Наваждение - Даниэла Стил

Франсуа был откровенно рад встрече со своими краснокожими братьями, и Сара поняла, что жизнь с индейцами была его собственной жизнью.

Ей тоже нравилась их прямодушная честность, неизменное достоинство и гордость, которые они сумели сохранить, несмотря на нашествие бледнолицых. Не без удивления Сара узнала, что в своей среде индейцы любят пошутить и посмеяться, хотя прежде ей казалось, что сдержанность является едва ли не самой характерной чертой этой расы.

Их удивительные легенды и сказания, их разукрашенные вышивкой изделия, их мудрость и познания коренных жителей лесов и равнин притягивали Сару, словно магнитом, и она мечтала если не приобщиться к этой удивительной культуре, то хотя бы познакомиться с ней поближе.

Как того требовали обычаи сенека, Франсуа много времени проводил на мужской половине Длинного дома, и Сара волей-неволей оставалась с женщинами. С любопытством и легкой завистью она следила за ловкими руками индейских мастериц, которые долгими зимними вечерами собирались у костра и, сплетничая и пересмеиваясь, тачали мокасины, украшали вышивкой колчаны и рубашки, нанизывали на нити просверленные раковины и бусы. Ей тоже хотелось научиться изготавливать эти изящные и красивые вещи, и она старалась перенять некоторые приемы, которыми пользовались индианки.

Однажды вечером к Саре подошла одна пожилая индианка и, сев у костра и взяв ее за руку, долго-долго с ней говорила. Старуха плохо говорила по-английски, и Сара, разбиравшая только отдельные слова, слегка встревожилась. Впрочем, по глазам старой женщины она видела, что старуха не желает ей зла.

К счастью, в это время вернулся Франсуа. Эту старую женщину он знал: она приходилась сестрой верховному шаману рода, и женщины племени часто обращались к ней за толкованием снов и примет. Кроме того. Сломанная Лиственница славилась как искусная врачевательница.

Сара попросила Франсуа перевести, что говорит ему старая женщина, и он обратился к ней на индейском наречии. Но, выслушав речь старой индианки, Франсуа вдруг нахмурился и посмотрел на Сару долгим пристальным взглядом.

— В чем дело? — немедленно спросила Сара, которую взгляд Франсуа напугал еще больше, чем бормотание старой предсказательницы.

— Она говорит, что ты пребываешь в великом страхе и тревоге, — негромко сказал Франсуа. — Это правда? Чего ты боишься?

Возможно, подумал он, Сара боится своего бывшего мужа, но Эдвард Бальфор действительно мало что мог сделать, пока она оставалась в Новом Свете. Возвращаться же в Англию Сара не собиралась, и оба знали, что с этой стороны ей ничто не угрожает. Быть может, это был один из тех женских иррациональных страхов, которые не поддаются объяснению, однако, насколько Франсуа успел узнать Сару, она не была подвержена подобного рода слабостям.

— Сломанная Лиственница говорит, что ты приехала издалека и что ты пережила много горя, — продолжал он, и Сара невольно вздрогнула. Это соответствовало действительности, но откуда могла знать об этом старая женщина, которая видела ее впервые в жизни?

— Ты действительно чего-то боишься, любимая? — ласково спросил Франсуа, и она, улыбнувшись, покачала головой.

Но старая ирокезка отличалась редкой проницательностью и, возможно, действительно обладала какими-то мистическими способностями. Казалось, она поняла, о чем говорят Франсуа и Сара.

В ее глазах сверкнул какой-то непонятный огонек, и она снова что-то сказала.

— Она говорит, что скоро тебе предстоит пересечь реку… Ту самую реку, которой ты всегда боялась. В твоей прошлой жизни ты тонула в ней столько раз, сколько пальцев на руке, и еще один, но на этот раз ты не умрешь, и переправа пройдет благополучно. Сломанная Лиственница говорит, что ты поймешь ее слова, если как следует подумаешь над ними.

Тут Сара побледнела, а прорицательница, не сказав больше ни слова, поднялась и ушла к себе.

Некоторое время спустя Сара и Франсуа вышли из Длинного дома и отправились побродить по лагерю, чтобы спокойно поговорить. Когда они отошли от Длинного дома на порядочное расстояние, Франсуа осторожно поинтересовался у Сары, что могла иметь в виду старая прорицательница. Он лучше чем кто бы то ни было знал, что Сломанная Лиственница редко ошибалась, хотя верно истолковать ее речи было подчас нелегко.

— Чего ты боишься? — спросил Франсуа и привлек Сару к себе. В меховой парке, оленьих штанах и вышитых мокасинах она выглядела, как очаровательная маленькая скво, и ему захотелось поскорее вернуться в Длинный дом, чтобы заняться с нею любовью, но он чувствовал, что Сара действительно что-то от него скрывает.

— Ничего я не боюсь! — с вызовом ответила Сара, но ее слова прозвучали неубедительно. Она лгала, и Франсуа во что бы то ни стало решил узнать, в чем дело.

— Ты что-то скрываешь от меня, — удрученно сказал он. — Что случилось, Сара? Тебе здесь не нравится?

Они собирались тронуться в обратный путь через несколько дней, но, если бы Сара захотела, Франсуа готов был выехать в Шелбурн хоть завтра.

Впрочем, он был почти уверен, что дело в чем-то другом. Они прожили в Длинном доме сенека уже несколько недель, и до сих пор Сара была всем довольна и казалась счастливой.

— Я люблю тебя, ты же знаешь… — промолвила Сара, думая о чем-то своем.

— Может быть, это я чем-то тебя огорчил? — продолжал допытываться Франсуа, понимая, что жизнь, которую они вели в индейской общине, не могла не показаться Саре непривычной, странной.

Он допускал, что, очутившись здесь, Сара начала больше тосковать о той, другой жизни, которую она когда-то вела в Бостоне или даже в Англии.

И все же его не оставляло чувство, что дело в чем-то другом, гораздо более важном и значительном.

Подумав об этом, он еще крепче прижал ее к себе и, поглядев Саре прямо в глаза, увидел, что она улыбается.

— Я не выпущу тебя, пока ты не ответишь, — сказал он полушутя-полусерьезно. — Я не допущу, чтобы у тебя были от меня какие-то секреты.

— Я давно собиралась сказать тебе… — начала Сара неуверенно, и Франсуа в страхе замер, боясь, что это может быть что-то такое, что навсегда отнимет их друг у друга. Он чувствовал, что не вынесет этого. Что, если она захочет оставить его? Что будет с нею тогда? И что будет с ним самим?!

— Кое-что случилось, — промолвила она тихо.

Значит, понял Франсуа, старуха не ошиблась.

— Что, что случилось?! — воскликнул Франсуа с испугом. Вернее, попытался воскликнуть, поскольку слова, вырвавшиеся из его рта вместе с парком дыхания, прозвучали не громче шепота. От страха и тревоги сердце едва не выскакивало из груди Франсуа, а по спине побежала струйка холодного пота.