Король-одиночка - Анастасия Дробина

– Она тебе… это рассказала? – Король кивнул, и Славка взорвался. – Ты врешь! Она не могла такое сказать! Тебе – не могла! С ума она, что ли, сошла?!

Король пожал плечами.

– Не знаю… Синяков, по-твоему, она сама себе наставила?

– Она что, и это тебе показала? – ощетинился Славка. Король не ответил. Славка вскочил, сделал несколько шагов по кухне, вернулся на место. – Врешь ты все… Она мне ничего не говорила! Шесть лет! Ни слова!

– А что толку тебе говорить? – сквозь зубы процедил Король, вставая. Ему уже надоел этот спектакль. – Фраер жеваный… Что ты можешь-то? Тебе сказали, что сестра курва, ты и купился. Да за такой базар резать надо с полуслова, а ты… В общем, все. Сиди, ханкой насасывайся. Радку трахай – с Графом в очередь. Через неделю я Белку с детьми в Одессу привезу – чтоб духу твоего возле них не было. Кишки выпущу.

Славка сорвался с места – и Король каким-то чудом увернулся от его кулака. Над ухом свистнула бутылка, со звоном разбилась о стену: осколок чиркнул Короля по скуле. От мощного удара в челюсть он уже не успел уклониться. В руках у Славки мелькнул огромный столовый нож. Вскакивая и перехватывая его руку, Король подумал о том, что не успел бы этого сделать, будь Рогожин потрезвей.

– Остынь, – он бросил цыгана на пол, не спеша направился к двери. Задержался у зеркала в прихожей, чтобы убедиться: фонарь к вечеру будет – будь здоров. И не особенно удивился, когда за его спиной хрипло прозвучало:

– Подожди ты, сволочь… Я – ладно… согласен.

Король вернулся. Славка сидел на полу, морщась, растирал плечо. Поймав взгляд Короля, отвел глаза:

– Ну, зачем я тебе? Я… все равно стрелять не умею.

– Может, обойдется, – успокоил его Владимир. – В Воробьях одни цыгане живут, ты у меня вместо прикрытия будешь.

– И скажешь потом, где Белка, – угрюмо заявил Рогожин. – Она мне жена, ты тут не хо-зяин.

– Ладно, скажу, – нагло соврал Король. Ему самому еще предстояло выяснить это. – Приходи завтра в десять на Тверскую, к «Арагви». Трезвым. Ждать не буду.

– А сейчас мне что делать? – Славка поднялся с пола. Обернувшись с порога, Король смерил его серыми холодными глазами:

– Завещание пиши, валенок.

– Я уж думала, не придешь, – сказала Марго, открывая дверь.

Не ответив ей (он и сам так думал), Король сбросил куртку, прошел в темную квартиру.

– Опять свет отключили?

– С пяти часов! Я еще, как назло, в душе была. Часто здесь так?

– Часто.

На полу темной комнаты лежал свет фонаря. Марго села на матрас у стены. Король, подойдя, лег рядом, положил голову ей на колени. Через минуту молчания Марго спросила:

– Случилось что-нибудь?

– Ничего, – он натурально зевнул. – Спать хочу.

Марго погладила его по волосам. Колени у нее были теплые, и Король, как мог, попытался задремать. Но сон не шел.

– Мать… Ты, если что… в Одессу не возвращайся. Едь к своему греку. Хоть жить будешь по-человечески.

– Что значит, «если что»? – ее ладонь дрогнула и замерла. – В чем дело?

– Ни в чем. На всякий случай говорю.

Она не ответила. Вскоре до Короля донесся ее тихий смех. Недоумевая, он приподнялся на локте.

– Мать…

– Ну, что?! – взорвалась она. На его лицо упала теплая капля, и Король рывком сел на матрасе.

– Ты… ревешь, что ли?! Мать, ну… ну… ну, ты что, ей-богу?

– Ничего! Отвяжись! Холера! Всё твои цыгане! Какого черта с ними связался, а? Всю Одессу держал, порт, рынки – мало тебе?! Ведь завязывать собирался, я уж не знала, какому богу молиться, и вот вам! Получите сдачи! – Марго разрыдалась в голос, уткнувшись лицом в колени. Король сидел рядом и не знал, что сказать. Такой он ее еще не видел. – Не слушаешь! Никого не слушаешь! Таракан тебе все время говорил! И Монах! И я! Допрыгался теперь, зараза? Да сто раз уже можно было ее найти!

– Я не искал… – устало возразил он.

– Ой, конечно! Первый день я тебя знаю! – всхлипнув, Марго затихла. Король осторожно тронул ее за плечо – она сбросила его руку. С минуту сидела молча, с закрытыми глазами. – Я в твои дела лезть не собираюсь. Но скажи – за шесть лет успокоиться можно было? Ты же знаешь, где она. Не отворачивайся, знаешь. В жисть не поверю, что не искал. Ну и что? Муж у нее? Дети? Про тебя думать забыла?

– Нет.

– Нет?

– Нет. – Собственный голос показался ему чужим. По спине скользнула теплая струйка пота. – Ее, Нинки… нет.

– Что? – Марго резко повернулась к нему. – Как это?

– Правда, – отвернувшись, он смотрел в стену. В висках глухо стучала кровь. И уже нельзя было отказаться от этих слов. – Послушай меня.

…Нинка родила осенью, на две недели раньше рассчитанного срока. Короля в это время не было в городе. Вернувшись, он был изрядно удивлен тем, что по дому крутится целая куча молодых и старых цыганок: Нинка никогда не приглашала родственников к себе. Его встретили радостными воплями, поведали о событии, потащили показывать сморщенное, орущее, коричневое существо. Сама Нинка уже была на ногах и крутилась на кухне. Король удостоился короткого взгляда и беглой улыбки:

«Ну – видел уже? Красавица, верно? Есть хочешь?»

«Хочу», – привычно ответил он. Если бы можно было выставить за дверь всю цыганскую ораву и остаться с Нинкой вдвоем… Но об этом и думать было нельзя.

На другой день цыганки уехали в Парубанки. С ними собралась и Нинка: показывать дочку отцу и братьям. Король не возражал: бесполезно было. У него самого была куча дел в порту. Потом он уехал в Бадахшан – дела не ждали. А вернувшись, снова застал дома цыган. Следующие три месяца они постоянно крутились по дому, гортанно переговаривались, что-то советовали Нинке, она слушала, кивая и озабоченно морщась.

«Что им от тебя надо?»

«Ничего. Отстань».

Он не настаивал – тоже по привычке. Ему и в голову не приходило, что она собирается выкинуть.

Сейчас, шесть лет спустя, Король точно мог сказать: не явись он в ту ночь домой – ничего бы не было. Нинка пропадала в Парубанках – значит, ему совершенно спокойно можно было оставаться у Марго. Но и Марго, как назло, два дня назад улетела в Грецию, и идти было некуда. По случаю такого одиночества Король был немного пьян. Подойдя к дому, он увидел горящие окна. Взглянул на часы – и прыгнул сразу через три ступеньки крыльца.

Во всех комнатах были распахнуты шкафы. На полу спальни распялилась черным зевом огромная сумка «мечта оккупанта», в которой Белка когда-то возила на продажу китайские тряпки. Нинка, наклонившись, рылась в выдвинутых ящиках.

«Что за погром?» – стоя в дверях, спросил он. Жена резко обернулась. Король заметил, что она испугана.