Люби меня через годы (СИ) - Орланд Лилия

– О-о, мама, ты готовишь еду? – удивился Тёма, входя в кухню.

– У нас что, будет настоящий ужин? – подхватила Алина, заставляя меня смутиться. – Вот это сюрприз.

– У твоих детей ни стыда, ни совести, – пожаловалась я Логинову, – ты видишь, как они со мной обращаются?

– Не переживай, любимая, я с ними разберусь, – он поцеловал меня в нос, затем развернулся и, скорчив злобную рожу, зарычал. Дети бросились врассыпную, Ярослав за ними.

А Герда осталась со мной. Она плюхнулась на пол и, высунув язык, улыбалась широкой питбульей улыбкой.

– Я очень рада, что вы приехали, – шепнула ей на ухо.

* * *

В первый же солнечный день я взяла выходной, и мы отправились гулять по Парижу. Оказывается, Логинов с детьми уже составили маршрут. Они, вообще, теперь много чего делали вместе, не утруждаясь меня посвящать.

В комнате Тёмы появился конструктор, из которого все трое по вечерам строили замок. А у Алины, увлёкшейся живописью, набор для рисования из ста семидесяти шести предметов.

Эти дни были наполнены чистейшим, ничем не замутнённым счастьем.

Кажется, с приездом Ярослава и вовсе наступила весна.

Солнце радостно светило, поблёскивая в ещё не подсохших лужах. Мы покатались на речном трамвайчике, пообедали в уличном кафе, которое не закрывалось даже зимой, а затем фотографировались у Эйфелевой башни. Стыдно признаться, но за семь месяцев я так и не нашла времени, чтобы свозить детей сюда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сделала очередной кадр, когда услышала за спиной громкий шёпот.

Обернулась.

Тёмка, Алина и Ярослав стояли перед Гердой, что-то ей объясняя.

– А что вы делаете? – громко поинтересовалась я и нажала кнопку камеры. Эти испуганные лица стоило заснять для семейного архива. Прямо-таки застигнутые врасплох заговорщики.

– Иди, – шепнул Логинов Герде, и собака двинулась ко мне.

В зубах она что-то держала и, подойдя, ткнула мне в подставленные руки.

– Что здесь у тебя, девочка? – спросила я, рассматривая обслюнявленный бархатный футляр чёрного цвета.

В таких дарят… кольцо?

Я подняла взгляд на Ярослава и детей, и поняла, что они пристально, затаив дыхание, смотрят на меня.

– Ну же, мама, открывай, – не выдержал Тёма.

– Саша, не тяни, – поддержала его Алина. За эти месяцы мы с ней перешли на «ты».

А Логинов просто смотрел. Может, чуть напряжённо. Но всё же ничего не говорил.

Я поняла, что задерживаю дыхание, и напомнила себе, что нужно дышать.

И наконец открыть коробочку.

Там было кольцо.

Тонкий платиновый ободок с крупным прямоугольным, сверкающим на солнце бриллиантом.

Я держала открытый футляр и смотрела на кольцо, не в силах оторвать взгляд. Это было так красиво. И… неожиданно.

Он и правда делает мне предложение?

– Мама, чего ты молчишь?

– Саша, тебе не нравится?

Я подняла на них глаза, подёрнутые пеленой.

Неужели я плачу?

– Ты выйдешь за меня? – Ярослав подошёл ко мне и взял кольцо из моих пальцев.

Я кивнула и всхлипнула. Ну вот, всё-таки разревелась.

Он надел кольцо мне на палец.

– Ты чего плачешь?

– Это я от счастья.

– Правда, красивый бриллиант? – дети обступили меня, любуясь кольцом на моём пальце.

– Красивый, – согласилась я.

– Мы сами выбирали.

– Правда?

– Правда, он называется «принцесса», – поделилась познаниями Алина. – Когда я вырасту, мне жених тоже такой подарит.

– Тебе ещё рано о женихах думать, – авторитетно заявил Тёма.

Мы прожили в Париже два счастливых года.

А потом вернулись в Анапу.

Эпилог

Ярослав купил нам дом на Высоком берегу, недалеко от дома моих родителей.

Пару месяцев Алина к ним присматривалась, а потом спросила, можно ли и ей звать их бабушкой и дедушкой. Мать Логинова категорически отказывалась видеться с внучкой, и девочке не хватало такого общения.

Я не смогла рассказать Ярославу правду. Предсмертное признание Кристины мучило меня. И, наверное, это была единственная серая туча на безоблачном небосклоне нашего счастья.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Впрочем, как оказалось, Логинов уже давно всё знал.

…Он поделился своей болью в нашу первую ночь в Париже, когда мы лежали, купаясь в нежности, и смотрели, как по стёклам снаружи бежит дождь.

Ярослав сказал, что не хочет, чтобы между нами оставались какие-либо тайны. И всё мне рассказал.

– Я узнал два года назад… Алинка серьёзно болела. К счастью, обошлось без операции. Но мы готовились, и все сдали кровь. Моя и матушкина не подошла. Представляешь, как мы удивились? Я сделал тест ДНК. Оказалось, что у нас с дочерью нет ничего общего, – он усмехнулся с горечью, и я сжала его руку. – Матушка отказалась с Алиной общаться, даже с днём рождения теперь не поздравляет. Хорошо ещё, не стала скандал устраивать. С неё бы сталось…

– Но ты ведь всё равно её любишь. Алина – твоя дочь.

– Да, она моя дочь! Как бы там ни было. К чёрту матушку.

– Кристина мне рассказала, – призналась я, – она думала, что умирает, и попросила прощения…

Логинов только вздохнул.

И я была с ним согласна, прощением уже ничего не исправишь.

Моим родителям мы ничего не говорили. Они приняли Алину, а она была счастлива, что у неё появились бабушка с дедушкой. Общие, одни на двоих с братом.

Теперь Алина с Тёмой всё делали вместе или делили пополам. По очереди гуляли с Гердой и мыли посуду. Помогали друг другу с уроками. Они были лучшими друзьями.

И братом и сестрой.

Как бы то ни было, я старалась не делать между ними различий. И любить их обоих. Наказывала того, кто виноват. И жалела того, кто пострадал. Правда, они почти не ссорились, а ещё выгораживали друг друга. Так что иногда приходилось помучиться, чтобы выяснить правду.

…День был замечательный. И мы решили провести его на пляже.

Через пару недель Тёмка с Алиной пойдут в школу. А Ярослав засядет за новую книгу в своём кабинете. И будет писать, писать, писать, ничего вокруг не замечая.

Мне тоже скоро придётся переходить на вольные хлеба. В нашей семье ожидается пополнение. Я узнала об этом вчера и теперь думала, как рассказать Логинову.

Хочу сделать сюрприз.

Я расстелила покрывало, Ярослав поставил зонт. Дети помчались купаться. А Герда отправилась прогуляться по пляжу. Она была уже совсем старой, морда стала белоснежной. Шестнадцать лет – солидный возраст для питбуля.

Логинов тоже окунулся и прилёг со мной рядом на покрывале.

– Ярослав… – начала я, думая, что настало удачное время.

Позади раздался испуганный писк. Тонкий. Душераздирающий. Кто-то верещал от ужаса.

Мы одновременно вскочили на ноги, оглядывая берег в поисках источника звука. К нам, оскальзываясь на камнях, спешила Герда, которая уже давно ходила вразвалочку, а не бегала, как сейчас.

Во рту она что-то держала… Крысу?

Точно, большую пятнистую крысу, которая вяло шевелилась у неё в пасти и тоненько жалобно пищала.

– Герда, фу! – велел Логинов.

– Отними у неё эту крысу, а то покусает, – испугалась я, зная, что охотничьими инстинктами и прытью Герда никогда не отличалась. Она с юности была довольно флегматичной особой.

Питбулиха подошла вплотную к Ярославу и осторожно, низко нагнувшись, выплюнула добычу на ноги хозяину.

Это был щенок.

Крохотный. Может, месяц от роду. Он дрожал и пытался как можно теснее прижаться к ногам Ярослава.

Герда снова нагнулась, ткнула щенка носом, громко обнюхала и размашисто лизнула в мордочку.

Оказавшись на твёрдой земле, ну или на твёрдых ступнях Логинова, щенок успокоился и перестал пищать. Он сел, разглядывая нас карими бусинками глаз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Папа, ты решил завести щенка? – дети окружили пятнистую мелочь, перенесли на покрывало. Алина полезла в сумку за едой, чтобы покормить малыша.

– Это не я решил, – вздохнул Ярослав и укоризненно взглянул на любимицу, – это Герда.