Бриллиантовый корабль - Макс Пембертон

– Я сомневаюсь, чтобы все это было необходимо. Вокруг меня собралась целая толпа тиранов, которые хотят силой удержать меня в постели и говорят при этом о неблагодарности. Не понимаете вы разве, милая девушка, что я должен знать все, что происходит? Могу ли я лежать в постели, когда дела наши так сомнительны... когда то и дело может что-нибудь случиться? Сделайте, пожалуйста, то, что я вам говорю, и передайте мои слова капитану Лорри.

Она встала и, подойдя к моей кровати, слегка притронулась к моей руке и сказала совершенно спокойно:

– Ничего еще не случилось, доктор Ин! Когда вы подниметесь на мостик, вы ничего не увидите, кроме тумана. Мистер Мак-Шанус только это и видит в настоящее время: туман и свой стакан с пуншем. Мы не можем видеть тех... и надеюсь, никогда их больше не увидим.

Она сказала это совершенно спокойно, а между тем сколько горя слышалось в ее словах! Они говорили об ужасных днях, проведенных среди разбойников, о невыносимых часах страданий и отчаяния. Я подумал тогда, что она самая мужественная из всех известных мне женщин, да и теперь так думаю.

– Анна, – спросил я, – как вы попали сюда? Где вас нашел Окиада? Я все думал об этом, и мне кажется, я все знаю. Но вы лучше сами расскажите мне. Вы спрятались, вероятно, в какой-нибудь шлюпке, не правда ли? В одной из тех трех, которые были спущены матросами на воду, когда они ехали за мной. Я так думаю... Другого ничего не может быть.

Она сидела у меня в ногах, ножки ее качались как бы в знак того, что она совершенно спокойна, руки ее были сложены на коленях, а глаза между тем избегали встречаться с моими: она, видимо, боялась, чтобы я не сказал ей правду.

– Вы всегда были настоящим волшебником, доктор Ин! Мой отец, то есть генерал Фордибрас, говорил так... Мистер Мак-Шанус думает то же самое и капитан Лорри того же мнения. Да, я скрывалась в одной из этих шлюпок. Я видела, как их спустили, и, когда все уехали на первой из них, я сошла по лестнице и спряталась под брезентом. Приходилось ли вам когда-нибудь бояться, доктор Ин... бояться чего-то, что кажется вам хуже всего, что вы когда-либо представляли себе? Я боялась этого с той самой минуты, когда Аймроз взял меня с собой на корабль... Сказать не умею, как боялась... Да, так боялась, что готова была лежать там часами, чтобы ничего не видеть и не слышать, и молиться о том, чтобы день этот кончился моей смертью. Прошу вас, не говорите мне больше об этом... я не в силах выносить это... Богу известно, что не в силах!

На минуту, на одну только минуту мужество покинуло ее, и она, закрыв лицо руками, заплакала, как ребенок. В этом порыве выявилась та страшная душевная мука, которую она так долго таила в себе. Я не нашел нужным успокаивать ее и ни слова не говорил ей. Обстоятельства, при которых свершилось ее освобождение, могли быть единственным ответом на все ее опасения.

– Не будем говорить об этом, Анна, – ласково сказал я ей. – Вы поступили очень благоразумно, спрятавшись в шлюпке, и я удивляюсь, как это пришло вам в голову. Я был бы недоволен, если бы оказалось, что я ошибся. Когда мне сказали, что вас нет на корабле, я сразу догадался, что вы успели скрыться в одной из оставшихся шлюпок, и подумал, что Окиада найдет вас там. Он понимает мои мысли несравненно лучше, чем я сам понимаю их. Вот он – настоящий волшебник! Мы всегда будем держать у себя Окиаду, когда вернемся в Англию, Анна! Я ни за какие богатства «Бриллиантового корабля» и ни за что другое не соглашусь расстаться с ним. Да, мы никогда не расстанемся с Окиадой!

Все это я сказал с определенным намерением, и Анна была бы недостойна присущей ей сообразительности, не догадайся она, в чем дело. Она сразу поняла меня...

– Я должна ехать в Париж, – ответила она. – Генерал Фордибрас ждет меня там. Я должна ехать к нему, доктор Ин! Он никогда не собирался посылать меня на корабль... нет! Меня обманом завлекли туда Аймроз и его приверженцы. Мой отец хотел отвезти меня обратно в Америку. Он обещал мне это в тот день, когда я отправлялась в Валлей-Гоуз. Я верю, что он говорил серьезно, он никогда не лгал мне.

– Факт, говорящий в его пользу, и один из лучших. Так, следовательно, еврей увез вас в ту ночь, когда друзья спасли меня? Я должен был подумать об этом... должен был догадаться.

Незаметно для нее, как видите, я заставил ее рассказать все, что случилось с нею после того, как нас разлучили в Валлей-Гоузе. Решение ее ехать в Париж вполне гармонировало со всем поведением, а необыкновенно честное отношение ее к этому негодяю Фордибрасу поразило меня своим постоянством.

Человек этот относился к ней хорошо и исполнял взятые на себя отцовские обязанности. Не собираясь преднамеренно втягивать ее в преступления, совершаемые его агентами. Все это было делом еврея, делом человека, который был краеугольным камнем всего этого изумительного заговора. Я не мог порицать Анну, она все поняла сама.

– Вы помните, конечно, доктор Ин, что после обеда я ушла к себе в комнату, – продолжала она в ответ на мои слова. – Я пробыла там не более получаса, когда старая служанка, которая прислуживала мне, пришла наверх и сказала, что отец ждет меня в саду. Я сбежала вниз, и она повела меня к воротам у горы, через которые проходил один только генерал. Там я встретила негра, и он сказал мне, чтобы я шла за ним в обсерваторию, которая, если вы помните, находится на скалах. Я ничего не подозревала, да и могла ли я подозревать? Мой отец часто бывал в обсерватории вместе с Аймрозом, и я подумала, что они хотят сообщить мне какую-нибудь приятную новость. Это были мысли, достойные ребенка, но я не стыжусь их. Не успели мы пройти через туннель, как из-за скалы выскочили, два матроса и сказали мне, что генерал отправился на борт яхты и что я должна ехать туда же. Меня обманули: яхта ждала меня, но генерала не было на ней. Я была беспомощна в их руках, и мы в ту же ночь отправились на «Элладу».

– «Эллада»! Вот как называется этот корабль. Еврей ученый, по-видимому, человек. Не «Элладой» ли назывался корабль Фритиофа в сказаниях? Остроумная выдумка! Его принимали за норвежский и подозрения улетучивались сами собой. Я понимаю значение этого и удивляюсь его уму. Он взял вас с собой не для того, чтобы сделать вам какое-нибудь зло, а чтобы напугать меня. Но я не испугался, Анна, хотя было бы неправдой, скажи я вам, что вел себя благоразумно. Бывали минуты, когда большинство моих людей теряли мужество. Я окончательно потерял его в ту ночь, когда получил послание, касавшееся вас. Будь я более благоразумен, я должен был бы сразу сообразить, что это была только вспышка бешенства, не имеющая никакого значения. В это время вы, по всей вероятности, спокойно спали в своей каюте. Всегда одна и та же история... один из двоих доходит до безумия от беспокойства, а другой спит. Не будем больше говорить об этом. Я уверен, что обстоятельства такого рода никогда не повторятся, проживи мы еще тысячу лет. Все это лишь ненужное самомнение, достойное такого молодого человека, как я, Анна!