Инструмент богов - Лариса Соболева

– Но это же всего лишь звонок... – растерялась Мила.

– Не наблюдательная ты, хоть и волевая. Здесь главный принцип – дисциплина, ни на йоту нельзя ее нарушить. То, что ты хочешь сделать, – проступок, думаю, его расценят как тяжкое преступление, свидетельствующее об изворотливости больной. Не смотри на меня, будто королеву дураков видишь, я знаю, что говорю. Бывает, ни бэ ни мэ – конченая идиотка, а на такие ухищрения идет – здоровому человеку не приснится.

– Что же делать?

– Кому собралась звонить?

– Матери. Она приедет и весь этот ад разнесет, а меня вытащит отсюда.

– Позвони друзьям, чтоб те позвонили матери. Все, я побежала. А ты думай.

Вот и задумалась Мила: звонить-то некому. На Серафима злилась, на свекровь тоже, подруги... Не надо было счастьем своим упиваться, упилась до дурдома. А каждый день здесь за год идет. Ложась в вонючую кровать, Мила в своем воображении давала концерты многочисленным зрителям, стала засыпать раньше, уже мало реагируя на вопли и стоны.

Наступил момент, когда она робко предложила уборщице:

– Хотите, вместо вас уберу в кабинетах?

– Да ты и так за меня шваброй махаешь, – смутилась пожилая женщина. – Я ж вижу, тряпка не по тебе, умаялась.

– За работой время летит, а не ползет. Вам тоже нелегко спину гнуть.

– Не говори. И возраст, и радикулит проклятый, и суставы... Хорошая ты девка, Мила. Ладно, прибирайся, а я в процедурный пойду.

Мила вошла и замерла. Вот он – телефон. Только бы никто не вошел, только бы взяли трубку... Она приблизилась к столу на цыпочках, как воровка. Сняла трубку и быстро нажала на клавиши. Звонила на вахту филармонии, трубку сняла вахтерша, голос ее Мила узнала и затараторила:

– Это Мила Чибис. Прошу вас, скажите Алику, чтоб каждый день ждал моего звонка с четырех дня до...

– Мила, ты? – воскликнула вахтерша. – Так Алик вот, как раз идет...

– Дайте ему трубку! – закричала она, слыша переговоры Алика с вахтершей.

– Милка, это я, – сказал Алик. – Как отдыхаешь? Тебя...

– Алик, я сижу в психушке. Помоги мне, сообщи...

Дверь распахнулась, на пороге стояла врачиха с глазами-буравчиками.

– Я... позвонить... – залепетала Мила, от прилива крови к голове зашумело в ушах, она не слышала, что говорил Алик. – Предупредить, чтоб не волновались, у меня все хорошо...

26

Вместо обещанных двух дней Вячеслав не выпускал из виду Серафима целых четыре. Далила не спорила, не ныла, в чем, наверное, не последнюю роль сыграл Игорь. Наконец Вячеслав успокоился: за Серафимом не следят. И разрешил Далиле увидеться с зятем, выяснить, в каком санатории находится Мила, чтобы поехать к ней. Далила собиралась на встречу, как вдруг влетел Вячеслав:

– Не звонили зятю?

– Нет пока...

– Свидание отменяется. Игорь, идемте ко мне...

– Подождите, Вячеслав! – остановила его она. – В чем дело? Что случилось? – Тот молчал, как партизан, в сердцах Далила швырнула сумку на диван. – В конце концов, я имею право знать!

– Что вы хотите знать? – бесстрастным тоном спросил он.

– Вы скрываете от меня... Думаете, не вижу! Я понимаю, вы нам помогаете, вы очень хороший человек, я должна быть благодарна...

– Мне платит мистер Линдер, я выполняю работу, – сказал он, чтобы прекратить всяческое давление на его совесть. – И чтобы моя работа – а это обеспечение вашей безопасности – завершилась удачно, вы должны слушаться.

– Но поймите, я не могу сидеть в неведении. Вячеслав, прошу вас, скажите, что случилось?

– Вы меня доконаете, Далила Николаевна, – произнес он с большим чувством. – Но попробуйте только вмешиваться...

– Ни, ни, ни! – Это было почти клятвой.

– Алик сообщил, что Мила в психушке. Она ему звонила и хотела о чем-то попросить, но что-то ей помешало. Вы довольны? – желчно спросил он.

– Мила же в санато... – растерянно проговорила Далила.

– А где Алик? – разволновался Игорь.

– У него выездной концерт, обещал подъехать в семь.

Далила совершенно растерялась, не находила слов и едва не упала в обморок. Однако приземлилась на подлокотник кресла, уставилась в пол, в ее понимании психушка – это нечто из ряда вон, а Мила в психушке – нонсенс. Но за считаные секунды ее лицо приобрело свирепое выражение, она скрестила на груди руки, подняла на Вячеслава глаза:

– Выходит, Серафим солгал? Что будем делать?

– Вы будете сидеть в номере. – Вячеслав не удержался от менторского тона. – А мне пора познакомиться с вашим зятем.

– Надо вытащить Милу, ей там не место, – категорично заявила Далила, словно все немедленно должны мчаться в психбольницу.

– Мы ничего не знаем, – сказал Вячеслав. – К тому же из психбольницы не так просто вытащить человека. Надеюсь, Серафим даст объяснения, а пока подождем Алика.

Однако Алик подробностей не принес, кроме того, что слышал, как Мила перед кем-то оправдывалась, потом были гудки.

– Где находится психбольница? – спросил Вячеслав, так как Далила долдонила без конца: «Милку надо вытащить оттуда».

– В области всего два дурдома, – начал объяснять Алик. – Думаю, ее поместили в тот, что поближе, а это от города... примерно сорок километров. Нас туда приглашали с концертом. Сплошная жуть.

– Когда вы виделись с Милой, она вела себя неадекватно? – задал еще один вопрос Вячеслав.

– Мы с ней немного повздорили... – припомнил Алик. – В общем, как всегда... Но в таком случае и меня пора туда же поместить.

– Значит, нет? – уточнил Игорь, он любит полную ясность.

– Нет, – Алик пожал плечами, будто сомневался. – Может, она после... Хотя по телефону голос был нормальным, только говорила быстро. Я сначала подумал, это шутка, потом услышал ее оправдания... Нет, это не шутка.

– Поехали, – пошел к выходу Вячеслав.

Серафим немало удивился появлению Игоря и какого-то незнакомца, впустил в квартиру, поинтересовался:

– А теща не с вами?

– Нет, – ответил Вячеслав. – Она гостит у подруги. Меня зовут Вячеслав.

– Очень приятно. Выпьете что-нибудь? Садитесь, садитесь...

Расположились за низким столиком на колесиках, который Серафим подкатил ближе, потом достал водку, рюмки. До питья дело не дошло, Вячеслав перешел к главному:

– Скажите, Серафим, где Мила?

– В санатории...

– ...который называется психбольницей? – закончил Вячеслав.

Серафим нахмурился, опустил голову:

– Откуда вы знаете?

– Мила сообщила. Почему вы солгали теще?

– А что мне было говорить? – вдруг завелся он, покраснел от негодования или возмущения. – У нас тут такое творилось...

– Что же именно?

– Кошмар! – И Серафим как-то разом потух, стало видно, что рассказывать ему тяжело. – Мила совсем рехнулась. Она искала ребенка, бегала по адресам женщин, которые рожали одновременно с ней, заглядывала во все коляски. Это нормально? Подралась с незнакомой девицей в туалете ресторана, еле оттащили ее. Это нормально? Набросилась на мужика прямо на улице, кричала, будто он ее преследует, собрала народ и стреляла в него из детского водяного пистолета! На проспекте! Детский пистолет в руке взрослой женщины – это нормально? Мне пришлось вытаскивать ее из милиции, как дворовую хулиганку. Когда приехали врачи, она заперлась в спальне и не пускала их. Я не дал забрать в больницу Милу в первый раз, но во второй... извините! И вы хотите, чтоб все это узнала теща?

Какой прок ему лгать? По словам Далилы, он любит жену, оба хотели ребенка, потеряли его, а тут еще с женой приключения. Короче, мужик попал в капкан, только Вячеслава не покидала мысль, что этот капкан кто-то ловко смастерил.

– Вы, Серафим, не думали, что Мила не напрасно так ведет себя? – спросил он после паузы.

– Если я скажу вам так, как думаю, вы решите, что мне пора предоставить койку рядом с женой.

– В дурдоме мужчины и женщины содержатся отдельно, – позволил себе заметить Игорь.

– Мне не до шуток, – сказал Серафим. – У нас все было хорошо, слишком хорошо, и вдруг... Я сам как ненормальный занялся поискали сына. Если Мила права, то только он наладит нашу жизнь.

– Вы знаете, что на Милу напали?

– Напали? – переспросил Серафим, недоверчиво глядя на Вячеслава, но вспомнил: – А, да... В подворотне. Я запретил Миле задерживаться до темноты... Надо было вообще запретить ей всяческие поиски.

– Напали на нее не в подворотне, а на мосту. Значит, Мила сказала вам неправду. А как лично вы, Серафим, вели поиски ребенка?

– Нашел у Милы листы с адресами женщин, ходил, смотрел... В коляски не заглядывал, неловко. Мы написали заявление в милицию, моя мать накатала жалобу на роддом. А вы, простите, кто? – опомнился Серафим. – Почему вас интересует моя жена?

– У Далилы Николаевны возникли неприятности, я помогаю ей разобраться в них. Считайте меня другом вашей тещи и частным детективом.

Излагать подробности – лишнее. Давнишняя профессия наложила свой отпечаток – предположения, подозрения, мысли Вячеслав хранил внутри себя. Да и зачем попусту тратить красноречие, если в арсенале одни иксы?