Не бойся - А. Шантарский

Уже несколько дней Люба исподтишка наблюдала за матерью, подсматривая в щель чуть приоткрытой двери. Она понимала, что Ирина Анатольевна на грани нервного срыва, ей было невыносимо жаль ее. Страшно хотелось подойти, обнять родного человека за плечи, отвлечь и успокоить, но природная гордость не позволяла перешагнуть самой же установленную черту.

Ирина в очередной раз сняла трубку, чтобы послушать гудки, но их и в помине не было. Она положила и вновь сняла трубку, опасаясь, что АТС отключила телефон, но в этот раз услышала четкий голос телефонистки:

— Это квартира Казаковых?

— Да, да! — обрадовано закричала она.

— Вас Москва вызывает, — известил серый и монотонный голос.

— Большое спасибо, девушка, — поблагодарила она, но та ее уже не слышала. В трубке что-то щелкнуло, заговорила сестра:

— Алло, Иришка, алло.

— Да, Анюта!

— Я все узнала про Вершковых.

— Рассказывай! — У Ирины учащенно заколотилось сердце, во рту пересохло. Вот сейчас! Сию минуту она узнает о судьбе потерянного сына…

— В Москве действительно проживали Вершковы, — начала Анна Анатольевна, — которые переехали из нашего города. С ними был сын Саша, которого Инга Сидоровна родила уже в зрелом возрасте, перед самым приездом в столицу.

— Это мой сын! Мой! — перебила сестру Ирина Анатольевна. — Мне подсказывает материнское сердце.

— Да пойми же ты, они не усыновляли его, я сама видела документы.

— Федор Степанович был первым секретарем обкома партии, с его связями не составило бы особого труда сделать любые документы, — уверенно произнесла старшая Казакова. — Но ты сказала — проживали. Они что, уехали из столицы?

— Инга Сидоровна и Федор Степанович погибли в автомобильной катастрофе, — ошарашила своим сообщением младшая сестра.

— А мальчик?! Что с моим сыном?!

Ирина Анатольевна еле удерживала телефонную трубку в дрожащих руках. Ноги тоже отказывались повиноваться, и она села прямо на пол.

— Он двенадцатилетним попал в детский дом, но в какой, я пока не знаю.

— Сестренка, милая, найди мне его! — взмолилась измученная женщина.

— Сделаю все, что в моих силах, — заверила та.

— Ты помнишь бабушкину серебряную цепочку, которую та передала матери, а она, в свою очередь, — мне?

— С подковкой? — спросила Анна Анатольевна. — Там еще на обороте было что-то мелко написано.

— Да. «Моей Анюте, от Прохора». Мама рассказывала, что за бабушкой ухаживал подполковник царской армии, вот он и сделал ей этот подарок.

— К чему ты вспомнила о цепочке?

— Я надела ее на шею сыну. Не исключено, что она и по сей день на нем.

— Заканчивайте. Время истекло, — предупредила добросовестная телефонистка.

— Ладно, если что-нибудь выясню, я тебе сразу перезвоню! — успела крикнуть Анна перед тем, как линию заполнили короткие гудки.

Ирина Анатольевна выронила трубку и откинулась на спину.

— Не лежи на полу, мама, а то простудишься. — Ирина не заметила, что дочь уже давно находится поблизости. — Давай я тебе помогу. — Люба приподняла мать, перехватила ее под руки и посадила в кресло. — Посиди здесь, а я пока чайник поставлю.

— Не уходи. — Ирина Анатольевна схватила ее за руку. — Побудь со мной.

Девушка присела на подлокотник кресла, прижалась лицом к лицу матери и, удерживая слезы, сказала:

— Мамочка, родненькая, прости свою непутевую дочь, — залилась слезами Люба. — Я все видела! Видела, как ты переживаешь!

— Глупенькая ты у меня. — Мать взяла голову дочери в руки и поцеловала ее в лоб. — Обещай мне, что никому ничего не расскажешь, пока мы не отыщем твоего братца.

Люба ласковой рукой провела по щеке матери.

— Обещаю!

— Даже родным братьям.

— Обещаю! — уверенно повторила дочь. Невыносимо медленно тянулись дни, недели, а долгожданных вестей все не поступало. Ирина Анатольевна несколько раз созванивалась с сестрой, но все безрезультатно.

Время бежало. Вот уже Люба закончила школу с золотой медалью и подала документы в медицинский институт. И вот, наконец-то, сестра нашла детский дом, но Александра там уже не было. Он закончил школу и уехал, никому не сказав куда.

Из бесед в детдоме Анна Анатольевна узнала про серебряную цепочку с подковой, с которой мальчик не расставался. След вновь был потерян. Но теперь у старшей Казаковой были надежные источники. Она верила, что удача рано или поздно улыбнется им.

В институт дочь поступила без усилий. Как медалистка, сдав единственный экзамен на пятерку. Она с головой ушла в учебу.

Осенью вернулся из армии Сергей. Отношения с сестрой у него, как ни странно, установились добрые. Если они и не любили друг друга, то по крайней мере как-то уживались.

— Поступай на следующий год в мединститут, — предложила Люба. — Врачи всегда на хлеб себе заработают, да и высшее образование лишним не станет.

— Да ты что! Я экзамены не сдам, — не соглашался брат. — Отдохну малость после службы и к Алексею подамся. За ним, как за каменной стеной, — мечтательно произнес он.

— Самому надо свою жизнь устраивать. Алеша и так помогает, он опора всей семьи.

— Братан обещал забрать к себе, — стоял на своем Сергей. Каждый строил свои планы на будущее, но судьба распорядилась по-своему…

Профессор кафедры хирургии, доктор медицинских наук Абрам Семенович Элькин читал студентам лекцию. Его внимание привлекла голубоглазая красавица. Еще не старый, сорокашестилетний профессор буквально не сводил с девушки глаз. Чтобы оценить фигуру девушки со столь красивым лицом, он попросил студентку подойти к нему и показать конспект.

В проход между рядами вышла холодная, надменная красавица. Ее облегающая одежда во время движения подчеркивала великолепные изгибы тела. Профессору и раньше нравились некоторые студентки, но такой тяги он еще не испытывал и до сего момента умел себя держать в рамках приличия. Казакова же производила на него ошеломляющее впечатление. Он полистал конспект и вернул его Любе.

— Как ваша фамилия? — строго спросил Абрам Семенович.

— Казакова, — представилась красавица.

— Не все успеваем записывать, Казакова.

Люба была неглупой девушкой и заметила, что понравилась преподавателю, поэтому решила сыграть на этом. Она кокетливо подняла свои прелестные голубые глаза и мягко ответила, стараясь придать голосу как можно больше нежности:

— Вы говорите слишком быстро, мои пальцы не успевают за вашими мыслями.

Она вытянула кисти вперед и показала профессору изящные пальчики, изобразив на лице томную улыбочку.

Многоопытный Элькин видел, что юная особа подшучивает над ним, и будь на ее месте любая другая студентка, ему бы не понравилась подобная вольность. Но хитрость Казаковой вызвала у него откровенную и открытую улыбку.

— Возвращайтесь на свое место, студентка. После лекции еще раз покажете мне конспект.

Люба сначала старалась и быстро водила пером по бумаге, но вскоре ей это наскучило. В голове мелькнула смелая мысль:

«Что я, дура, напрягаюсь? Ничего он мне не сделает. Преподаватель он, похоже, строгий. А мужик, он и есть мужик, а если он еще в силе… Вон как плотоядно ощупывал меня глазами. К тому же — это не зачет, не экзамен», — окончательно убедила она себя, положив ручку и отодвинув тетрадь в сторону.

— Казакова, вы не забыли, о чем мы договорились? — поинтересовался Абрам Семенович, когда поток студентов уже хлынул к выходу.

Люба, нарочито покачивая бедрами, подошла к профессору и, положив тетрадь на стол, небрежно пододвинула ее к нему.

Элькин пролистал записи и бросил взгляд на студентку. Неожиданно близко он столкнулся с глубокими голубыми глазами, чуть прикрытыми длинными ресницами. Они притягивали и манили, но только не излучали тепло, даже наоборот — от них сквозило холодом. Как ни странно, но это лишь усиливало тягу. «Эта молодая особа далеко пойдет», — подумал он про себя и, уже сбросив оцепенение, захлопнул конспект и произнес:

— После занятий зайдете ко мне в кабинет. Я проведу с вами отдельную беседу.

В отличие от своих сверстников, Люба ни в кого не влюблялась и ни с кем не дружила. Но, обладая привлекательной внешностью, испытывала постоянное внимание со стороны сильной половины человечества. От ровесников она просто-напросто отмахивалась, как от назойливых мух. В отношении слишком настырных пускала в ход даже грубость. Один бойкий одноклассник не стерпел ее выходок и влепил пощечину. Она надолго запомнила этот позорный момент в ее жизни. Долго горела щека, но не столько от боли, сколько от нанесенного оскорбления. Она тогда пожаловалась Сергею.

— Сама разбирайся в своих делах, — грубо ответил ей брат.

Но приезжавший погостить Алексей отнесся по-иному к жалобе сестры. Он заставил обидчика публично, в окружении его же друзей, на коленях извиниться перед Любой. Затем отвел юношу в сторону и приказал следить за тем, чтоб и другим неповадно было обижать сестру.