Волков. Маскарад - Валерий Пылаев

Весьма странно для молодого адвоката. Покровители и друзья Сумарокова вряд ли были стеснены в средствах и могли позволить себе лучшего законника… из тех, кто вообще согласился бы защищать обвиняемого в государственной измене аристократа. Даже блестяще проделанная работа в таких случаях запросто поставит на карьере жирный крест, так что возьмется за нее или сумасшедший, или дурак.

Или тот, кто знает куда больше, чем сам председатель и все полицейские чины с канцеляристами вместе взятые.

Дураком Чехов определенно не был, сумасшедшим тоже, и я в очередной раз пришел к выводу, что заседание Верховного суда запросто может оказаться спектаклем, в котором и мне, и Геловани, и всем, кто сегодня собрался в зале Мариинского дворца, давно прописаны роли — каждому своя.

И Сумароков, похоже, уже начал играть самого себя — перепуганного, усталого и несчастного человека, которого ненадолго выпустили из застенков Петропавловской крепости лишь для того, чтобы уже совсем скоро отправить в место куда более неприятное. На бледном лице его сиятельство не осталось никакой надежды — только обреченность и глухая тоска.

Правда, в искренность этого смирения я почему-то не верил.

— … князю Павлу Антоновичу Сумарокову. — Владимир Александрович закончил вступительную речь и чуть привстал, нависая над сидящим внизу чуть левее от трибуны подсудимым. — Вам есть, что сказать в свое оправдание?

— Разумеется, ваше высочество, — слабым голосом отозвался Сумароков. — Однако перед тем, как мы начнем сам процесс, я бы хотел… я бы хотел кое в чем признаться.

По рядам пробежал нестройный шепот. Члены суда и почетные гости изрядно удивились — и не без причины. Наверняка чуть ли не каждый в зале ожидал от процесса всяческих сюрпризов.

Но уж точно не такого.

— Разумеется. — Владимир Александрович чуть склонил голову. — И в чем же вы желаете признаться?

— Я, князь Павел Антонович Сумароков, находясь в здравом уме и твердой памяти, перед лицом членов Верховного суда, законных представителей его императорского величества и всем дворянским сообществом сознаюсь в многочисленных преступлениях, совершенных против народа и отечества. — Сумароков поднял голову и посмотрел куда-то вперед, в зал. — И считаю себя виновным в темном колдовстве, а также убийствах, совершенных мною прямо или косвенно.

В зале вдруг стало так тихо, что я отчетливо услышал, как скрипит моя собственная шея, поворачивая голову туда, где сидел Геловани. Когда наши глаза встретились, его сиятельство поджал губы и едва заметно кивнул. Видимо, подумал ровно о том же, что и я:

Запасной план у колдуна действительно имелся.

Глава 32

— Павел Антонович… потрудитесь объясниться, — кое-как выдавил председатель. — Что именно вы подразумеваете под этим самым… колдовством?

Великому князю явно было не слишком просто подобрать нужные слова. Он наверняка знал о событиях в Петербурге немногим меньше венценосного брата. Как и все вокруг — и Горчаков со своей свитой, и члены Госсовета, и особо назначенные чины, собравшиеся сегодня здесь, и уж тем более верхушка «левых» в силу положения не могли не входить в круг осведомленных и о загадочном чернокнижнике, и о его деяниях. Однако говорить об этом публично пока еще стеснялись. Все до единого — именно поэтому внезапное признание Сумарокова… скажем так, подрезало даже самые бойкие языки.

— Что именно я подразумеваю, ваше высочество? Полагаю, всем здесь известно, что Талант, который мы по божьей милости наследуем от наших отцов, представляет собой не только особые способности рода. — Сумароков говорил медленно и негромко, будто читал вслух книгу. — Он также является и энергией, особой благодатью, если хотите. И тот, кто изучит правильную последовательность действий, обычно именуемую ритуалом, способен направить эту самую энергию…

— Достаточно. — Председатель легонько стукнул молотком по столу. — Полагаю, у уважаемых членов суда нет никакого желания выслушивать такие подробности. А лично меня куда больше интересует, откуда взялись ваши ритуалы.

Я мысленно поставил великому князю «пятерку». Все-таки его величество не ошибся с выбором председателя процесса: Владимир Александрович грубовато, зато весьма эффективно избежал ненужных разговоров о колдовстве и прочих сомнительных вещах. Его, разумеется, беспокоили не технические подробности вопроса, а персоналии — повинные в мятеже, сочувствующие и в первую очередь глава всего заговора.

— Из книг, ваше высочество. Исключительно из книг. — Сумароков попытался изобразить что-то вроде улыбки. — Несколько лет назад покойный дядя оставил мне целую библиотеку… Полагаю, многим из вас был знаком брат моей матери, Константин Платонович Урусов. Еще при жизни он снискал себе славу алхимика, мистика и знатока тайных наук, достойного продолжателя дела Элифаса Леви и самого графа Калиостро…

Кто-то на первом ряду засмеялся, но как-то неуверенно, если не сказать — с усилием. Похоже, покойный дядюшка Сумарокова не пользовался в столице особым авторитетом, однако в открытую называть его наследие глупостями и шарлатанством никто не спешил. Слишком уж многие в этом зале потеряли родных от таинственных болезней. И некоторые наверняка не раз и не два задумывались, что подобное вполне могло оказаться вовсе не трагической случайностью, а чьим-то злым умыслом.

Еще месяц или два назад любого, кто завел бы подобный разговор в приличном обществе, подняли бы на смех. Но с тех пор многое изменилось, и пусть даже само слово «колдовство» на официальном мероприятии прозвучало впервые, его уже давно произносили и в самых богатых домах Петербурга, и даже в императорском дворце.

— Иными словами, книги вашего дяди — единственный источник тех знаний, который были использованы… предполжительно были использованы, — на всякий случай поправился председатель, — для избавления от людей, неугодных вам и вашим соратникам?

— Именно так, ваше высочество, — кивнул Сумароков. — Я и только я один повинен в десятках, если не сотнях смертей, ибо имел глупость доверить знание людям, которые использовали его во зло.

— Как будто такие ритуалы можно использовать для чего-то хорошего, — буркнул я. — Не говоря уже о том, что в книгах, которые мы нашли в апартаментах, нет и десятой части…

— Тише, капитан! — Геловани легонько хлопнул меня по плечу. — Послушаем,что он еще скажет.