Алена и Аспирин - Марина Дяченко

Она молчала.

Аспирин нащупал халат на спинке стула. Мягкий, удобный халат. И все так хорошо, спокойно, естественно… Если бы не этот взгляд и не это молчание.

– Если я прикажу своему генералу обернуться морской чайкой, и он не выполнит приказания, кто будет в этом виноват – он или я? – спросил он неожиданно.

– Это из «Маленького принца»? – спросила Ирина после паузы.

– Да… Ответ: «Вы, ваше величество. Потому что вы потребовали невозможного».

– Я требую невозможного?

Аспирин внутренне напрягся. Раннее утро – не время для подобных разговоров.

– Ты вообще ничего не требуешь, – он примирительно погладил ее по руке. – Я пошел, да?

– Иди, – она подтянула повыше одеяло. – Счастливого эфира, Леша.

– И тебе счастливо.

Ее дверь захлопнулась у него за спиной. Прямо в халате, закуривая на ходу, он поднялся наверх, к себе. Соседка с мусорным ведром (полным, по счастью, полным!) проводила его многозначительным взглядом.

Он сел под форточкой на кухне. Затянулся. Прикрыл глаза. В чем-чем, а в проницательности Ирине нельзя отказать. Она права. Она требует невозможного. Ее завышенные требования подтачивают идиллию, как червь, и никто не знает, сколько еще осталось длиться этому соседскому роману: неделю? Месяц?

Ему тридцать четыре года. Ему нравится его статус. И отношения с женщиной ценны для него сами по себе, без дополнительных «скрепок». Или она это поймет, или… жаль. И правда, очень жаль. Таких, как Ирина, очень мало на свете женщин.

Алена спала. Он оставил ей размороженный фарш в микроволновке. Пусть пожарит котлеты.

На выходе из клуба какая-то девочка, свеженькая, милая, попросила автограф на листке блокнота. Он нарисовал ей человечка за пультом, подписал «Аспирин», и девочка чуть не растаяла от счастья.

Из машины он перезвонил парнишке, добывавшему для него диски, узнал, что есть свеженького и по пути домой заехал в магазин. В тесной подсобке его угостили кофе, и еще одна девчонка, кассир, попросила его расписаться на флаере какой-то вечеринки. Он купил винила и дисков на все наличные деньги, осторожно пристроил сумку в багажнике и поехал домой.

Алена мыла пол. Свирепо орудовала шваброй, под футболкой выступали острые лопатки. Аспирин снова поразился, какая она тощая.

– Ботинки сними, – сказала Алена, не здороваясь. – Я зря, что ли, стараюсь?

– А ты не старайся. Кто тебя просит?

Алена выпрямилась. Отбросила волосы со лба.

– Не люблю свинарник, – отчеканила, глядя Аспирину в глаза. Подумав, смягчилась: – Ты чего сияешь? Хорошие новости?

– А я сияю?

Аспирин посмотрел на себя в зеркало. Зрелище было обыкновенное – разве что глаза, если присмотреться, блестели ярче обычного.

– Ничего особенного, – сказал, стягивая ботинки. – Возьму, наверное, третью ночь в «Куклабаке». Нагрузочка та еще, особенно если считать субботний утренний эфир… Но какой кайф, когда тебе платят за любимое дело!

Алена улыбнулась – снисходительно и печально. Подхватила ведро, потащила в туалет, грязная вода загрохотала водопадом.

– Знаешь, я бы свалил с «Лапа-радио»… может, и свалю со временем, переберусь полностью в клуб.

– Какая разница? – спросила Алена из туалета.

– Огроменная. Клубный ди-джей, – Аспирин сунул ноги в тапочки, – исполнитель и творец. А на радио – так, коверный клоун, массовик-затейник.

– Не понимаю, – Алена вымыла руки, тщательно вытерла полотенцем. – Чего ты там творишь?

– Настроение, – Аспирин улыбнулся. – Понимаешь… Вот танцпол, – он поставил посреди стола пустую тарелку. – У него свое настроение, своя цель, свой состав: по возрасту, социальному положению, интересам…

Аспирин взял из вазочки печенье, из хлебницы – половинку булки, из холодильника – вареную морковку. Положил на тарелку; в порыве вдохновения добавил пару зубочисток.

– Это мой объект, он сложный. А я – манипулятор. Не злодей, не расчленитель, не политтехнолог: мне от них ничего не надо, я хочу им добра. Я хочу, чтобы им было хорошо и они стали лучше, понимаешь?

Алена уселась за стол. Выжидательно уставилась на тарелку.

– Каждая композиция – это настроение, – продолжал Аспирин, воодушевленный. – Когда мы слушаем музыку, мы его подхватываем… или не подхватываем, если оно нам чужое. Вот я начинаю скармливать им композиции – и при этом обрабатываю.

– Людей?

– И людей, и музыку тоже. Ритм идет по возрастающей – значит, впрыск адреналина. И еще множество фишек и примочек, до утра не расскажешь, но главное – я подхватываю их настроение и плавно, по своей воле, перевожу в другое. От спокойного к экстазу, от экстаза – к эйфории, от эйфории – к нирване… Понимаешь? Я ди-джей. Я профессионально чую, в какое состояние погружает музыка.

Аспирин говорил, вареная морковка танцевала на тарелке, повинуясь его воле, печенье подпрыгивало, а на булку и зубочистки уже не хватало рук.

– Выходит, ты – профессиональный манипулятор?

– Я музыкант, – Аспирин, опомнившись, сунул булку обратно в хлебницу. – Всякий музыкант – немного манипулятор. Тебе ли не знать.

– Нет, – тихо сказала Алена. – Музыкант… особенно если он композитор. Он берет кусок себя, и кровавый кусок… со вкусом жизни, любовью и страхом смерти. И он консервирует… нет, не так, он переводит лучшие – или страшные – моменты своей жизни в другую… знаковую систему. Другой код. И посылает в пространство. Или записывает значками на бумаге. И ему при этом плевать, раскупают ли у бара спиртное, подрыгивают ли ноги у сидящих и вибрирует ли танцпол, – она двумя пальцами взяла вареную морковку и выбросила в мусорное ведро.

Аспирин сидел и не знал, что ей ответить. Ледяное спокойствие, ледяной взгляд, – она уже забыла, как рыдала у него на плече, забыла, как он вытащил ее из полнейшей задницы, как купил ей новую скрипку – уже третью, между прочим, как занимался психотерапией дни и ночи напролет…

– Ладно, – сказал он так равнодушно, как мог. – Я учту твое мнение о моей персоне.

Встал и вышел.

– Пособачился я со своим директором, – сказал Костя. – Прямо-таки разосрался. В долгах сижу, диск не могу распродать… Все говорят, круто. А доходит до дела – привет.

– Я ведь наемный работник, – осторожно сказал Аспирин. – Сам ничего не решаю.

– Леха, но ты ведь уважаемый человек. Может, поговорил бы с кем-то?

Аспирин пожал плечами:

– Ну, попробую… Только обещать ничего не могу, ты понимаешь.

– Ну, не обещай, – тоскливо сказал Костя. Вытащил диск с полуголой индианкой на обложке. Раскрыл, размашисто расписался на вкладыше, протянул Аспирину:

– На. Сколько кровищи он мне стоил… Никому нафиг не надо, выходит.