Кризисы в истории цивилизаций - Александр Никонов

Собственно говоря, слово «кризис» явно прочитывается в любом режиме с обострением. Кризис в данном случае просто второе имя фазового перехода. Кривая роста мирового ВВП не могла в реальном мире уйти в бесконечность. Она обязана была переломиться и переломилась. Мы воспринимаем этот перелом как кризис. Который совпал не только с чередой надвигающихся природных катастроф (вплоть до возможного сваливания планеты в очередной ледниковый период, время которого как раз пришло), но и с переломом демографическим. То есть кризис легким не будет и затронет все сферы жизни общества. Потому и заголосили с разных сторон юродивые социалистические пифии о «конце света» – крушении капитализма и наступлении новой справедливой эры социализма и трудовых армий.

Не дождетесь!

Глава 2.

Должен вам сказать, друзья мои, что западная интеллигенция поражена. «Поражена» – не в смысле удивлена чем- то, а «поражена» в смысле заражена. Имя этой заразы – левачество. Розовая плесень так изрядно затянула мозги выпускников американских и европейских кампусов, что мир в их глазах видится полностью перевернутым. Есть такие и у нас в стране.

Сейчас, во время мирового кризиса, который продолжает свою победную поступь по планете, они особенно оживились. И первое, на что обратили внимание эти люди, – на Великую депрессию. Оно и понятно: там был кризис, и здесь кризис. Сейчас кризис большой, и тогда была депрессия «Великая». Как тогда выкрутились, такие способы нужно и сейчас использовать.

А как тогда выкрутились? А Рузвельт прикрутил капитализм и свободный рынок, начал регулировать экономику, то есть подпустил в экономику социализма – и спас страну!… Эта точка зрения сейчас настолько распространена и в мире, и в России, что, сунувшись в Интернет, практически невозможно отыскать критику. Стоит набрать в поисковой строке «великая депрессия», как тоннами вываливается на тебя спаситель американского отечества Рузвельт.

Никого даже не смущает видимый парадокс: как можно спасти экономику, разваливая то, на чем она стоит, – личную, корыстную заинтересованность людей в результатах своего труда? А ведь именно против личности направлена общественная регулировка под лозунгом «во благо всех»!… Но мы не будем ограничиваться общими рассуждениями – для их понимания нужен высокий уровень абстракции, не всем доступный. Пройдемся по низам. И по фамилиям.

Тем более что не так уж сложно найти работы грамотных экономистов, которые доказывают, что хваленый Рузвельт своими стараниями чего-нибудь порегулировать в экономике на самом деле не боролся с кризисом, а боролся за кризис – именно безграмотная политика Рузвельта сделала американскую депрессию Великой, затянув процесс выздоровления на годы. Это похоже на то, как добрый врач из гуманных соображений велит больному лежать, не шевелиться, беречь себя, вместо того чтобы двигаться и гонять по жилам живительную кровь. В результате вместо выздоровления – пролежни и гниение заживо.

Американская экономика под Рузвельтом лишних семь лет провела в кризисе, считают американские экономисты Гарольд Коул и Ли Оханиан, которые сами посвятили изучению этого вопроса четыре года. И этот их вывод диссонировал с обычной осанной, которую привыкли петь Рузвельту американцы.

В 1999 году журнал «Тайм» провел опрос, в котором читатели назвали Рузвельта одним из самых влиятельных политиков XX века. И вот теперь вдруг такое заявление: оказывается, именно Рузвельт виноват в затянувшихся страданиях американцев! Он был слишком добрым лекарем, слишком заботился об интересах пролетариата, и потому вместо лечения получилось мучение. Гуманный Рузвельт рубил хвост собаке по частям…

Аналогичного мнения придерживается американский экономист Джин Смайли. В 2002 году он написал книгу «Переоценивая Великую депрессию», в которой показывает, что государственное регулирование не только затянуло кризис, но и было его причиной.

Экономист Мюррей Ротбард в книге «Великая американская депрессия» проанализировал состояние дел в американской экономике до депрессии (с 1921 по 1929 год) и пришел к выводу, что причиной депрессии стала накачка экономики денежной массой. Обилие свободных, незаработанных денег, доступность кредитов, когда каждый маргинал мог взять в банке займ для хорошей жизни, привели к катастрофе.

А уже после того как кризис разразился, неумелые действия Федеральной резервной системы по купированию кризиса его лишь усугубили, – к такому выводу приходят в книге «История монетаризма в Соединенных Штатах» Анна Шварц и Милтон Фридман.

Великая депрессия тридцатых годов XX века обернулась кризисом для всего мира. Пытаясь защитить свою промышленность от иностранных конкурентов, многие страны начали закрывать свои рынки для иностранцев путем повышения пошлин. Это нелиберальное решение многими считалось тогда панацеей: будем защищать отечественного производителя (узнаете?) и наших рабочих!… Однако Барри Пол- сон в книге «Экономическая история США» убедительно показывает, что сие неразумное решение не помогло, а только усугубило ситуацию, убив целые отрасли американской промышленности, которые работали на импортных материалах, например, швейную индустрию: она лишилась зарубежных тканей. Просели и экспортные отрасли, поскольку таможенные заборы выросли по всему миру, затруднив выход из кризиса всем сразу.

В заслугу Рузвельту ставят то, что он разогнал механизм государственных трат, то есть начал наращивать бюджетный дефицит, стараясь с помощью вливания бюджетных денег запустить промышленность и сельское хозяйство. Автор книги «История американского народа» Пол Джонсон показал, что эти вполне социалистические меры начал вовсе не Рузвельт, а его предшественник. И что меры эти не помогли, да и не могли помочь.

Равно как не помогли старания Рузвельта оздоровить банковскую систему путем государственного регулирования. Автор книги «Ошибки Рузвельта: как Рузвельт и его Новый курс продлили Великую депрессию» Джим Поуэлл замечает, что почти все рухнувшие банки находились в тех штатах, где действовали наиболее жесткие регулировочные нормы. Власти «снаружи» попытались порегулировать банковский сектор: жестко регламентировали открытие новых отделений, запрещали рискованные операции и диверсификацию портфелей – в общем, всячески заботились о «простых вкладчиках» (ничего не напоминает?). Результат – тысячи лопнувших банков. Для сравнения: в соседней Канаде, где тоже бушевал кризис, не рухнул ни один банк.

…Я понимаю, что все эти книги вы искать не будете. Поэтому постараюсь, не сильно занимая ваше время, все-таки рассказать вам вкратце, в чем там было дело и почему депрессия так затянулась.

Нам говорят, что нерегулируемый капиталистический рынок довел страну до краха. И нам говорят, что Рузвельт, придя к власти, прекратил ошибочную политику своего предшественника-рыночника – президента Гувера, начал регулировать экономику, и жизнь стала чудесным образом налаживаться.

На самом деле все было совсем не так! Герберт Гувер выиграл выборы аккурат перед самым кризисом – он вступил в должность в марте 1929 года. То есть практически весь срок его злосчастного президентства пришелся на кризис. Что же он начал делать? И кто вообще такой был этот Гувер?

Гувер был прямолинейный человек, который полагал, что активное вмешательство государства в экономику может помочь экономике. И все знаковое из того, что приписывают Рузвельту, придумала именно команда Гувера – финансирование местных расходов федеральными деньгами, программы поддержки сельского хозяйства (опять же федеральными деньгами), программы общественных работ, государственные агентства с широкими полномочиями…

Что такое общественные работы? Их придумали в конце позапрошлого века английские социалисты – супруги Вебб. Все общественное было тогда в большой моде, потому что на социальную арену, активно заявляя о себе, выходили вчерашние аутсайдеры – пролетарии, женщины, нацмены… Они голосили не слишком умно, в силу невысокого образования и интеллекта, но зато громко. И их глас был либеральной интеллигенцией услышан. А электоральный потенциал политиками оценен. Под этим флагом угождения плебсу и прошел весь XX век…

Итак, коль уж провозглашалось право на труд, государство обещало народец трудоустроить – дать работу и оплачивать ее за свой счет. Точнее, за счет налогоплательщиков. Поскольку степень нужности общественных работ определяет человек без всякого личного интереса, то есть чиновник, вопрос об их эффективности остается открытым. С другой стороны, к эпохе Гувера идея общественных работ стала «мейнстримом» экономической мысли, ее разделяли политики всего политического спектра, ее разделяли профсоюзы и простая публика. И она вылилась в практику.

Гувер, а вовсе не Рузвельт, внес в Конгресс проект закона об общественных работах – каждый штат обязан был выделить фронт таких работ и оплачивать их из своего бюджета.