Ледовое побоище - Наталья Павлищева

Стало труднее, когда пошли степи. Здесь на солнышке снег сошел раньше, уже даже подсохло, но холодный ветер норовил выдуть из‑под одежды, кажется, не только тепло, но и саму душу из тела.

Солнце появлялось из‑за горизонта и как‑то сразу выкатывало на самый верх; оно стояло там яркое, выбелив даже само небо, редкие облака, даже не облака, а просто напоминание о них, проносились где-то так высоко, что никакой тени не оставляли вовсе. Сейчас холодно из‑за ветра, зимой наверняка тоже, а как же летом?

Луша, видно, думала о том же, она покачала головой:

– Нет, не хотела бы я жить в степи… И чего они в ней хорошего находят? Куда же лучше лес, река, даже болото.

Чекан не вмешаться в разговор не мог:

– Болото-то чем лучше? Ни пройти, ни проехать.

– По болоту только глупый пройти не сумеет! – Лушку хлебом не корми, дай с кем-нибудь не согласиться. – Не лезь в трясину, и все. Зато сколько на болоте ягод! А вот здесь где ягоды? Ну, где?

Чекан огляделся, словно в весенней степи можно было действительно найти ягоды, видно, не нашел и согласился:

– Нету здесь ничего. А все равно для степняка его места самые лучшие. Вот они говорят, что в лесу жить невозможно, там, мол, за деревьями простора не видно…

Они еще долго обсуждали преимущества лесной жизни перед степной, сошлись на том, что степнякам вот эта их лысая равнина потому дорога, что они нормальной жизни в лесу не видели. Только набегами и бывали, а во время набега из‑за каждого куста стрелы ожидать можно, да в болоте завязнуть. А вот если бы они пожили с годик, да увидели лес в разное время года… Вот тогда и посмотреть, что скажут!

Я подумала, что степнякам было бы куда труднее, чем даже мне в Волково. А кто-то из дружинников князя, услышав такие предположения двух словоохотливых сочувствующих степнякам, возмутился:

– Чего говорите-то! Еще пригласите степняков к нам в леса, чтоб им понравилось!

Первой сообразила Луша, она тоже рассмеялась:

– И то, не хватает нам таких гостей! Их пригласишь, а они и останутся.

На одной из стоянок, когда до ставки Батыя оставалось уже недалеко, князь собрал всех сопровождающих и предложил послушать тех, кто там уже побывал. Особенно советовал запомнить запреты. Правильно, лучше, если люди сразу знают, что можно, а чего нельзя.

Нельзя было многое. Нельзя наступать на порог жилища, это карается смертью. Нельзя неуважительно отзываться о Потрясателе вселенной Чингисхане. Нельзя мочиться в ставке. Нельзя мыться или мыть руки в реке.

Некоторые «нельзя» вызывали у Чекана бурный протест:

– А где мочиться-то?! Ежели по‑большому надобно? Они что, вообще не гадят, что ли?! Если держаться, то за неделю так подопрет, что после не выковыряешь!

– Выйди за пределы и там садись.

– А ежели приспичит?!

– Потерпишь.

– А где мыться, если в реке нельзя, они не моются?

– Вообще-то не часто, но если нужно, то набирают воду в кувшин и поливают на себя. В проточной воде мыться нельзя, это оскорбляет реку.

– Во дураки!

Дураки не дураки, а учитывать привычки хозяев пришлось…

Не раз в ставке бывал дружинник князя Ярослава Середа.

Он в основном и рассказывал об обычаях, и дорогу показывал тоже. Особенно досаждал ему со своими вопросами и замечаниями, конечно, Чекан. Серьезный, седой воин смотрел на Чекана всегда с легким презрением, мол, взяли балаболку, как бы горя с ним не хлебнуть…

Наконец наше путешествие подошло к концу. Почему-то при этой мысли мне стало не по себе. Нет, я вовсе не желала, чтобы Сарай стал последним прибежищем лично в моей жизни. Дома в Новгороде меня ждали сын и муж, и Лушин Андрюшка тоже без матери тосковал небось… и у князя Александра детишки и жена есть… да и у остальных тоже.

Когда Середа показал рукой вдаль на темные силуэты каких-то огромных стогов сена, занесенных снегом: «Сарай» – Чекан даже не сразу понял:

– Это чего, скирды такие, что ли?

– Это столица Батыева! Не вздумай там что худое про город сказать, обратно не вернешься.

– А стена крепостная где?

– Нет, не нужна она.

Скирды оказались просто кибитками, снятыми с колес и поставленными на землю.

Стены и впрямь не было. Много чего не было, не было посада, ставка начиналась как‑то сразу, только по краю шли кибитки, не слишком новые, часто даже ветхие. Между ними бегали, несмотря на холод, ребятишки, увидев княжий поезд, бросались следом, кричали «Урус! Урус!», дразнились, натравливали на конных собак. Середа сразу предупредил, что собак убивать нельзя, научил как крикнуть, чтоб отстали. Хорошо, что научил, помогало.

Поставив свои шатры и обустроившись там, где нам показали чиновники хана, то есть рядом с шатрами уже приехавшего туда князя Андрея Ярославича, мы решили походить по самой ставке, посмотреть, как живут монголы. Середа сказал, что за сохранность вещей можно не бояться, у степняков украсть – позор, потому если и стащат что, то только пришлые. Но мы уже углядели немало таких, видно, Батый набрал с собой народа всякой твари по паре, по Сараю мотались весьма подозрительные личности… Пришлось оставить охрану.

Князь и Середа предупредили, чтобы были осторожны, поодиночке не ходить, лишнего не болтать и в споры не встревать. Пока не привыкли, можем запросто обидеть кого, расхлебывай потом.

Нам с Лушей оказалось даже проще, чем в Новгороде, здесь никого не удивляли женщины в мужской одежде, с оружием и лошадьми, видно, ордынки действительно были на равных с мужчинами.

Посмотреть в Сарае было на что, здесь шумел торг ничуть не меньший, чем в Новгороде, только мы были глухими, потому что ни единого знакомого слова. Чужой мир, чужой язык, чужие обычаи… Мы старались крутить головами во все стороны, чтобы не пропустить чего интересного. Особенно трудно пришлось моим любопытным приятелям.

Чекан тронул меня за локоть:

– Глянь, чего это?

Я глянула, это был всего-навсего верблюд. Старый, облезлый, шерсть после линьки клочьями, один из горбов окончательно завалился на бок, то ли кормили плохо, то ли поили не вдоволь. Но даже облезлость и явное отсутствие хоть какого-то ухода не уничтожили презрительного спокойствия и надменности животного. Его глаза не смотрели вниз, язык медленно гонял во рту жвачку, а нижняя губа отвисла, словно все, кто был вокруг, недостойны даже его плевка.

Хотя насчет плевка я, пожалуй, поторопилась, потому что он последовал. Нет, слава богу, не в нас. Верблюду, видно, надоел неопытный погонщик, и животное ответило доступным ему способом.

Чекан обомлел, наблюдая, как утирает зеленоватую пену с лица хлипкий мужичонка в рваном халате. Куда такому справиться с большущим животным.

– Чего это? – потрясенно повторил Чекан.