Обреченный быть зверем (СИ) - Алая Татьяна

Роман напряженно ждал ее ответ. Он видел и чувствовал, что она сомневается.

«Вот только в чем?» — задавался мужчина вопросом. — «О чем она так сосредоточенно думает?»

Она вдруг вспомнила, что ей всегда не хватало в отношениях заботы и защиты. Так получалось, что со всеми, с кем Юля встречалась, словно ждали, что именно она будет все решать, обо всем беспокоиться, тянуть их. Это она была главной в отношениях, а не мужчина. А тут ей предлагалось ровно наоборот. И девушка поняла, что отталкивает его с таким упрямством, потому что не привыкла. Что ей это непонятно, как это может быть. Хотя, наверно, и желанно где-то в душе, что может быть по-другому. Да, она всегда была боевой как в отношениях, так и на работе, но вдруг поняла, что устала от этого, устала быть сильной. Что ей тоже иногда хочется побыть слабой и даже немного безответственной, чтобы кто-то принимал за нее решения, заботился. И вот стоит мужчина, который готов все это делать, осталось только протянуть руку и улыбнуться. «Но что мне мешает?» — задавалась Юля вопросом. Но ответа не было. Хотя немного покопавшись в себе, она вдруг поняла, что боится, что это все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что может обмануться. И причина всему этому вполне прозаична — он может это все делать, только потому что она ждет его ребенка, которого он так страстно хочет, а потом… — «Что будет со мной потом?» — резанула ее мысль, что она лишь средство достижения его цели. Но ей так хотелось помечтать.

«Это ведь так приятно иногда, когда можно мечтать? А тем более, когда кто-то хочет о тебе заботиться?», — вздохнула она, осознавая, что его поступки рождают в ней иллюзии и надежды.

Роман смотрел на Юлю и не мог понять, что же нужно сделать, чтобы она откликнулась на его попытки. Он не мог придумать, что ей нужно, а от этого нервничал как мальчишка. Он привык все всегда контролировать, потому что его природа, и его зверь говорил ему заботиться о своих. И он это делал, и при этом был безжалостен к врагам, которых уже не осталось, а к остальным в лучшем случае безразличен. А тут его жена, которая носит его ребенка, не хочет от него этой заботы. Это было для него так непостижимо, так не понятно, против инстинкта, против всего, к чему он привык. А от этого Роману было все сложнее бороться со зверем внутри. Мужчина уже чувствовал, как начали очень медленно меняться ногти, с ужасом понимая, что не может это остановить на этот раз. И когда он уже был готов делать, что угодно, лишь бы скрыться с глаз, скрывая свою природу, Юля вдруг улыбнулась ему и сказала, так откровенно и доверчиво смотря прямо ему в глаза:

— Я давно хотела прокатиться. Спасибо тебе.

Волна восторга накрыла Романа, и он, сам не отдавая себе отчет, сгреб ее в объятия, притянув к себе, уже чувствуя радость, которая накатывала как те волны, что качали сейчас яхту, только усиливая это ощущение. И вот он уже приблизил свое лицо к ее губам так близко, что оставалось всего пара сантиментов до того, чтобы поцеловать ее. Но тут Роман вдруг опомнился за секунду до желанного момента, резко выдохнул, когда увидел совсем вблизи ее удивленно-озадаченный взгляд, осознавая как коричневеют его собственные глаза. И только ее легкий испуг и недоумение отрезвили мужчину, на что Роман резко отстранился и постарался успокоиться.

— Я рад, — только и смог он сказать, отходя подальше и пытаясь справится с дыханием, а еще со зверем внутри.

— Да? — нахмурилась Юля, сама не зная, жалеет она, что он не поцеловал ее или нет. Все это было так неожиданно, так порывисто, так странно, что она не успела в себе разобраться, понять свои желания, только его странные глаза так и стояли перед ней, вызывая какой-то непонятный инстинктивный страх.

«Казалось, они потемнели и стали коричневыми? Или мне кажется?» — навязчиво не выходило у нее из головы, в то время как она еще чувствовала тепло его рук на своем теле и его дыхание секунду назад на своем лице. Это было так странно, потому что только эти воспоминания говорили ей о том, что это действительно только что было, настолько он был опять спокоен.

— Где ты хочешь сесть? — стараясь сдержать голос, спросил Роман.

— Накрыто там, — сказала, растерявшись от всех этих странных ощущений, Юля, еще не придя в себя окончательно, чувствуя лишь, как бьется сердце, а тело словно замерло от чего-то.

— Мы можем выбрать то место, которое хочешь. Все перенесут, — сказал Роман на всякий случай.

— Да, точно, — выдохнула она, заметив стюарда, ждущего приказаний.

— Ну, так как ты хочешь? — спросил Роман ее еще раз, так и не получив ответ.

— Я не знаю, — к своему и еще большему его удивлению произнесла Юля, вдруг совсем растерявшись, хотя обычно точно знала, что хочет.

— Тогда пойдем? — спросил он, подавая ей руку.

— Куда? — спросила она.

— Внутрь, — сказал он, и только сейчас судорожно посмотрев на свои ногти, которые к счастью, были нормальными.

Юля вдруг поняла, что ей нравится, что он все равно дает ей право выбора. Пусть в мелочах, но все же. Поэтому она осторожно взяла его руку, которую он так и держал протянутой, но не зная почему, прикоснулась к ней осторожно, слегка, словно боялась обжечься. А когда этого не произошло, выдохнула даже с удивлением, и сжала его кисть значительно крепче, чем было нужно, чтобы держаться. Роман все это время внимательно наблюдал за ней, сначала удивленно, потом озадаченно, но не мешал. Мужчина лишь молча ждал, но когда она взяла его руку, цепко, крепко, он ощутил восторг. То, что она начала доверять было самым потрясающим.

— Идем? — переспросил он, сделав выдох.

— Да, — ответила Юля, и неожиданно для самой себя улыбнулась.

Тем временем они прошли и сели за столик, и Роман отпустил ее руку, понимая, что глупо держать ее так, сидя за столом. И тут же словно тепло ушло, и это было ощутимо, как легкая тоска.

— Ты будешь воду или сок? — спросил он, делая вид, что ничего подобного и не ощутил.

— Яблочный? — уточнила Юля, вспомнив завтрак.

— А чем плохо? — удивился он. — Апельсиновый может вызвать аллергию, вишневый очень приторный, томатный…

Он скривился.

— Фу, гадость…

Юля почему-то улыбнулась. Все раздражение пропало, когда он дал такое простое и логичное объяснение своего выбора для нее утром.

— А тебе не приходило в голову, что вот я могу любить томатный сок? — спросила она его, сама не понимая, как хитро и лукаво это прозвучало.

— Ты его не любишь, и это я знаю абсолютно точно, — улыбнулся он уверенно и спокойно в ответ, пристально смотря на жену.

— Откуда? — удивленно выдохнула Юля.

— У меня есть связи, — уклончиво произнес Роман.

Девушка нахмурилась, пытаясь понять, как он узнал, что она не переваривает томатный сок. Но ни одной идеи не приходило в голову. И она, не будь журналисткой, спросила в лоб:

— Кто?

Роману не хотелось врать ей, тем более, подруга все равно рано или поздно скажет. В этом он был уверен, хотя попросил молчать, но та не дала ему определенное однозначное обещание. Поэтому вздохнул и произнес:

— Екатерина.

— Моя Катька? — тихо произнесла Юля немного ошарашенно.

— Ну, в общем да.

Она не знала, как на это реагировать.

— И зачем тебе это все надо? — пытаясь понять его мотивы, вдруг со всей серьезностью спросила она, чувствуя, что ей необходим честный ответ.

Роман понял, что ему надоело ходить вокруг да около. Что сложно делать вид, что они чужие, когда он знает ее тело, чувствует ее. Когда внутри нее уже растет его ребенок. Мужчина повернулся к ней так, чтобы видеть глаза Юли, затем опять взял за руку, и произнес тихо, но уверенно:

— Ты моя жена. Ты стала ею, независимо от того, помнишь ты это или нет. И я несу за тебя ответственность. За тебя и ребенка. И сделаю все, чтобы у тебя было все.

Она сидела, замерев, слушая эти его странные слова и вдруг поняла, что хотела услышать не это. Что она, оказывается, ждала признания, что он влюбился в нее, что сходит с ума от любви или любую другую романтическую чепуху. Что-то, что дало бы ей понимание, почему она решилась переспать с ним тогда, и что заставило бы ее дышать чаще, а сердце биться быстрее. Что это было его чувство к ней, а не что-то другое. Что все его попытки порадовать и угодить, которые она подмечала, были искренни, от души, а не обязаловка, потому что она ждет ребенка, которого он так хочет. Лишь чтобы просто задобрить ее. А то, что она услышала сейчас, его спокойный уверенный тон, резануло ее слух, достав до сердца. И все, что Юля только что чувствовала от его прикосновений, взгляда, ощущение его тепла, вмиг исчезло. Лопнуло, как красивый, переливающийся всеми цветами радуги мыльный пузырь, который создали для потехи ради. Внутри словно все погасло.