Радость. Как наполнить тело энергией, а жизнь счастьем - Александр Лоуэн

Проведенная аналогия вполне допустима, поскольку в иерархии различных функций личности эго рассматривает себя в качестве короля. Король, разумеется, может сказать: «Я – слуга своего народа», – но в действительности народ служит ему. Так и эго – оно по идее должно служить сердцу, но у большинства индивидов любовь находится на службе у эго – она предназначена для того, чтобы увеличить власть эго и его чувство безопасности. Для многих людей любовь является в такой же мере поиском безопасности, как и поиском удовольствия или радости. До тех пор пока человек переживает смутное время, испытывает туманные потребности, бедствует, не чувствует себя в безопасности или чем-то напуган, его обращение к любви засорено неудовлетворенными оральными или инфантильными желаниями и не является идущим от всего сердца стремлением разделить с другим человеком удовольствие и радость. Впрочем, имеются и такие индивидуумы, которые отказываются от своего эго чрезмерно быстро. Этим людям не дано найти того удовлетворения, которое сулит настоящая любовь, поскольку в данном случае имеет место капитуляция перед другим человеком, а не перед самим собой. Без своего эго человек превращается в ребенка, рассматривающего другого индивида, то есть партнера, как родителя, который может удовлетворить его нужды и который, иными словами, в состоянии дать ему удовлетворение. Такого рода капитуляцию можно обнаружить в ряде религиозных культов и сект, где, как я уже указывал ранее, член секты отказывается от своего эго и от собственного Я в пользу всемогущего и всезнающего лидера или вождя (который, как это очевидно, заменяет собой всем сектантам родителя). Хотя подобная капитуляция позволяет человеку чувствовать себя свободным и радостным, она основывается на отрицании реальной действительности, которая состоит в том, что как раз рядовой сектант является взрослым человеком, а вот руководитель секты – это в эмоциональном смысле ребенок, эго которого чрезмерно раздуто иллюзией всесилия и всезнания. Подобный культ должен неизбежно лопнуть, оставляя после себя всех вовлеченных в него лиц опустошенными и лишенными всяких иллюзий. Такое происходит в браках или любовных союзах, где доминирующим аспектом вступления в связь является потребность получить удовлетворение от другого человека. Подобные взаимоотношения описываются как отношения зависимости или взаимозависимости, поскольку один (или каждый) из партнеров испытывает нужду в другом. Отсюда совсем не следует, что в такого рода взаимоотношениях совершенно отсутствует любовь, но эта любовь носит детский или инфантильный характер.

Страх капитулировать перед любовью берет свое начало в конфликте между эго и сердцем. Мы любим сердцем, но задаем вопросы, ставим под сомнение и осуществляем контроль посредством эго. Наше сердце может сказать: «Я капитулирую», но эго говорит при этом: «Осторожнее, не поддавайся; тебя покинут и ранят». Сердце в качестве органа любви является также и органом получения удовлетворения. Эго же представляет собой орган выживания, что является вполне достойной и законной функцией, но если в нашем поведении доминирующую роль играют эго и выживание, то подлинная капитуляция перед чем угодно становится невозможной. Мы чистосердечно и искренне жаждем такого контакта, который позволит нашей душе воспарить ввысь, заставит наше сердце биться стремительнее и пустит наши ноги в пляс, но эта страстная жажда не находит удовлетворения, поскольку наша душа разбита, наше сердце заперто на замок, а наши ноги безжизненны.

Возбуждение и тепло, которые несет с собой любовь, заставляют тело не просто оттаивать, а едва ли не плавиться. Иногда, если основным компонентом сексуального влечения выступает любовь, удается испытать в нижней части живота абсолютно реальное ощущение жжения, словно от расплавленного металла. Любовь смягчает человека, но быть мягким означает одновременно быть ранимым и уязвимым. Людей, которые не в состоянии смягчиться от любви, называют «жестокосердными», но сердце не может быть жестким, если его предназначение – плавно и мягко перекачивать кровь по всему телу. Жесткость, или ригидность, присуща отвечающей за произвольные движения человека мышечной системе, которая заковывает его тело в броню, подобную доспехам рыцарей в стародавние времена. Эта ригидность не позволяет человеку плакать глубоко и горестно, не позволяет ему отдаться своей печали и, как следствие, служит преградой в том, чтобы капитулировать перед любовью. Поскольку дети умеют горько плакать, они умеют и любить по-настоящему полнокровно. Когда мы оказываемся отрезанными от того ребенка, которым были когда-то, а также от ребенка, продолжающего пребывать в нас, то мы тем самым становимся отрезанными и от способности любить. Но это вовсе не означает, что каждый из нас должен поступать, как ребенок. Капитуляция эго состоит в сдаче тех воздвигнутых внутри него бессознательных и подсознательных оборонительных сооружений, которые блокируют раскрытие человека и обретение им любви. Однако я не верю в наличие такого человека, который абсолютно не способен испытать любовь.

В одной из своих предшествующих книг я описывал клинический случай одного молодого человека, который утверждал, что не знает, в чем состоит любовь. Это был индивид нарциссического типа, который вкладывал в свое функционирование очень мало чувств. Он отсек себя от собственного тела и действовал исключительно через эго. Его тело было настолько напряженным и скованным, что это не давало чувствам, импульсам и побуждениям возможность выбраться на поверхность и достичь сознания. Однако, хотя для него было весьма трудно капитулировать перед своим телом или перед любовью, это все-таки не было совершенно несбыточным. Пока сердце продолжает биться, любовь в человеке не умерла окончательно. Стремление к любви может быть глубоко зарыто и сильно задавлено, но не может целиком отсутствовать. Этот молодой человек обратился ко мне по настоятельному побуждению со стороны женщины, с которой он состоял в интимных отношениях. Она жаловалась, что ее партнер никогда не выражал никаких чувств. Его же ответ на подобные сетования сводился к тому, что он не знает, в чем состоит любовь, и он спрашивал у меня, является ли любовью то чувство, которое многие люди испытывают по отношению к своим собакам. При этом он утверждал, что в детстве не был предметом каких-либо родительских эмоций, однако подобное заявление было всего лишь защитным маневром, чтобы оправдать свою закрытость и недоступность чувствам, а также скрыть от посторонних собственную рану. Он глубоко схоронил где-то внутри и свое сердце, и свою детскость, но они тем не менее продолжали жить в его бессознательном. Вызволить их из могилы, куда они были зарыты живьем, оказалось весьма непростым делом.

Описанный только что случай относится к разряду крайностей. Большинство людей испытывают хоть какое-то желание любви и в определенной мере способны воспользоваться указанным желанием. Это дает им