Япона осень (СИ) - Сухов Лео

А потом где-то далеко загудел пароход. Во всяком случае, так сказал Лысый:

— Блин! Пароход, люди! Пароход!..

— Ты долбанулся, что ли? — мрачно спросила Копна.

— Я у реки жил! Я этот звук ни с чем не спутаю! — растянул счастливую улыбку до ушей Лысый.

И все тут же кинулись к выходу из пещеры. А я попытался их остановить, но куда там?.. Совсем забыли, что на карнизе просто не хватит места на всех. Но кто думает о мелочах, если уже верит, что его вот-вот спасут?

Я, честно говоря, тоже перестал думать. Рванул за всеми. Протолкался в первые ряды, пользуясь положением лидера — и, как дурак, уставился в темноту.

В том самом месте, где вчера горели костры, ревел пароход. Или та штука, которую на пароходы и корабли ставят. А ещё, кроме огней костров, там метались три ярких, ослепительно современных луча прожектора…

Звуков, кроме гудка, не было слышно, но я был уверен: стреляют. То и дело то один огонёк, то другой тускнел. Как будто дым или туман его перекрывал. Наверное, там было оружие с дымным порохом, на которое мы только облизывались.

А потом гудок прекратился. Только лучи продолжали обшаривать Корень рядом со странным лагерем. А мы всё стояли… Стояли… Кто-то на тропе, кто-то на площадке дозорных… Кто-то умудрился залезть на уступы повыше…

И я стоял. Не знал, что сказать.

— Надо идти туда! — заявил Пёстрый и повернулся ко мне.

Лицо у него было решительное, суровое. Похоже, решил оспорить моё лидерство. А мне почему-то было уже наплевать.

— Ну иди! — пожал я плечами, поглядел, как меняется выражение лица Пёстрого, и повторил: — Иди-иди… Чего пялишься?

— Можно? — удивился тот.

— Конечно… Тут же не больше десятка километров по лесу! — ответил я, кивнув. — Там же наверняка перебили всех бестий да? Больше ни одной не осталось!

Я впервые гасил у людей надежду. Обычно я, наоборот, её разбудить старался. А тут я видел, как опускались уголки губ, как угасал радостный блеск в глазах. Но сил сдержать ребят от глупостей у меня больше не было.

— Да ладно вам, народ! Идите! — не унимался я. — Там если парочка бестий и осталась, то вы им фонариками в глазы, пулями в рожу! У всех же есть оружие, да?

А потом я не выдержал, развернулся и пошёл обратно… Думал гордо идти, но плечи не хотели расправляться. П-ш-шло оно всё! Надоело!

— Нуб, ты куда? — спросила Киса. — А как же эти?..

— Чё Нуб⁈ Ну чё⁈ — рявкнул я, нарушая все наши правила, но сил уже не было. — Я чё, тут самый умный, что ли⁈ Вы вообще забыли, как головой думать⁈

— Но там…

— Мы не дойдём туда! — отрезал я. — Вот они к нам дойдут! А мы — нет!

А потом я нырнул в водяную завесу, прошёл в пещеру и, не дожидаясь, когда обсохнет одежда, завалился на свою лежанку. Не было больше сил сопротивляться. Я вдруг понял, что ужасно, кошмарно, невероятно устал…

Я вдруг почувствовал себя очень взрослым — и даже старым. И понял, почему взрослые не смогли спастись. И почему не смогли прыгнуть выше головы. Они тоже себя так чувствовали: очень взрослыми и очень усталыми. И я сам не заметил, как начал плакать.

Я натурально допёр, что мне — кирдык. Потому что все взрослые умерли. А значит, и я умру. И тогда больше не надо будет ничего бояться.

Отвернувшись к стене, я лежал и слышал, как ребята возвращались в пещеру, как готовились ко сну, как выбирали, кто будет дежурить…

И, конечно же, отправили дозорными тех, кто не сумел отбрехаться… Кит и Бозон. Толстый и умный. И оба — те ещё разгильдяи. И это было хорошо.

Я лежал… Лежал… Слушал мерное дыхание вокруг. А потом поднялся, положил на лежанку медный топор и копьё с медным наконечником — наше главное оружие. Подошёл к выходу из пещеры и взял обычный каменный топор, как у всех. Выбрался наружу, посмотрел на спящих дозорных — Бозон храпел прямо на мягком плече Кита — и улыбнулся…

Холод сегодня не мог заставить меня дрожать. Я просто всё понял. Я тут, наверное, единственный мог добраться до Третьего Корня. Остальных не учили так, как меня. Да и одному мне это легче сделать. И если я доберусь — то всех спасу.

А если не доберусь… Ну, тогда я и в самом деле повзрослел.

Глава 21

На отличненько осмотрелись!

Дневник Листова И. А.

Двести семьдесят пятый день. Всё ещё дерево!

— Нет, нужен кран! — упрямо повторил Касаткин и поманил меня за собой.

Мы подошли к тому месту, где сиял жёлтый крестик, указывающий на Большой Алтарь. Схватившись за крупный булыжник, инженер с натугой потянул его и кое-как откатил в сторону.

И, судя по следам на земле, Касаткин это уже не в первый раз проделывал. Но зачем⁈

— А ты потом что, булыжник хочешь ровно на то же место вернуть? Так ведь? — задумчиво уточнил я.

Всё-таки интересно, к какому психическому недугу это относится, и не заразно ли… Помню, бывают люди, которые жить спокойно не могут, когда, например, полотенце не на своём месте висит. Но камень⁈

— Верну… — пропыхтел Касаткин, откатывая вторую каменюку. — И этот тоже… Ну-ка, помоги!..

Вместе мы откатили и третий, самый нижний булыжник, под которым обнаружилась почти гладкая каменная поверхность.

— Видишь? — обличающе ткнул в неё пальцем инженер.

— Ну… Да, что-то большое! — подтвердил я.

— Если вот там и вот там разгребать, увидишь её же! — пояснил Касаткин. — А вот там видно её толщину!

Глянув, куда он показывает, я понял, что наш инженер копался, по сути, по краям завала.

— Веса в этой плите тонн двести, не меньше! — пояснил мне Касаткин. — Чтобы такое поднять, у нас банально людей не хватит. Чтобы методом «тяни-толкай» тащить глыбу на пятьдесят тонн, мало и тысячи человек. А тут, Вано, тонн двести! А то и все триста… Истинных размеров камня мы не знаем.

— Хм… А если будет кран? — уточнил я.

— Кран — это весы, — не очень понятно объяснил Касаткин, а потом махнул рукой и объяснил лучше: — Вот ты видел древние аптекарские весы? Такие ещё на здании суда рисуют!

— Ну да… А! Ты хочешь поднять глыбу, накидывая противовес на другую сторону стрелы крана! — догадался я.

— Точно!.. И дерево, которое я выбрал, выдержит этот вес. Используя стрелу как рычаг, мы спокойно поднимем плиту и переставим её в нужное место! Для такой работы людей хватит, понимаешь? — Касаткин посмотрел на меня с какой-то затаённой надеждой.

И я понимал почему. Если его никто не поймёт и не поддержит, у него не хватит авторитета уговорить остальных лидеров. К тому же, единственный, кто ему мог помочь — это я. Ибо только от меня сейчас зависело, разрешат ли рабочим выйти за пределы фактории.

— Я понял, — кивнул я. — Ладно, не переживай. Придумаем что-нибудь…

И осторожно спросил:

— А зачем ты эти тяжёлые камни назад убираешь? Чтоб было, как было? Или…

На всякий случай, я сделал крохотный шаг назад. Мало ли, вдруг он всё-таки заразный и на людей бросается?

И только потом уточнил:

— … Или… Ну, потому что так красивее?

Касаткин на секунду выпучил на меня глаза, но тут же вернул себе умный и серьёзный вид. Видимо, нормальные инженеры не умеют долго удивляться начальственной придури.

— Завал свежий! — объяснил он. — Не устоялся ещё. Если там, как вы говорите, Большой Алтарь, то лучше не тревожить нынешнюю форму завала.

— А-а-а… — успокоился я, а затем вернулся к насущному вопросу: — Есть ещё варианты?

— Только один… — поморщился Касаткин. — Подкопаться под плиту. Но, во-первых, это будет ещё тяжелее. А, во-вторых, опаснее. Если эта плита решит упасть, раздавит она там всё и всех, вместе с рабочими. А чтобы удержать её вес, нужно очень много деревянных опор. Сам понимаешь…

Вернувшись к костру с другими руководителями, я молча покачал головой.

Все взгляды тут же обратились ко мне, а Кострома сочувственно протянула кружку с травяным отваром. Видимо, вид у меня был невесёлый.

— В общем, кран и впрямь нужен, — вздохнув и отпив из кружки, пояснил я.