Невская легенда - Александр Израилевич Вересов

Перекресток двух главных улиц отмечен ратушей с башенкой. На площади — торговые ряды. На окраине — бойня, смоловарня, канатный двор, хмельники.

Рядом с верфью — пристань. На воде, еще не вполне очистившейся от льда, покачивались корабли. Матросы лазали по вантам, подтягивали паруса. Тяжело нагруженные корабли готовились к отплытию.

Дом коменданта Аполова, обширный и поместительный, огородами спускался к реке. Выше и больше его был только стоявший рядом с ратушей дом купца Фризиуса, знаменитого тем, что его должником считался сам шведский король. Ниенский купец ссудил Карлу XII крупную сумму для войны с Россией.

У Аполовых Васенка меньше всего шила. Она и с детьми нянчилась, и бегала за водой с ведрами, бренчавшими на коромысле, и прислуживала за столом. Русская прислуга ценилась в Ниене именно тем, что умела делать все.

Семья у полковника была большая, с невестками и внучатами. Говорили по-шведски, изредка по-русски, но коверкали слова на чужеземный лад. От другой, старшей прислуги Васена доподлинно узнала историю Аполовых. Они принадлежали к древнему русскому боярскому роду. Когда шведы захватили край, Аполовы перешли на службу сначала к Густаву-Адольфу, потом — к Карлу XII. Служили верно. Король причислил их к шведскому «рыцарскому дому», что равносильно потомственному дворянству. Яган родился в неволе и состарился в неволе. Хотя был полковником и шведы считали его своим.

Полковник Яган редко появлялся дома. Бо́льшую часть времени проводил в крепости.

Если бы кто-нибудь знал, что маленькая, ловкая прислуга Аполовых прошла десятки верст через леса, поминутно рискуя жизнью, чтобы взглянуть на Ниеншанц! Девушка вечером и каждую свободную минуту любила сидеть на бережку и смотреть на воду. Это не привлекало ничьего внимания. Шведы знали, что русские, даже те, кто никогда не бывал в России, тоскуют по родине и тогда ищут одиночества.

А Васена чутко присматривалась и прислушивалась. Все, все могло пригодиться. Как выглядит шведская крепость? Сколько в ней солдат? Много ли пушек?

Крепость Ниеншанц возвышалась напротив Ниена на другом берегу Охты, возле устья, и главным своим фронтом выходила на Неву. Здесь Нева делала последнюю излучину; пушки держали под прицелом оба речных плеча на большом расстоянии.

Крепость была о пяти углах. Без башен. Земляные стены мощным поясом охватывали Ниеншанц. Высота — сажен девять, возможно, и все десять. На стенах — деревянный палисад, а внизу — рогатки.

В крепости непрестанно велись работы. Шведские солдаты выходили из ворот с лопатами в руках. Копали ров и насыпа́ли вал на стороне, обращенной к Орешку. Значит, ждут удара и готовятся к нему…

Ниен на глазах Васенки пустел, затихал. Отплыли из гавани корабли, увозящие семьи самых богатых купцов. Говорили, что залив, «большая вода», еще подо льдом. Но корабли будут ждать у кромки, чтобы, не теряя времени, уйти в Стокгольм.

Домочадцы Аполова и некоторые знатные жители посада укрылись под защиту крепостных стен. На два дня был опущен подъемный мост через Охту. Все, кому это было разрешено, перебрались в Ниеншанц.

Русскую прислугу Яган Аполов в крепость не пустил. Васенка поселилась в сарае поблизости от ворот. Сарай чуть не до верха был набит сеном. По ночам слышались невнятные шорохи, пахло родной деревней, голова кружилась от этого запаха.

Необыкновенной была эта весна в жизни девушки. Может быть, во всем настороженном городе она одна радовалась солнцу, теплу. Она знала, почему молчалив полковник, почему злы шведские солдаты, зачем их даже по ночам заставляют работать на валу. Это не их весна, а Васенкина…

Однажды ночью девушка проснулась от того, что стены сарая тряслись, точно кто-то встряхивал их сильной рукой. Сквозь щели между бревнами светило зарево. Слышались стук копыт, человеческие крики.

Васена откинула дверь, выбежала и попятилась, сжимая руки. Черные всадники, пригибаясь к гривам коней, мчались, размахивали саблями. Кони показались девушке огромными, а сабли — красными.

Со стен Ниеншанца ударил пушечный выстрел. Медленно раскрылись ворота, пропуская шведских драгунов.

Пожар разгорался все жарче. Пламя тянулось к багровому небу.

10. НАБЕГ

О том, где в действительности находился маленький барабанщик, в Орешке знали двое-трое. Остальным было ведомо, что он до начала кампании по приказанию Голицына — в Ладоге.

Так думали и сержант Бухвостов и Родион Крутов. Васена — за много верст от войны, и можно за нее не тревожиться.

В Шлиссельбурге же той порой назревали большие дела. Солдаты за эти месяцы отдохнули. Пора начинать «воинский промысел».

Все знали: весной идти под Ниеншанц. Что за крепость? Во всей армии, кроме Тимофея Окулова, никто никогда ее не видел.

Хорошо бы «спробовать» шведов в этом самом Ниеншанце. Михайла Иванович Щепотев, который совсем было затосковал вдали от стрельбы и перестука мечей, так и говорил — «спробовать».

Михайла Михайлович Голицын порасспросил своего тезку, что́ он имеет в виду под этим словом. Дело было заманчивое, но слишком смелое; даже не верилось в удачу.

Щепотев предлагал ни много, ни мало, как с сотнею всадников подлететь к самым воротам Ниеншанца и посмотреть, на что способен враг.

— Стукнемся в ворота! — говорил сержант, покручивая усы.

Князь хитрил. Велел Щепотеву набирать охотников. Последнее же слово оставил за собой. Петр был в отлучке, на Олонецкой верфи. За потерю сотни людей не помилует, как раз вздует. Но и время терять нельзя. Каждый весенний день дорог. Зато если все удастся, как задумал сержант, да все образуется в добрый час, можно ждать большой милости.

Щепотев не раздумывал, не рассчитывал. Ему бы только поскорее схватиться с шведами: клинок из ножен — и пошла молодецкая потеха. Он обрадовался, когда Голицын сказал ему:

— Горяч, горяч ты… Одного не пущу, разве что с Бухвостовым.

Это было уже наполовину разрешением. Щепотеву, конечно, знакомы спокойствие и расчетливая медли тельность Сергея Леонтьевича. «Но пусть, пусть… — говорил себе Михайла Иванович, — двинемся лавой, тогда уже не остановят».

Охотников объявилось немало. Петровские солдаты тем и славились, что умели одинаково воевать хоть в пешем строю, хоть в конном. Только, по правде сказать, научила и обломала их с малолетства не армия, а крестьянская трудная жизнь. Каждый на своем веку не одну сотню верст за сохой вышагал. Для каждого конь — первый кормилец.

Из охотников пришлось выбирать самых надежных. Первым пошел Родион Крутов. Немой солдат за эти месяцы стал очень заметным человеком в Орешке.

Напросился в набег и Тимофей Окулов. Сержант предупредил его:

— Однако смотри, Тимоша. Это тебе не сойма. Тут уж слушать меня…

Еще не начало вечереть, когда сотня всадников выехала из Шлиссельбурга. Втянулись в леса канецкой