Затаив дыхание - Дин Кунц

Когда Джардин повернулся к ним спиной, чтобы уйти, Мерлин гавкнул, один-единственный раз, но так громко, что задребезжали стекла, а заместитель министра подпрыгнул. Ругаясь, выскочил за дверь, на волкодава даже не оглянулся.

И пока Грейди ходил по дому с агентами, укладывающими его оружие в большие сумки, Камми сидела на полу кухни и говорила Мерлину, какой он благородный, честный, храбрый и мудрый.

Когда агенты уходили, Камми вышла с ними и Грейди на переднее крыльцо. Несколько больших надувных палаток уже обретали форму на лужайке и на лугу. Пластиковые решетки использовались и как основания каждой, и как дорожки между ними.

— Казармы, столовая, туалет, коммуникационный центр, конференц-зал, — объяснил один из агентов, когда они спускались с крыльца.

Камми стояла у перил вместе с волкодавом и мужчиной, который снайперски посылал в цель как пули, так и слова.

— Словно какой-то цирк из преисподней сделал здесь двухдневную остановку, — Грейди покачал головой. — Слонов у них нет, номера занудные, клоун не смешон.

— А что теперь будет с Загадочным и Тайной?

— Ничего.

— Но их уже нет.

— Как это — нет? Они здесь.

— Я не знаю, как мы сможем их вернуть.

— Я знаю.

— Как?

— Как-нибудь.

Гранаты просто осчастливили Генри Ровроя. Он боялся, что этот пишущий хайку сукин сын выпотрошил «Лендровер». Попади гранаты в руки этого таинственного поэта, баланс сил кардинальным образом переменился бы в его пользу.

Страшно довольный, Генри сидел на полу гостиной, смотрел на гранаты, гладил гранаты, одну даже поцеловал. Ребристый стальной корпус только и ждал, когда же ее бросят, чтобы своими осколками разорвать любого, кто окажется в непосредственной близости. Прекрасная, прекрасная вещь.

Сенатор, у которого Генри работал личным помощником и политическим аналитиком, накопил приличных размеров арсенал. Генри и не собирался забирать все, ему хватило гранат и нескольких единиц стрелкового оружия. Коллапс общественного порядка сенатор встретил бы в специально подготовленном убежище, спрятанном от лишних глаз и надежно защищенном, одном из многих, предназначенных для высших государственных чиновников. Сенатор рассчитывал, что Генри отправится с ним и его семьей, чтобы провести там год-полтора, пока на улицах будет литься кровь. Но Генри нутром чуял, что социальное напряжение в отгороженном от всего мира и укрепленном поселении, где будут жить политики и их родственники, выльется в параноидальную подозрительность, яростные схватки между собой, возможно, даже приведет к людоедству. И, заверяя сенатора, что он обязательно поедет с ним, Генри строил собственные планы. Он не хотел, чтобы его съели живьем.

Теперь он начал распределять гранаты по дому, прятать под диванными подушками, в ящиках, под креслами. Если враг решится напасть на дом, Генри хотел, чтобы граната всегда находилась под рукой. Тогда, открыв окно, он мог бы удивить мерзавца, оторвать ему руку или ногу, а то и голову и положить конец этой идиотской игре. Всего гранат у него было двадцать девять, и одну он намеревался всегда носить с собой, до тех пор пока не убьет своего мучителя.

Закончив, Генри вновь заметил эту отвратительную грязь под ногтями. Не понимал, как он мог так перепачкаться, всего лишь разгрузив «Лендровер». Но физический труд всегда грязный. Оставалось только удивляться, что «синие воротнички» не дохли миллионами от эпидемий чумы и других болезней.

Он вернулся в ванную, набрал в раковину горячей воды и взялся за дело, используя мыло с дешевой отдушкой и щеточку, которую обнаружил прошлым вечером. Оттирал руки минут сорок, прежде чем решил, что они чистые. Ногти просто блестели.

Вытирая руки, Генри подумал: а вдруг не только страсть к чистоте заставляет его с таким тщанием мыть руки, пока кожа не покраснеет от горячей воды и контакта с жесткими волосками щеточки? Выпускники Гарварда прекрасно знали философию. Такое внимание к чистоте рук могло говорить о подсознательном признании вины. Возможно, убийство брата подействовало на него сильнее, чем он думал.

Что ж, сделанного не вернешь. Если, положив столько лет на учебу, он чему-то и научился, так это умению смотреть в лицо реальности и не жить с иллюзией, будто неправильное всегда не право, а правильное — наоборот. Иногда неправильное становилось правильным, иногда правильное занимало место неправильного, но по большей части не представлялось возможным применить только одно из этих понятий. И не оставалось ничего другого, как, не оглядываясь, думать, делать, принимать, двигаться дальше.

На кухне, готовя ленч из жалких остатков провизии, которые держали в доме его ушедшие в мир иной родственники, Генри услышал шум на чердаке. Кто-то там ползал.

В понедельник утром, через два часа после встречи с Лиддоном Уоллесом на восемнадцатой лунке, Руди Нимс вылетел из Сиэтла в Сан-Франциско.

Он сказал адвокату, что улетит во второй половине дня. Он также пообещал убить жену и сына во вторник вечером.

В обоих случаях Руди солгал.

Он не доверял Лиддону Уоллесу. Нельзя рассчитывать, что человек, подрядивший тебя убить его семью, будет во всем с тобой честен.

Уоллес признал, что таких, как Руди, у него несколько. Допустим, одного из них зовут Берт.

Допустим, Берту поручили поджидать Руди в комнате его отеля, куда он вернется, убив Кирстен и маленького мальчика.

Допустим, Берт убьет Руди и обставит все, как самоубийство.

В оставленной записке, которую напишет Берт почерком Руди, будет указано, что Руди за прошедшие годы лишил жизни множество девушек и женщин, что он ненавидит себя и ненавидит Лиддона Уоллеса, который добился его оправдания по делу Харди, тогда как он хотел, чтобы кто-то остановил его, прежде чем он начнет убивать вновь.

Живой, Руди оставался свободным концом. Мертвый — не мог донести на Уоллеса.

С мертвым Руди крайним становился бы этот Берт.

Допустим, еще одного из парней Уоллеса зовут Ральф… или Кенни, или как-то еще. И когда Берт вернется в свой номер отеля, там его, возможно, будет поджидать Ральф.

Ральф бы не знал, что Берт убил Руди, поэтому, после смерти Берта, никто не смог бы связать адвоката с убийствами его жены и ребенка. Никаких свободных концов.

А может, когда Ральф вернется в свой номер отеля, Кенни — или Фред, кому как нравится, — станет поджидать его там, чтобы убить. Может, так продолжалось бы до тех, пока отель не заполнится мертвяками.

Руди хватало самокритики, чтобы признавать в себе параноика. Он убивал людей и по этой причине, хотя она не была главной. Будь эта причина главной, он был бы безумцем.