Идущие по пустыне: время - Кретов Юрий Васильевич

Так может быть понятие «внутреннее – внешнее» так же относительно, как понятие «верха – низа»? В конце концов, стоит разогнаться до скоростей звука – и нет внешнего – внутреннего. Может быть, все дело в том, что относительность внутреннего и внешнего еще просто не освоена человеком?

Изменение внутреннего на внешнее было бы грандиозным переворотом.

Замена внешнего пространства на внутреннее, или выворачивание пространства, для нас остается таким же непонятным, как 60 лет назад замена «верха» на «низ».

Все мы знаем, что такое вывернуть наизнанку. Например, вывернуть наизнанку носок или перчатку. И что при этом получится? Снова носок и снова перчатка. Предположим, что носок черного цвета и снаружи, и изнутри. Вывернув его наизнанку, снова получим черный носок, и без разницы, на какую ногу его надевать. Другое дело – если это перчатка. Вывернули перчатку – и она уже не левая, а правая. А если перчатка снаружи черная, а внутри белая? Вывернули наизнанку. И вот у нас уже две перчатки правая и левая, да еще и другого цвета.

Все это наводит на мысль, что операция «выворачивания наизнанку» как-то сродни операции «зеркального отражения». Хотя очевидно, что «зеркальное отражение» не превращает черную перчатку в белую (если у перчатки изнаночная сторона белая).

Но операцию «выворачивания» таким образом можно представить в виде комбинации двух операций: сначала идет операция «зеркального отражения», а затем операция «изменения цвета» с внешнего на внутренний, и наоборот.

А если это односторонняя поверхность? Например, односторонний лист Мёбиуса[54]. Но как бы мы ни старались перекрутить левый лист Мёбиуса, никогда не удастся получить из него правый.

А что будет, если взять двойной лист Мёбиуса (склеенный из двух полосок)? Такой лист Мёбиуса можно «распутать» не разрезая и снова свернуть таким образом, чтобы белая сторона оказалась внутри листа Мёбиуса. Цвет действительно изменился, но лист как был левозакрученным, так таким и остался.

Таким образом, в качестве примера рассмотрения операции «выворачивания наизнанку» не подходит ни перчатка, ни двойной (тем более однослойный) лист Мёбиуса [9].

Не так-то просто вывернуть внутреннее пространство наизнанку!

Хотя выворачивание встречается на Земле в процессе рождения. Младенец в утробе матери не подозревает о существовании безграничного пространства внешнего мира. Его выход во внешний мир из внутреннего связан с прохождением сквозь внутреннее узкое пространство. Не напоминает ли это прохождение через черную дыру? После рождения младенец оказывается в мире, который для него был внешним.

Во Вселенной есть две реальности, где возможно подобное выворачивание. Это черные дыры и тела, которые мчатся со скоростями, близкими к скорости света.

Известный российский математик П. Флоренский в книге «Мнимости в геометрии», пытаясь ответить на вопрос: «Что будет с телом, которое мчится во Вселенной со скоростью, близкой к скорости света?», поставил мысленный эксперимент, основанный на законах теории относительности. И ответил так: физически оно превратится в свет, а геометрически оно как бы вывернется через себя во Вселенную.

В конце книги Флоренский ставит вопрос: обязательно ли мчаться с такой головокружительной скоростью (практически недостижимой) или выворачивание возможно и в наших обычных физических условиях в трехмерном пространстве?

Вопросами выворачивания занимается сегодняшняя космология, исследуя загадки черных дыр. В книге советского астронома И. А. Климишина «Релятивистская астрономия» приводится модель подлета к черной дыре [10]. Для того чтобы проследить путешествие, представим двоих исследователей черной дыры: один – непосредственно «путешественник», второй – наблюдатель за «путешествием».

Сначала перед путешественником, летящим со скоростью, близкой к скорости света, возникнет так называемый «горизонт событий» – граница черной дыры. Эту границу путешественник успешно пересечет за ограниченный период времени, в то время как для наблюдателя его подлет к черной дыре будет длиться вечно.

Пересечение границы черной дыры навсегда разлучит наблюдателя и путешественника. После пересечения границы путешественник, оторвавшись от наблюдателя, испытает действие дискретного времени, которое можно представить как «вся жизнь уместилась в одно мгновение» и устремится к центру черной дыры, к знаменитой точке сингулярности[55]. Здесь-то и начнется процесс выворачивания. Он в буквальном смысле вывернется наизнанку и вылетит в другую вселенную, причем выворачивание – перемена внутреннего на внешнее – перевернет соответственно пространственное время.

А вот что пишет советский астроном, астрофизик, член-корреспондент АН СССР И. С. Шкловский о путешествии через черную дыру [11].

«При самом подлете к черной дыре путешественник будет „растянут“, „разорван“, „расплющен“[56]. Но если бы он сохранился, то за короткое время (по его часам) он увидит, находясь внутри сферы Шварцшильда[57], все будущее Вселенной! В момент остановки внутри шварцшильдовой сферы путешественник перестанет видеть ту вселенную, из которой он „выскочил“. После этого… путешественник начнет двигаться наружу и через некоторое время (по его часам) опять пересечет шварцшильдову сферу. И тогда увидит совершенно другую вселенную».

Физически это, по-видимому, невозможно, но вполне возможно на творческом и психологическом уровне.

Путь в космос мы представляем себе чисто технический, и, направляясь в космос, человек моделирует привычные земные условия. Но это возможно лишь до определенных пределов. В то же время духовное, психологическое, художественное внедрение в космос пределов не имеет.

В повседневной жизни существует вполне объективная связь между категориями физики или космологии и обычным ненаучным отражением этих же реальностей. Например, без психологического ощущения «тяжести на душе» было бы невозможно понять закон всемирного тяготения.

Чувство тяжести и легкости нам хорошо знакомо. Гораздо сложнее определить, что такое чувство внутреннего и внешнего. Или представить замену внутреннего на внешнее, или выворачивание.

Русский писатель, поэт Андрей Белый смоделировал такое выворачивание дважды. В 1919 году в «Записках мечтателей» он писал: «Если бы мы вдруг сумели вывернуться наизнанку, увидели б мы вместо мира собственной природы: всеазию или фантазию, а вместо органов (печени, селезенки и почек) почувствовали бы Венеру, Юпитер: планеты – суть органы… Я был над собой, под собой; в точке прежнего „я“ – образовалась дыра».

Более предметно процесс замены внутреннего на внешнее, который настиг его в нескольких ступенях от вершины пирамиды Хеопса, он сумел описать в автобиографической повести «Я» [12]. Он почувствовал то, что, по замыслу создателей пирамиды, предстояло ощутить всякому человеку.

«В этом месте ужасная иллюзия зрения: над головою видишь не более трех-четырех ступеней; вниз – то же самое; ступени загнуты; пирамида видится повешенной в воздухе планетой, не имеющей касания с землей; ты – вот-вот-вот свергнешься через головы тебя держащих людей, головой вниз, вверх пятами; мы вдруг ощутили дикий ужас от небывалости своего положения; это странное физиологическое ощущение, переходящее в моральное чувство вывернутости тебя наизнанку, называют здешние арабы пирамидной болезнью.

Для меня же эта вывернутость наизнанку связалась с поворотным моментом всей жизни; последствие пирамидной болезни – перемена органов восприятия; жизнь окрасилась новой тональностью; как будто всходил на рябые ступени одним, сошел же другим».

А. Белый создал образ живого и мыслящего существа, для которого нет внутреннего и внешнего, которое бесконечно распространено в космосе и объемлет себя мирозданием.