Над строками Нового Завета - Георгий Чистяков

Вскоре после Иисуса жил равви Акиба, благочестивый раввин и мученик, который говорил: «Самое большое предписание в Законе – любовь к ближнему». Значит, раввины «вписываются» в евангельскую проповедь. Если бы Иисус встретился с кем-то из их учеников, они бы наверняка нашли общий язык. Книжник, для которого наибольшая заповедь в Законе – «Возлюби Господа Бога твоего и возлюби ближнего твоего, как самого себя», наверное, как раз из этого круга и происходит. Это значит, что люди, близкие по духу Гиллелю или Акибе, есть и среди окружающих Иисуса образованных иудеев.

Среди современников Иисуса были и представители кумранской общины, или ессеи. Вероятно, слово «ессеи» произошло от хасидим – «благочестивые». О них рассказывают греческие и римские писатели, например, Плиний Старший. Ессеи жили обособленно в Иудейской пустыне над Мёртвым морем (было их не более двухсот человек) и составляли замкнутую общину, что-то вроде средневекового монастыря, изучали Священное Писание и называли себя яхад, что означает «вместе», а также эв оним – «нищие», «смиренные». Но именно так называли себя и первые христиане! Кумраниты называли себя ещё петаим, т. е. «дурачки», «глупцы», «глупые, как дети». Но именно к таким обращался Спаситель в Нагорной проповеди и не только в ней. Иногда эти люди называли себя даже «Новым Заветом».

В кумранской общине совершаются ритуальные омовения, и, как подчёркивает один из кумранских документов, «если такое омовение не сопровождается у человека раскаянием, то пусть он лучше не вступает в воду, ибо не очистится от зла». Такое омовение очень похоже на таинство крещения. Есть ряд черт, роднящих Евангелие с кумранскими документами. Скажем, кумраниты отрицательно относятся к богатству и, говоря о богатстве как о чём-то плохом, употребляют слово маммона – то самое слово, которое мы знаем из Евангелия.

Среди членов кумранской общины распространяются документы, связанные с жизнью человека, которого мы знаем по прозвищу Морэ Ха-Седек, т. е. учитель справедливости. Он, действительно, чем-то напоминает Спасителя. Когда кумранские документы появились в Европе и в журналах стали печататься первые сведения об этих находках, многие стали говорить: вот из чего родилось Евангелие, вот материал, на основании которого впоследствии было составлено жизнеописание Иисуса Христа. Не было Иисуса, а был Морэ Ха-Седек, учитель справедливости, который потом, в сознании следующего поколения, превратился в Иисуса из Назарета…

Когда были открыты кумранские документы, среди возликовавших по этому поводу был Дюпон-Соммер, бывший священник, снявший сутану, чтобы стать профессором атеизма в Сорбонне и писать о том, что Иисуса никогда не было, а был Морэ Ха-Седек. Одну из его книг прочитал неизвестный нам по имени француз, плывший, кажется, из Александрии в Марсель. Прогуливаясь по палубе парохода и увидев священника в чёрном пиджаке и с белым воротничком, он подошёл к нему и сказал: «Вы знаете, отец, что вашего Иисуса никогда не было, а был другой человек, историю которого потом переделали и состряпали Евангелие?» Но патер, к которому подошёл наш герой, оказался не просто священником. Это был отец Карминьяк, именно тот, кто установил дату крестной смерти Иисуса по солнечному календарю – 7 апреля 30-го года. Так получилось, что со своим насмешливым вопросом самоуверенный турист обратился не просто к священнику, а к самому блестящему специалисту в области кумрановедения. Отец Карминьяк любил повторять, что кумранские находки указывают как раз на подлинность Евангелия и что на их фоне стала ещё более очевидной уникальность евангельской проповеди. Об этом он и сказал своему насмешливому собеседнику, а в его лице – всем «совопросникам» нашего века.

Что касается Морэ Ха-Седека, т. е. учителя справедливости, то увидеть в нём прообраз Иисуса мог только человек, никогда не открывавший Талмуда. Потому что в этой книге буквально на каждой странице присутствуют такие учителя. Один из них – Гиллель, о котором я уже упоминал, другой – Бен Доса, раввин из Галилеи. Бен Доса – очень добрый, но нищий человек. Его жена по субботам, вечером, когда все готовят еду, кладёт в печь мокрую головню и поджигает её, чтобы дым валил, – тогда люди подумают, что и она что-то готовит. Головня дымится, чтобы создать видимость благополучия в их доме, но сам Бен Доса не смущается своей нищеты, а как-то очень добродушно и по-настоящему свято разъясняет Закон и учение пророков своим современникам. Словом, фигура такого учителя типична для своего времени. Народная религиозность противопоставляет служителям Иерусалимского храма, одетым в пышные священнические одежды, но не могущим ничего сказать своим современникам, такого учителя, собирает вокруг себя учеников, толкует Писание и учит, как жить сообразно требованиям, исходящим от Бога. Так что если мы даже просто полистаем талмудические трактаты или книги о Талмуде, то сразу поймём, что ничего уникального в таком человеке, как кумранский учитель справедливости, не было. Таких было много. И действительно, Иисус на этом фоне выглядит как один из них.

Однако что представляет собой кумранская община? Вот, например, отношение к калекам. В кумранском документе говорится: слепые, калеки, глухие – никто из них не может вступить в общину. А кто окружает Иисуса? Слепые, калеки, глухие, немые и т. д. Что говорит Иисус? «Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокажённые очищаются и глухие слышат…» (Мф 11:4-5).

Здесь обнаруживается бездна между кумранской общиной и общиной учеников Иисуса. Иисус в Нагорной проповеди говорит: «Любите врагов ваших» (Мф 5:44). А что проповедует кумранская доктрина? Ненависть к посторонним, причём и Спаситель, и кумраниты зовут своих учеников к одному и тому же – быть совершенными. У евангелиста Иоанна сказано: «Кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот ещё во тьме; кто любит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нём соблазна; а кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме…» (1 Ин 2:9-11).

«Свет и тьма» – слова, часто встречающиеся и в кумранских текстах. Но кумранская община построена на недоверии, ненависти к посторонним и необщении с ними. Мы отделились от всех, ушли в горы, спрятались в пустыне, люди нам не нужны. Они погрязли в грехах, живут в падшем мире, мы к ним не имеем никакого отношения. Такова позиция кумранитов. Ничего похожего на позицию первой Церкви и Церкви вообще. Вот что сказано в дамасском документе о субботе: «Если у кого из вас осёл или вол упадёт в колодец или в яму, пусть никто не вытаскивает его оттуда в субботу. Пусть в субботу никто не оказывает помощи при родах скотине».

Откроем Евангелие от Луки. Господь говорит: «Если у кого из вас осёл или вол упадёт в колодец, не тотчас ли вытащит его й в субботу?» (Лк 14: 5).

Тот же самый образ – осёл или вол, упавшие в колодец в субботу. И опять – при внешней схожести – внутренняя бездна между кумранским миром и миром Церкви Христа. Действительно, община кумранитов часто использует те же слова й образы, что и первая Церковь, но от Церкви она резко отличается по существу. Таковы ессеи.

Ещё одна группа современников Иисуса – кинжальщики-зилоты, или, по-арамейски, каннана. Из их числа был, вероятно, апостол Симон Канонит, или Симон-зилот. Из них, возможно, происходил и Иуда. Это люди, для которых религия стала социальной доктриной, национально-освободительной идеологией. Это – мессианизм с оружием в руках. Они, конечно, ждут Мессию, Который придёт и освободит их. Но пока Он не пришёл, считают они, мы сами можем Его заменить – с оружием в руках (поэтому римляне и называли их сикарии – кинжальщики). Зилоты сражаются против римлян, которые господствуют в Палестине. Священное Писание (в частности, Деяния Апостолов, главы 5-я и 21-я) упоминает по крайней мере о трёх выходцах из этой среды. Один из них – Иуда Галилеянин, который проповедовал приближение конца света, но был схвачен и казнён. Другой – Февда, человек, выведший толпу своих сторонников к Иордану в надежде, что воды перед ними расступятся и они перейдут реку посуху. Но и его арестовали и казнили. Третий – безымянный иудей из Египта, собравший людей в пустыне, чтобы подняться с ними на Елеонскую гору. Он полагал, что по его слову стены Иерусалима упадут, его сторонники войдут в город и победят римлян. Зилоты воспринимают религию как движение за национальное освобождение иудеев, своей земли. Но некоторые из Них уходят к Иисусу и становятся Его учениками, а после воскресения Христова – христианами.

Таково было окружение Спасителя в годы Его проповеди. Саддукеи оставили от религии один только ритуал. Они живут, как греки, читают всё, что читают греки. Для них Библия – что-то вроде гомеровских поэм: древний текст, который надо читать и, главное, почитать, с которым связана их история, традиции, красота их языка, который свидетельствует о древней еврейской культуре, но из которого не вычитаешь ничего такого, что сегодня может перевернуть жизнь Они, конечно, любят эти древние рукописи, берегут их, но относятся к ним как к чему-то музейному. Саддукеи – современники Иисуса; но и среди нас очень много таких саддукеев тех, кто относится к православной культуре, к Священному Писанию, особенно к славянской Библии как к свидетельству о древности и исключительности нашей культуры, о её красоте – но не больше. Некоторые, особенно филологи, знают славянский язык и Писание, церковное искусство, в частности, иконопись, но всё их знание подёрнуто какой-то особенной грустью: всё это в прошлом, всё это – не для сегодняшнего дня. Мы можем только изучать этот древний материал, трепетно прикасаясь к нему, чтобы потом уйти в наши малогабаритные квартиры, включить телевизор или видеомагнитофон и, попивая чай, кофе, коньяк или ликёр, грустить над какой-нибудь кассетой или романом. Вот это – типично саддукейская психология.