоморфное навершие из Сигтуны датируется XI–XII вв. Очевидно, что воин изображен в шлеме — об этом позволяет точно говорить такая важная деталь, как наносник. Кроме того, радиально расположенный циркульный орнамент может являться указанием на конструкцию шлема, состоявшего из четырех пластин, соединенных накладными полосами, укрепленными рядами небольших заклепок.

В ряд близких аналогий головному убору «идола» можно также поставить островерхий шлем с круглым навершием, венчающий голову Ярослава Мудрого на печати, найденной в Новгороде в слое начала XI в.555 Едва намеченные вертикальные линии по бокам шлема могут рассматриваться как указание на конструкцию из многих пластин.

Костюм «гнездовского» идола, казалось бы, изображен с достаточным количеством деталей, и тем не менее их недостаточно, чтобы однозначно определить его характер. Изображения людей в верхней одежде выше колен, собранной у пояса в складки, нередко встречаются в северном изобразительном искусстве. В качестве примеров можно привести рунический камень из Ледберга в Швеции с изображением сцены гибели богов556 и камень из Еллинге в Дании557. Художник, изобразивший персонажа в такого рода одеждах, мог подразумевать самый разный фасон. Подпоясанная верхняя одежда выше колен может быть определена, например, как кафтан. Именно так исследователи описывают фасон одежды фигурок из Черной могилы, из Линдбю и Шведта558. Подобный покрой мужской верхней одежды для Скандинавии традиционно рассматривается как предмет «восточного» заимствования. Такая точка зрения была сформулирована Т. Арне559 и получила развитие в работах И. Янссона560. Одежда в складку ниже талии хорошо читается и у известных «фигурок викингов» с кольцом в руках, найденных на Даугмальском городище и близ Нового Быхова. В. П. Петренко, рассматривая эти фигурки, полагает, что данный фасон одежды можно считать юбкой561. Впрочем, трудно отрицать и самый простой вариант — подпоясанную рубаху — именно так реконструируется обычный мужской костюм эпохи викингов562.

Все приведенные данные говорят о невозможности предложить однозначную интерпретацию рассматриваемым деталям. Таким образом, приходится с сожалением констатировать тот факт, что ни одну из деталей мы не можем использовать как некий атрибут, позволивший бы нам интерпретировать изображенный персонаж. И тем не менее весь круг аналогий позволяет однозначно говорить о северном, скандинавском, происхождении «гнездовского идола». Кроме того, нельзя не обратить внимание на одну из самых проработанных деталей костюма гнездовской фигурки — прекрасно читаемый пояс. Среди всех рассмотренных изображений поясом, кроме гнездовской, наделены две — «идол» из Черной Могилы и скульптурка из Линдбю в Швеции. В соответствии с «Младшей Эддой» пояс — волшебный атрибут бога Тора: «…бесценным сокровищем владеет Тор — Поясом Силы. Лишь только он им опояшется, вдвое прибудет божественной силы»563. Таким образом, пояс — единственная деталь изображения, которая дает возможность сделать очень осторожное предположение о конкретном божестве, которое имел в виду мастер, отливший фигурку из Гнездова. Впрочем, можно привести еще мнение Р. Перкинса, который вслед за И. Линдквистом считает, что круглые выпуклые глаза тоже являются составной частью традиционной иконографии Тора, отмечаемой не только в прикладном искусстве, но и на рунических камнях564.

Большая часть рассматриваемых нами фигурок найдена вне археологического контекста, и их датировка, таким образом, вызывает затруднение. Фигурка из Дании датируется в целом X–XI вв., также широко датируются обе стоящие статуэтки (из Линдбю и из Шведта). Более узкую дату — XI в. — имеют оба «бородатых божка» из Исландии, один из них найден в составе погребального инвентаря. Фрейр из Рэллинге и Тор из Лунда также датируются XI в. Самой ранней из приведенных в качестве аналогий находок является «идол» из Черной Могилы (60–70 гг. X в.). Гнездовская находка, происходящая из слоя поселения, может служить основанием для уточнения и подтверждения датировок. Полагаю, что она позволяет сузить дату для наиболее близких аналогий (стоящих фигурок) до рубежа X–XI — перв. половины XI вв. Косвенным подтверждением предложенной даты может служить и портрет Ярослава Мудрого с новгородской печати, изображенного в головном уборе, совершенно аналогичном гнездовскому. Вероятно, само появление «карманных божков» — миниатюрных объемных фигурок, совершенно не свойственных ранней и средней эпохе викингов, — следует отнести ко времени заката язычества и начала господства христианства. Подобного рода амулеты могли стать актуальными для людей, крестившихся не по своей воле или принявших так называемое «неполное крещение».

Контекст находки, круг аналогий, пусть и не очень близких, позволяют отнести «идола» из Гнездова к кругу скандинавских древностей. Наличие некоторых, предположительно «восточных», аналогий в деталях одежды (возможность трактовать одежду как кафтан, а головной убор как остроконечный колпак, характерный для евразийских кочевников) может быть истолковано в рамках восточного влияния на скандинавскую культуру эпохи викингов в период ее заката. К этому кругу явлений можно отнести и смелое предположение о влиянии позы фигурки Будды (находка из Хельге) на позу бородатых божков с территории Скандинавии565. Возможный восточный флер можно рассматривать, как проявление эклектики, характерной для заката многих языческих систем.