Святой праведный Иоанн Кронштадтский - Анна Маркова

Согласно секретному постановлению Петрогуб-исполкома (ПГИ) от 19–25 мая 1923 г., монастырь надлежало закрыть и использовать его строения «под общественные нужды». В это время власти еще не определили свою политику относительно захоронения отца Иоанна Кронштадтского: видимо, в связи с предстоящим закрытием обители Петроградский райисполком предлагал перезахоронить останки в Новодевичий монастырь, против чего выступили живоцерковники. Особый представитель комитета «Живая Церковь» – сам прот. И. Журавский – был командирован для «решения этого вопроса» «в высшие правительственные инстанции г. Москвы».

Обновленческое Петроградское Епархиальное управление (ПЕУ) в лице прот. А. Боярского занимало не столь однозначную позицию. Губисполком стремился подчеркнуть разногласия среди обновленцев и указывал, что ПЕУ, напротив, «всецело пошло навстречу Губисполкому в вопросе о раскассировании реакционно настроенных против церковного обновления монахинь, свивших себе в стенах Иоанновского монастыря достаточно крепкое гнездо т. н. автокефального движения». По словам Председателя Петрогубисполкома, ПЕУ «также предложило свои услуги» «в вопросе о перенесении праха протоиерея Сергиева, наметив место для захоронения» теперь уже «на кладбище б. Александро-Невской лавры». Прот. Журавский же, «захватив недавно в свои руки эксплуатацию Иоанновского монастыря в смысле обслуживания религиозных потребностей верующих», почувствовал, «что с его ликвидацией уплывают из рук колоссальные доходы… идя в разрез желаниям Петрогр. Епархиального Управления, начал искусственно подбивать верующих к выражению недовольства решением Петрогубисполкома». Однако и прот. А. Боярский 4 июня ходатайствовал в высший Церковный Совет об оставлении монастыря действующим, указывая, что «обновленческое движение должно будет перенести громадные нарекания со стороны многочисленных почитателей почившего пастыря». Мощи остались на месте, но заявления о приостановке решения ПГИ «в интересах обновленческого движения» не возымели эффекта. Как предполагает М. В. Шкаровский, сказалось и «усиление в 1923 г. влияния возглавлявшего петроградские власти председателя Коминтерна Г. Е. Зиновьева, который со своим ближайшим сподвижником Г. Евдокимовым лично выступал за закрытие Иоанновского монастыря». 31 июля Президиум ВЦИК постановил утвердить решение ПГИ. 14 ноября, по словам верующих, «по неизвестным причинам храмы были закрыты и на все попытки узнать о причинах был один ответ – «по распоряжению Исполкома».

Предвидя скорое разорение, прот. Иоанн Орнатский, отставной поручик Е.В.Фиделин (племянник св. Иоанна) и другие его родственники – Гартц и Озерова – 20 ноября обратились с ходатайством «выдать им гроб покойного отца Иоанна для перевезения и погребения на одном из кладбищ г. Петрограда или его пригородов, в ряду других умерших граждан; а также указать, как это сделать: тайно, без оглашения, или открыто». В повторном прошении «вывезти тело умершего пастыря из Иоанновского храма», которое датируется буквально тем же днем, уже фигурирует Смоленское кладбище «или куда пожелают родственники, близкие»: «Остаемся в надежде, что Губернский исполнительный Петроградский комитет отнесется к нашей покорнейшей просьбе благосклонно и разрешит вывезти тело Гражданина РСФСР И. И. Сергиева». Община просит также оставить им в монастыре усыпальницу и храм во имя преп. Иоанна Рыльского.

Стали собирать деньги «на вывоз Батюшки». Мария Трынкина пожертвовала 10000 руб., «Биржевая церковь» – 3050 руб. 26 ноября отец И. Орнатский описывает предполагаемый порядок перенесения останков, назначенного уже на 1 декабря: «Все работы по снятию мраморной плиты и изъятию наверх оцинкованного гроба будут произведены в присутствии представителей власти, родных и друзей покойного накануне в 8 ч. вечера… Официально… не будет сообщаться о дне перенесения тела… Процессия двинется в следующем порядке: впереди крест и фонарь, затем одни священники в облачении (каковым буду я…) затем колесница с гробом. Очень желательно, чтобы в 8 ч. утра… был командирован в бывший монастырь небольшой наряд милиции во избежание могущих произойти каких-либо нежелательных эксцессов. Процессия пройдет по самым малолюдным улицам: Геслеровский пер., Малый пр. П. С., 8-я линия, Камская ул. Тело почившего отца Иоанна будет предано земле в ряду общих могил… будет перенесена с бывшей могилы надгробная мраморная плита вместе с мраморным памятником, в который вставлена икона Преподобного Иоанна Рыльского…» Отдел управления ПГИ выдал отцу Иоанну Орнатскому бумагу с разрешением на перезахоронение. Перенесение останков, однако, было отложено до 8 декабря («Провожающих будет не более 100 человек» – вновь пытаясь успокоить власти, пишет отец Иоанн Орнатский), потом до 28 марта. В марте вместо зачеркнутого «Смоленское кладбище» на разрешительном мандате надписывают «Богословское». Под личную ответственность отца Иоанна Орнатского ему – единственному священнослужителю – 24 марта разрешили сопровождать процессию через Гренадерский мост по ул. Братства, пр. Карла Маркса, Бабурину пер., Лесной ул., Муринскому пр., Алексеевской и Иоанно-Богословской ул. до Богословского кладбища. Власти, кажется, чрезвычайно опасались огласки и скопления почитателей Батюшки: Адмотдел Ленгубисполкома в лице начальника подотдела Ильина опять предложил «сделать распоряжение о принятии решительных мер к недопущению провожающих более указанных 100 человек».

Однако перезахоронения так и не произошло. 27 марта, накануне предполагаемой даты, Ильин сообщил в Петроградский и Выборгский райисполкомы, что «захоронение трупа Иоанна Кронштадтского не состоится ввиду поступившего 26/III заявления родственников последнего, в коем по не зависящим от них причинам отказываются от получения трупа и его захоронения на указанном в отношении кладбище». Перезахоронению препятствовали, вероятно, и сестры монастыря (судя по их позиции в дальнейшем), и обновленческая бывшая «двадцатка», которая уверяла в письмах Смольный, что «на Ленинградской стороне Тихоновская поповщина соединилась с белогвардейцами деникинского и колчаковского режима церковниками» (имелась в виду община отца Иоанна Орнатского) и на деньги от продажи монастырского имущества «хочет… батюшку отца Иоанна перетащить на Смоленское, что делать не полагается и против чего рабочие протестуют. Насупротив вывоза батюшки с его места на Смоленское будут идти и путиловцы и все рабочие и на других заводах. И будут тоже писать в Смольный…»

Возможно также, что здесь не обошлось без поддержки властей, к тому времени осознавших, что перенесение сделает святыню доступной людям. По словам И. К. Сурского, «слуги антихристовы поняли, что на кладбище паломничество к могиле великого праведника и чудотворца нельзя будет удержать и предпочли закрыть доступ в усыпальницу отца Иоанна. Тогда паломники стали класть земные поклоны у переднего угла здания Иоанновского монастыря».

Тем временем вовсю шла разнузданная кампания борьбы с почитанием Всероссийского Пастыря и его мощей. Особенно усердствовала «Красная газета». «Рабочие завода «Электрик» в прошлом году взяли для себя дом общежития Иоанновского монастыря, – писала она 24 мая 1924 г. – Дом черной своры тунеядцев превратился в красную казарму тружеников. Все бы хорошо, да не совсем. Черные тени иоаннитов и белые платочки иоанниток все еще витают около бывшего монастыря. Там в подвале лежит их батя – Иоанн Кронштадтский. Там по-ихнему его мощи, а потому они и ходят туда плакаться и лизать пыльные стены подвала. Не пора ли разрушить старое гнездо черных ворон?». Через два дня сообщалось, что «объединенное заседание коллектива РКП и РКСМ з-да Электрик им. тов. Скороходова выдвигает вопрос об общежитии в б. Ивановском монастыре. – Нам, – говорит тов. Чижов, – присылают грозные письма, будто бы от рабочих Путиловского и Балтийского заводов, в которых нас ругают за то, что мы выслали из монастыря их «сестер». Конечно, никто не поверит тому, что у наших рабочих были сестры в монастырях, и по существу речь идет из-за помещения, вернее, из-за «мощей» Ивана Кронштадтского. Они находятся в подвале и к окнам этого подвала по вечерам совершается целое паломничество. Коллектив определенно заявляет: пора убрать оттуда старый ненужный хлам и уничтожить мракобесие».

Непосредственным шагом к принятию властями окончательного решения о судьбе захоронения послужило то, что почитание святых останков отца Иоанна продолжалось, равно как и попытки спасти их от осквернения. В заявлении от 9 февраля 1926 г. в Ленинградский губисполком, подписанном председателем приходского совета Андреевского собора в Кронштадте И. Тюлькиным, указывалось: «Ввиду закрытия Ленинградского Иоанновского что на р. Карповке женского монастыря, в подвальной церкви которого погребены останки протоиерея Иоанна Ильича Сергиева, Приходской Совет Кронштадтского Андреевского собора обращается в губернский Исполком с ходатайством о разрешении перенести останки почившего Кронштадтского протоиерея в г. Кронштадт для погребения в Андреевском соборе, в подвальном его помещении. Протоиерей Иоанн Ильич Сергиев начал свою службу в Кронштадтском Андреевском соборе и кончил ее в том же соборе, прослужа в нем 53 года. В верующих массах почивший протоиерей был известен под именем Кронштадтского и сейчас в памяти верующих он сохранил за собой звание Кронштадтского. Если обстоятельства заставляют потревожить гробницу прот. Иоанна Сергиева и перенести его останки из усыпальницы упраздненного монастыря, то приходской совет Кронштадтского Андреевского собора, являясь выразителем мнения всего прихода, полагает справедливым, чтобы останки Кронштадтского протоиерея были выданы верующим того собора, где почивший протоиерей прослужил 53 года, и были в нем похоронены».