Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

На самом деле враг уже глубоко вклинился в линию последних укрепрайонов и кое-где уже вышел к Днепру, и сдерживать его Юго-Западному фронту больше нечем.

…Впереди пылил по дороге броневик Воронцова, за ним «ЗИС-5» с четырьмя бойцами, доверху загруженный бочками с бензином. По расчету, оставалось не более шести часов, чтобы успеть организовать рейд, а сил пока не хватало. И с командиром неясно. Впрочем, майор Карпов получил все необходимые указания, заканчивает формирование ударной группы примерно в пятьсот штыков, и крови немцам он сегодня в любом случае пустит и попортит порядочно.

Машины свернули с большака. Просека была узкая, и если б Воронцов не знал заранее, он вряд ли догадался бы, что тут недавно прошли танки.

Опираясь грудью на закраину люка, он внимательно всматривался в глухой и темный лес. Вот-вот можно ждать встречи с боевым охранением.

Интуиция не подвела. Метров через сто просека оказалась перегорожена толстым бревном, и как только броневик остановился, на дорогу с двух сторон вышли люди с автоматами, в черных комбинезонах и серых танкистских гимнастерках.

А впереди шевельнулся куст боярышника, и Воронцов увидел за ним башню танка «БТ-7» с направленным прямо на него стволом пушки.

— В чем дело? — властно крикнул Воронцов. — Кто такие? Старший — ко мне!

Сцена была мучительно узнаваема, Воронцов наверняка видел что-то похожее в кино, только не мог вспомнить, в каком именно. Как будто сейчас это могло иметь какое-нибудь значение.

— Это я сейчас спрошу, кто вы такие! — с танка спрыгнул коротконогий, но удивительно широкоплечий человек и пошел навстречу, загребая носками сапог желтый песок. Левой рукой он придерживал болтающийся на длинном ремне немецкий автомат «МП-40». — Всем выйти из машины…

И тут увидел петлицы Воронцова.

Дмитрий, не торопясь, вылез наружу, за ним, с оружием наизготовку, лейтенант Долгополов и батальонный комиссар, которого Воронцов планировал назначить замполитом бригады.

— Что же вы замолчали, товарищ капитан? — медленно спросил Воронцов. — Станьте как положено, представьтесь, доложите.

Танкист нехотя подтянулся.

— Помначштаба 142-го танкового полка капитан Ковалев, товарищ… — Он не сразу разобрал, кто перед ним, комдив или комиссар, и только потом увидел звезды на рукавах. — …Товарищ дивизионный комиссар.

— Кто у вас здесь старший по команде?

— Командир дивизии.

— Ведите.

— Есть. Только, извините, машины придется здесь оставить, не положено.

— Хорошо. Ведите, — повторил Воронцов.

Капитан быстро шел впереди, предупредительно отстраняя с дороги низко нависающие ветки. Тропа сделала несколько поворотов, поднялась на взгорок, и вдруг сразу открылась длинная, полого уходящая вниз поляна, покрытая пестрым разнотравьем, с несколькими купами терновника посередине.

Слева на опушке леса Воронцов увидел две большие штабные палатки под маскировочной сетью, а за ними несколько забросанных зеленью «эмок» и два танка «Т-26». Людей видно не было, только перед палатками прохаживался часовой с винтовкой СВТ на ремне.

— Доложите комдиву: прибыл представитель Ставки, — коротко приказал Воронцов.

Капитан скрылся в палатке, и через несколько секунд оттуда шагнул через брезентовый порог высокий, очень для своего звания молодой генерал-майор в тонкой хромовой куртке поверх гимнастерки.

Как раз из тех удачливых, безусловно способных молодых командиров, которым волей судьбы и истории повезло (или, лучше сказать, пришлось) за три-четыре года перескочить через десяток лет службы, пять-шесть должностей и званий, чтобы занять посты, которые кроме них занять было просто некому. Которые в большинстве своем честно и отважно, хоть и не слишком умело, воевали в первые, самые трудные дни и месяцы и которые, как правило, не дожили до Победы.

…Интересно было наблюдать смену выражений его лица. Он шел, явно готовясь увидеть генерала высокого ранга со свитой, услышать разнос на повышенных тонах, а обнаружил совсем не то. Своего почти что ровесника, наверняка тоже окруженца, да к тому же и не генерала совсем, а комиссара.

Оттого мгновенное облегчение на его лице сменилось разочарованием. На помощь рассчитывать не приходится, а хлопот прибавится.

Однако привычка к субординации и авторитет должности гостя тем не менее сработали. Генерал отдал честь. Воронцов назвал себя.

— Извините, товарищ дивкомиссар, но я прошу предъявить ваши полномочия, — твердо сказал генерал.

— Пожалуйста, — Воронцов протянул документ, прочитав который, генерал еще более подтянулся и, возвращая, снова поднес руку к козырьку.

В палатке, где собрались все уцелевшие в боях старшие командиры и политработники дивизии, Воронцов узнал, что фактически дивизия состоит из восьми легких танков, да и те с почти сухими баками, зенитной батареи, разведроты и сводного полка, штыков примерно в семьсот. И все.

— А тыловые подразделения? — спросил Воронцов.

Генерал вздохнул и отвел глаза.

— Тылов тоже нет. Есть две ремлетучки, несколько грузовиков с боеприпасами и кое-каким продовольствием, редакция дивизионной газеты и санитарный автобус. Это все. Да что вы хотите? — вдруг повысил он голос. — Дивизия идет с боями от самой границы. Без поддержки, без подкреплений… Пока танки еще были — вперед, в атаку, разгромить, уничтожить! Броня на броню! А что у немцев броня в три раза толще, да артиллерия, да авиация сверху долбает, как хочет — кому это объяснишь? А когда пожгли танки — две сотни танков, как спички, пожгли, вот тогда стоять насмерть! И стояли! То стоим, то ползем задним ходом с рубежа на рубеж. А немцы уже на полста километров в тыл зашли! Я пехоты своей неделю в глаза не видел! Самолетов своих — ни одного! Только немцы летают… Сегодня утром два последних бензовоза сгорели. Связи — и той не было. Пять дней назад прорвался лейтенант с пакетом на мотоцикле из штаба фронта, а в пакете приказ: фланговым ударом опрокинуть и разгромить! Чем? Это вы мне скажите, товарищ дивизионный командир из Москвы, можно так воевать? У меня ж одни легкие танки, для глубоких рейдов и преследования противника… Были. Можно их было использовать во встречных боях?

…Генерал Москалев три года назад был отличным командиром батальона. Возможно, из него получился бы неплохой командир полка. Однако его сделали комдивом и, кое-как справляясь с командованием в мирное время, на войне он сумел доказать только одно: безукоризненной личной храбрости и беспрекословного выполнения приказов на таком посту, увы, недостаточно. Только вот цена этого открытия оказалась непомерно высокой.

— Если я вам скажу — нельзя, вам станет легче? — спросил Воронцов нарочито тихо. — Считайте — сказал. И давайте ближе к теме. В нынешних условиях какие ваши планы?

Он обратил внимание, что присутствующие в палатке командиры прячут глаза, будто не желая, чтобы представитель Ставки подумал, что они одобряют внезапную вспышку потерявшего над собой контроль комдива. Только один молодой, интеллигентного вида батальонный комиссар смотрел и слушал с жадным интересом. Как в театре.

— Какие тут планы… — Генерал потерянно махнул рукой. — Танки взорвем и будем пробиваться на Киев. Главное, что обидно — снарядов сколько угодно, а горючего совсем нет… Если из всех машин слить в санитарку и пару грузовиков, километров на сто хватит…

— Решение преждевременное. Там у меня в машине около двух тонн бензина есть. Пошлите людей, заправьте танки. Пока хватит, а к вечеру бензина будет выше головы. Прикажите приготовиться к маршу. И отпустите людей, пусть идут в подразделения.

Когда командиры покинули палатку, Воронцов сел на раздвижной парусиновый табурет:

— А мы с вами сейчас немного поработаем…

Он развернул на столе свою карту, с обстановкой на сегодняшнее утро во всей полосе фронта.

Москалев долго изучал ее, потом поднял голову:

— Да, теперь для меня кое-что проясняется…

— Вот и давайте думать, исходя из реальности. В моем распоряжении опергруппа в виде усиленного батальона, у вас — дивизия. Вы, я вижу, академию закончили, вот и принимайте решение с учетом всех обстоятельств. Насмерть стоять больше не надо и в лобовые атаки ходить — тоже. Надо грамотно воевать.

— Я все понимаю, — будто с усилием начал генерал. — Не понимаю только одного. Откуда у вас такая карта? Это невозможно в принципе…

— Федор Андреевич… — Воронцов посмотрел на генерала в упор, будто бы даже с сожалением. — Где вас учили ставить такие вопросы? Этак можно зайти далековато… Того и гляди, вы захотите узнать, почему мы с вами сейчас на пятьсот километров восточнее госграницы, а не настолько же западнее. И так далее… Давайте лучше займемся конкретным делом. В пределах нашей компетенции и реальных возможностей. Вот наше место. — Дмитрий показал карандашом. — В этом районе можно собрать еще пару тысяч человек, вполне боеспособных, даже с артиллерией. Они сейчас только и ждут, кто бы их объединил и поставил задачу. Мы это и сделаем. А с такой силой уже можно попытаться хоть немного, но изменить ход событий. Смотрите — вот штаб немецкого корпуса, здесь штабы дивизий. Понятно? — Воронцов тонкими штрихами изобразил несколько стрел, направленных остриями под основание ударной группировки. — Я думаю, после такой нашей диверсии они два дня точно наступать не будут. А мы утром отойдем в леса и к вечеру еще раз, теперь уже сюда… За три дня и штаб фронта сориентируется, может, сумеет закрыть прорыв…