Проект Лапамир - Виктор Владимирович Шипунов

за ней. Одной из пар не повезло, и выбленка прихватила ноги, а толстый обрубленный канат хлестанул по ним свободным концом. Миг, и они оказались в море в полукабельтовом по левому борту.

Все бросились смотреть. Но помочь оглушенным, а возможно, и искалеченным товарищам они не могли. Не дай боги оказаться за бортом в такой шторм. Боцман опять начал командовать, сопровождая их жестами, для лучшей передачи информации. И народ взялся за багры. Оставшиеся ванты крепились к внешней стороне борта и не давали обломку мачты свободы перемещения. Багром орудовали втроем, цепляя крюком провисающий канат и втаскивая его на фальшборт.

По мере подъема толстой тяжелой петли на помощь приходило еще два моряка, большему количеству просто не за что было взяться. Тут же двое начинали рубить канат, и обрубленный он улетал в воду. Последний, восьмой по счету, оставался натянутым все время, и все попытки подтянуть его на фальшборт привели только к тому, что обломок мачты, рванув канат в очередной раз, вырвал багор из рук, и тот ушел камнем в воду, увлекаемый тяжелым стальным наконечником.

«Тут надо иначе», – догадался боцман и знаками велел привязать себя, и крепко держать веревки. Потом вынул длинный обоюдоострый кинжал и попросил, чтобы его примотали к руке, так чтобы обе ладони оставались свободны. Матросы исполнили все то, что хотел боцман, и он, выбрав подходящий момент между волнами, полез за борт, а шестеро молодцов держали свободные концы веревок.

Добравшись, боцман с трудом обрел равновесие на скользком выступе борта и, с трудом, дотянувшись до троса, стал пилить его кинжалом. Острый как бритва кинжал при каждом взмахе перерезал несколько пеньковых ниток, составлявших трос. Судно уже почти взобралось на очередную волну, а боцман все еще пилил канат. Фрегат свалился в водяную пропасть и понесся, набирая скорость. И боцман, наконец, перерезал последние нитки.

Моряки дружно потянули его на палубу и за пару секунд до столкновения с низиной между волнами, боцман оказался наверху. Удар снова сбил всех с ног. Но больше никто не вылетел за борт. Ругаясь самыми солеными морскими словечками, которые только угадывались по шевелящимся губам, моряки, хватаясь за все, что только могло служить опорой, побрели обратно в сторону люка, ведущего в кубрик, предвкушая сухую одежду, горячий чай и крепкий ром.

Только спустившись в кубрик, боцман обнаружил приличный порез на руке. Док, сидевший за общим столом с моряками, перевязал его.

– Боцман у нас герой, – сказал один из матросов, – сам полез канат пилить.

– За боцмана! – рявкнул кто-то, поднимая кружку с ромом.

– За боцмана! – поддержали его остальные.

Потом выпили за упокой душ погибших товарищей, за храбрецов и морскую удачу. Постепенно перешли на чай, и многие пошли в свои гамаки.

***

После окончания бури я сделал новые астрономические замеры и заново проложил курс к Кошачьим островам. Корабль оказался в сносном состоянии, и я разрешил команде отдыхать, а сам принял на себя роль вахтенного. Компанию мне составлял рулевой. Погода была тихой и наш единственный парус едва тянул судно. Ничего, пусть ребята поспят хотя бы четыре часа, тогда и вахтенных поставим, а завтра начнем ставить паруса.

Лазурное небо соприкасалось с таким же лазурным морем, по которому все еще ходили остаточные волны, напоминавшие о шторме. Время тянулось медленно, но все же настал момент, когда я разбудил экипаж. Передал командование Старому, а сам отправился в свою каюту. Это было самое большое помещение на корабле, не считая трюма.

С недавних пор Рыжий заделался заправским художником и по подсказкам Старого малевал на большом куске ткани флаг Кошачьего братства. По старой пиратской традиции он малевал кота, похожего на льва, с поднятой правой передней лапой и голым черепом вместо головы. Старый хотел, чтобы мы сошли за своих, когда доберемся к островам. Надо признать, что у Рыжего выходило довольно неплохо, для любителя, конечно.

Команда, немного передохнув, после шторма, принялась за работу. Несмотря на принятые перед ураганом меры, он все же натворил бед, и на корвете обнаружилось множество поломок. Во многом это была проблема плотника, но и остальным работы хватало. Серый взял себе в помощь двоих и методично осматривал судно, исправляя мелкие поломки. Рыжий решил, что стоит заново обтянуть такелаж, который, по его мнению, вытянулся после шторма. Для экипажа такой численности эта работа могла затянуться минимум на месяц. Ребята тихо ворчали себе под нос. Однако Рыжий заметил недовольство и всех построил на шканцах[2].

– Джентльмены! Мы пережили сильнейший шторм и этим обязаны самим себе и кораблю. Хотите пережить и следующий ураган? – и он обвел их тяжелым взглядом.

– Да, боцман, – ответили моряки.

– Тогда отставить ворчание и недовольство и вперед за работу. Будет не слишком весело, если следующий ураган сорвет реи или сломает мачту. Надеюсь, я объяснил понятно?

– Да, боцман.

Таким образом недовольство утихло. Старый похвалил Рыжего за то, что правильно настроил экипаж.

– Когда человек понимает смысл происходящего, он действует лучше и работа вызывает удовлетворение, – сказал он.

***

«Громобой» шел к Кошачьим островам. Команда трудилась, приводя судно в идеальное состояние. Стояла отличная погода. Мы по плавной дуге обходили Маратанские острова, помеченные на моей карте странным значком. Я постарался расспросить Старого, но он объяснял очень туманно, так если бы сам не понимал, что там такое. Из его слов выходило, что эти острова полны какой-то заразы, оставшейся после великой войны.