Фаэты - Александр Казанцев

Испуганные жрецы пали ниц. Его дочь исчезла в разгар набега варваров. Может быть, она рискнула спуститься по крутому откосу пирамиды. Возможно, она разбилась или дикари приняли ее за обычную горожанку, что еще хуже.

Змея Людей в бешенстве приказал распластать на камне двух жрецов, охранявших Мотылька, и сам после долгого перерыва с наслаждением погрузил им под ребра нож из обсидиана, вырвав их неверные сердца.

Это были первые жертвоприношения, которые должны были вернуть Толле прощение богов и былое процветание.

Но пока что руины города дымились в толпа горожан ждала внизу приговора или искупления.

И тогда речь произнес сам Змея Людей:

– Горе людям Толлы, горе? Лжебоги усыпили их, чтобы не было сопротивления набегу, и теперь, справедливо побежденные, люди должны вернуться к истинным богам. Милость богов будет тем щедрее, чем скорее пленные, переданные жрецам великодушными победителями, будут принесены в жертву по давнему закону предков.

Стон прошел по толпе. Никто не знал, поднимется ли он с веревкой на шее по ступенькам пирамиды или дождется милости богов.

– Смерть ЛжеТопельцину, обманувшему и людей Толлы, и доверчивую девушку Шочикетсаль, – хриплым голосом кричал Великий Жрец. – Жертвенный камень – Кетсалькоатлю. Пусть будет уничтожен и он сам, и все его мерзкие изображения, святотатственно выбитые на камне. На штурм дворца владыки, на штурм вместе с победителями!

Вовремя предупрежденные обитатели дворца владыки успели укрыться за крепкими запорами.

Мотылек была дочерью своего народа. Нежная преданность, доставшаяся ей от матери, вдовы нукера – военачальника, – приглянувшейся жрецу, и не терпящий препятствий бешеный нрав отца всегда противоборствовали в ней. После гибели Топельцина Мотылек, безутешная в горе и безмерная в гордыне, отреклась от радостей жизни, решив стать жрицей. И вдруг все переменилось:

Топельцин вернулся, но отверг ее.

Когда она металась по площадке, смотря с вершины пирамиды на звезды и зловещую черную сельву, противоречивые начала попеременно брали в ней верх. Но к восходу солнца любовь все же восторжествовала над ненавистью.

«Во что бы то ни стало предупредить Топельцина!» – решила она.

Однако жрецы-стражи неотступно следили за ней.

Прошли томительные дни и столь же томительные ночи, в течение которых Мотылек не знала сна. Не спали и бдительные стражи. И только когда первые отряды дикарей ворвались в город, стражи отвлеклись видом начавшейся бойни. Мотылек бросилась к откосу пирамиды, но жрец вцепился в нее. Тогда девушка ринулась вниз вместе с ним. Они катились по крутой гладкой стене. Жрец оказался внизу, и это спасло жизнь Мотыльку.

Придя в себя, она вскочила, перепачканная кровью погибшего жреца, и побежала к дворцовой двери.

В первом же зале она наткнулась на величественного Гремучего Змея, спешившего узнать, что за шум снаружи. Мотылек сказала ему о набеге. Старый вождь снял со стены боевой топор и, ударив в звонкое блюдо, дал сигнал тревоги.

Появились шестеро его сыновей и заперли двери дворца на все засовы.

Гремучий Змей с сыновьями, все с боевыми топорами, и рыжебородый бог-великан с Карой Яр стояли наготове, прислушиваясь к воплям дикарей, завершавших погром.

– Топельцин, – говорила Мотылек, упав к ногам Инко Тихого, – пусть примет Мотылек смерть от рук бога, в котором усомнилась, предав его. Но она всего лишь земная женщина, разум которой затмила отвергнутая любовь. Она не могла примириться в своей гордыне с тем, что богиня Эра счастливее ее.

– Несчастное дитя Земли, – поднял ее Инко Тихий. – Не измерить ответственности того, кто идет с Миссией Разума к младшим братьям, совсем не зная их.

Мотылек не поняла марианина. Она лишь любовалась его лицом, лицом своего возлюбленного, которому снова грозила смертельная опасность.

Штурм дворца начался ударами тарана в дверь. Хитрый жрец подсказал варварам воспользоваться недоделанной каменной стелой с изображением Кетсалькоатля.

Сотни ловких и сильных рук держали веревки, на которых раскачивалась каменная громада, при каждом взмахе круша дверь.

– Ужель мариане станут убивать себе подобных? – в ужасе спросила брата Ива Тихая.

Инко Тихий отрицательно покачал головой.

– Я буду подле тебя, – шепнула подошедшая Эра Луа.

– Я предупреждал, – мрачно изрек, отходя от них, Нот Кри. – Надобно, чтобы гнев людей был обращен на им подобных. Должно дать им понять, что мы, пришельцы, существа не только высшего умственного развития, но и иного животного вида.

– Едва ли штурмующие поймут это, – заметила Эра Луа.

Инко Тихий молчал, с глубокой жалостью смотря на снова распростершуюся у его ног земную девушку. Ясно, что он допустил на Земле роковую ошибку. Но какую?

Дверь наконец рухнула. Дикари ринулись во дворец, но первые из них пали от боевых топоров Гремучего Змея и его сыновей.

Ива вскрикнула и схватила брата за руку, чтобы оттащить от места схватки.

О Топельцин! – зашептала Мотылек, вставая – Ведь тебе известна тайна подземного хода. Бежим!

И Мотылек испытующе смотрела на Кетсалькоатля. Если он покажет сейчас тайный ход, то он – Топельцин! Но Кетсалькоатль печально покачал головой:

– Пришелец со звезды Мар не может знать того, что знал погибший возлюбленный Мотылька.

– Так ты не Топельцин? – отшатнулась Мотылек.

… Первым из защитников замертво рухнул на пол старый вождь Гремучий Змей. Десятки размалеванных воинов с устрашающим воинственным кличем потрясали в воздухе топорами.

Шесть сыновей Гремучего Змея крушили противников, среди которых узнавали своих же бывших воинов, присоединившихся к врагам.

Вступила в бой и Кара Яр.

Холодная и расчетливая, она вышла вперед, ничем не защищенная, стройная, хрупкая. В руках ее был парализующий пистолет.

Один за другим ворвавшиеся воины падали на пол. Гиго Гант стал вышвыривать бесчувственные тела за дверь. Они не сразу придут в себя, их посчитают за убитых.

Просвистевшее копье вонзилось в плечо Гиго Ганту. Он с яростью выдернул его, обливаясь кровью. Эра Луа бросилась к нему оказать первую помощь.

Кара Яр сдерживала рвущуюся в проем двери толпу, поражая лучом оказавшихся в первом ряду.

Скоро пол был усеян недвижными телами. Кроме парализованных варваров, здесь же лежали и павшие рядом с отцом все шесть сыновей Гремучего Змея.

– Кто бы ни был тот, кого назвали Кетсалькоатлем, а несчастная Мотылек своим Топельцином, пусть он вместе с друзьями идет следом за мной. Я покажу тайный ход – путь к спасению, – звала Мотылек.

Инко Тихий предложил отступать. Мариане двинулись по комнатам дворца.

Кара Яр шла последней, отражая натиск осмелевших варваров. Они, прячась один за другого, успели заметить, что невидимое копье белокожей женщины не пробивает насквозь. И защититься можно телом павшего ранее, как щитом

Прикрываясь бесчувственными соратниками, они на корточках, подобные диковинным животным, двигались следом за пришельцами.

Подземный ход вел в сельву из внутреннего дворика. Но он имел ответвление, известное не только Мотыльку, но и Змее Людей. Лукавый жрец, который сам недавно пользовался этим ходом, рассчитал, что дочь непременно поведет сюда пришельца, и устроил там засаду.

Первыми к тайному ходу подошли Инко Тихий и Мотылек.

– Надо обладать безмерной силой, чтобы отвалить этот камень, – сказала она, указывая на плиту с великолепной резьбой.

Ива Тихая беспомощно взглянула на Гиго Ганта с окровавленным плечом. Только он мог бы справиться с этим.

Открыть плиту взялся Кетсалькоатль. Он сразу разгадал рычажное устройство с противовесами. Плиту нужно было не поднять, а вдавить внутрь, после чего она легко уходила в сторону, открывая проем. Нот Кри помогал ему.

Снова Мотылек усомнилась, не Топельцин ли все-таки это? Оказывается, он знает тайну плиты!

Когда мариане стали один за другим спрыгивать вниз, они обнаружили засаду.

Змея Людей метнулся из тьмы и привычным ударом вонзил обсидиановый нож в грудь Мотылька.

– Все-таки ты Топельцин! – прошептала Мотылек, улыбнувшись последний раз в жизни.

Инко Тихий подхватил ее, когда жрец направил свой второй удар в его старый шрам под сердцем. Но чья-то рука отвела нож.

– Кетсалькоатля – только Пьяной Блохе! – крикнул стоявший рядом со жрецом человек. Он замахнулся на Инко Тихого боевым мечом, но не обрушивал его.

Ива схватила брата за руку и повлекла его в глубину хода, куда уже скрылся Нот Кри. Эра Луа помогала шатающемуся Гиго Ганту бежать за ними.

Кара Яр хотела сразить парализующим лучом Чичкалана, но, взглянув ему в глаза, все поняла и тоже исчезла в темноте. Змея Людей, страшась оружия белой женщины, прятался за спину Чичкалана и, коля его острием ножа, кричал:

– Вперед! В погоню!

Но Чичкалан медлил.

Сверху в тайный ход спрыгивали подоспевшие варвары, штурмовавшие дворец. Среди них были и те, кто пришел в себя после парализующего действия пистолета Кары Яр. Заметив их, жрец закричал: