Лихоморье. Viva Umbra - Полина Луговцова

Мортем. Он тенью стоял в углу до тех пор, пока она не догадалась спросить у него, на сколько лет продлится теперь жизнь ее тела. Ответ поверг ее в шок: два часа, потраченные на поиски недожитка, принесли ей всего два дополнительных дня, и вскоре потребуется новая порция, чтобы не превратиться в упыриху.

– Обычному человеку этого хватило бы на две декады, но в твоем порченом теле недожиток сгорает гораздо быстрее, – пояснил Мортем. – В покойнице его еще много оставалось, она ведь совсем молоденькая была. Восемь десятков ей было отпущено, а она и двух не прожила. С таким уловом ты шесть лет могла бы не тревожиться о добыче недожитка. Подумай насчет демона. Он и покойников сам искать будет, у него на них особое чутье, и хлопот с ним никаких – только позовешь, он и появится, прогонишь – он и уйдет.

– Буду сама собирать! Мне негде взять тело для демона, – возразила Божена.

Мортем растаял в сумраке угла, снова сказав на прощанье: «Ну, как знаешь!»

Наутро Джон, отказавшись даже позавтракать, занялся какими-то научными опытами со стеклянными банками и не реагировал на просьбы Божены пойти с ней на кладбище. Она сердилась и пару раз прикрикнула на него, но тот и ухом не повел, так и стоял к ней спиной, склонившись над столом, заставленным разнокалиберными колбами и пузырьками, некоторые были обернуты фольгой выше половины и закрыты деревянными пробками, а из центра пробок торчали металлические стерженьки, погруженные внутрь емкости.

Божена ходила по комнате взад-вперед, намеренно топая и громко вздыхая, но Джон не оборачивался. Когда она уже собралась идти за недожитком одна, жених остановил ее и попросил подождать, сообщив, что готовит для нее сюрприз.

Сомневаясь, что в стеклянных пузырьках может заключаться хоть какая-то польза, по крайней мере для нее, Божена лишь сердито фыркнула, а еще через час громко заявила, что, если так пойдет и дальше, то сюрприз ожидает Джона, потому что невеста превратится в упыриху и сожрет его. На это он рассмеялся и попросил еще немного потерпеть.

Так прошел весь день, и только к вечеру Джон с сияющим видом преподнес ей склянку размером с палец, сообщив, что изобрел для нее накопитель недожитка.

– Он будет притягивать недожиток из пространства и удерживать внутри, сколько понадобится. Не нужно больше ползать по земле и присматриваться к каждой соринке, достаточно повернуть колпачок против часовой стрелки на два оборота, и наружу выйдет кончик стержня, который и начнет затягивать это вещество внутрь флакона. Закрутишь крышку, и стержень спрячется. А для употребления недожитка крышку следует полностью снять и поднести горлышко ко рту или к носу, недожиток сам потянется вверх.

Божена с восторженным удивлением посмотрела на Джона.

– Ах, ты мой великий изобретатель! Это же отличная вещица!

– Я собрал его по принципу Лейденской банки, но пришлось кое-что усовершенствовать для надежности, чтобы предотвратить возможную утечку недожитка сквозь стекло, – продолжал он, еще больше распалившись от ее похвалы.

До глубокой ночи Джон подробно описывал весь процесс, пока в дальнем углу не появился Мортем, и Божена, вспомнив о главном, не прервала новоиспеченного изобретателя словами:

– Пора бы подумать и о наполнении этого чудесного накопителя, иначе он может мне ни разу не пригодиться.

Мортем молча кивнул ей из темного угла и исчез.

Весь последующий день Божена и Джон провели на кладбище в надежде застать чьи-то похороны, но так и не дождались свежего покойника. Кладбище было старым, обширным, заросшим разлапистыми елями и соснами, затянутое кустарником, церемония погребения, проходившая вдалеке, могла остаться для них незамеченной, особенно, если родственники умершего решили сэкономить на траурном оркестре. Джон предложил пройтись по церквям, все-таки большинство усопших по традиции оставляли там на ночь для отпевания. К утру им удалось отыскать неприметную часовенку с гробом на другом конце города. Поп в черной рясе ходил вокруг покойника, покачивая дымящим кадилом. Поодаль теснилась небольшая группа скорбящих в траурной одежде. Божена и Джон тоже предусмотрительно вырядились в черное, чтобы не притягивать к себе вопросительных взглядов. Они встали неподалеку от гроба, и никто даже головы не повернул в их сторону.

Увидев лицо умершего, Божена задохнулась от разочарования: это был глубокий старик, и едва ли он мог оставить после себя хотя бы крупицу недожитка. Джон вовремя подставил плечо невесте, покачнувшейся на нетвердых ногах, а затем незаметно, вместе с носовым платком, извлек флакончик-накопитель из внутреннего кармана траурного костюма и, повернув крышку, привел его в рабочее состояние.

Все-таки оказалось, что покойный старик не полностью отмотал свой срок на этом свете: все донышко флакона покрылось серебристыми кристаллами, а в перешептываниях родственников звучали фразы: «Крепкий был мужик», «Ему б жить да жить, рано в землю лег», «Мог бы еще правнуков понянчить», «И чего его на крышу в дождь понесло? Поскользнулся, бедолага, да и сверзился», «Богу-то видней: прибрал, значит, там он ему понадобился».

Божене делалось все хуже – то ли от густого дыма с запахом ладана, исходившего от кадила, то ли от начавшихся в ее теле изменений, превращавших ее в упыриху, и Джон вывел ее на воздух, не дожидаясь выноса гроба с телом, хотя думал, что со старика можно было собрать еще немного недожитка. Но и тот, что скопился во флаконе, мгновенно взбодрил Божену, вдохнувшую порошок из пробирки прямо на церковном крыльце. Она вновь почувствовала себя человеком, лишь зеленоватый оттенок ногтей напоминал о том, что губительный тлен уже касался ее тела.

И все-таки порция была слишком мала, чтобы расслабиться хоть немного. Требовалось продолжать сборы недожитка, и на скитания по кладбищам и церквям уходило все свободное время. Тем временем чемодан-портал пылился в съемной комнате постоялого двора, и Божена поглядывала на него с ненавистью, подумывая избавиться от опасного устройства. Едва ли у нее когда-нибудь хватит духу воспользоваться им еще раз, чтобы отправиться на поиски прекрасных волшебных мест, рискуя угодить на обед к упырям. К тому же, теперь ей было не до сказок. Страх превратиться в гниющее кровожадное чудовище держал Божену в постоянном напряжении, но почему-то она никак не решалась попросить Джона уничтожить уникальное изобретение, хотя иногда замечала его взгляд, устремленный на чемодан, и догадывалась, что он тоже об этом думает.

Со дня побега из Лондона они не испытывали недостатка в средствах: Джону хорошо платили в компании Эдисона, и он скопил круглую сумму, а Божена получала переводы от состоятельных родителей, – те материально обеспечивали дочь, хотя и не одобряли ее теософских увлечений, о которых узнавали из ее писем. Теперь Божена не могла написать им и попросить денег, не рискуя раскрыть место своего пребывания и привлечь тем самым внимание