Маги в Кремле, или Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

У дядюшки у Якова

Добра хватает всякого:

И волос, и голос.

И всегда готовая резолюция —

Да здравствует социальная революция!

Что ж, Свердлов, конечно, и ему цену знал. Но привечал, опекал, держал при себе. Такие тоже нужны, пригодятся.

Своего дружка Шаю Голощекина он вернул на Урал. И не только его. В помощь ему еще двоих «боевых» ребят приспособил. Войкова (Вайнера) и Сафарова (Вольдина). Они входят в президиум Уральского Совета и вместе с бывшим свердловским боевиком Белобородовым берут под контроль столь «ключевую» область, как Урал.

И о родственниках Яков Михайлович не забывал. Выписал из Америки брата Беньямина. И тот медлить не стал. Быстренько ликвидировал свой банк и приехал. Откуда, кстати, следуют два очевидных вывода. Первый – что связи с братом-банкиром у него действительно существовали и поддерживались. А второй – это подтверждение сделанного ранее предположения, что банк Беньямина был чистейшим «мыльным пузырем». Разве стал бы владелец солидного предприятия ликвидировать его и лезть очертя голову в российскую кашу? Где шансы на успех или даже просто на «гешефт» выглядели в данный период очень и очень проблематичными? Судя по всему, американская контора брата и впрямь возникла благодаря «силам неведомым». Решившим, что больше она не нужна, что теперь их подручный будет полезнее в России.

А Яков братца не обидел. Сразу протолкнул в советское руководство. Бывший паровозный машинист Емшанов, назначенный наркомом путей сообщения, слишком явно оказался не на своем месте. И в столь гиблом деле, как разваленный транспорт, еще и наломал дров, после чего сам запросился освободить его от должности. И Свердлов подсуетился, подъехал к Ленину, порекомендовал – вот, мол, отличный деловой человек, школу американского бизнеса прошел. Может, и не в таких словах, но факт есть факт. Беньямин Свердлов в начале 1918 года с ходу стал членом правительства, наркомом путей сообщения.

Совнарком на первом этапе своего существования вообще состоял из лиц малокомпетентных, но исполненных энтузиазма. Действовал очень бурно. И декреты сыпались один за другим. Декрет о печати. Декрет о создании народных трибуналов, Декрет о государственной монополии на объявления. Декрет о создании Чрезвычайных Комиссий по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Декрет об аресте вождей гражданской войны, противников революции. Декрет о 8-часовом рабочем дне. Об отмене «Табели о рангах» и равноправии всех в сфере государственной службы. О реквизициях. Об отделении школы от Церкви, а Церкви от государства. Об отмене воинских званий. Об отмене всех законов царской России – указывалось, что отныне при вынесении приговоров судьи должны руководствоваться исключительно «классовым революционным правосознанием». Декрет о национализации заводов и фабрик. Об отмене всех банковских процентов и выплат. О национализации банков. О создании ВСНХ – Высшего Совета Народного Хозяйства.

Впрочем, напомню, все декреты снабжались примечанием «впредь до окончательного решения Учредительного Собрания». И на них, как на временные, не очень-то обращали внимание. Поскольку значительная доля населения не сомневалась – большевики и левые эсеры у власти не удержатся. Положение в стране оставалось очень сложным. И Октябрьская революция его не улучшила. Напротив, усугубила. Хозяйство посыпалось окончательно. Стихийная демобилизация остатков армии стала бедствием. Неуправляемые толпы солдат хлынули через всю страну по домам. Добывали питание грабежом, захватывали поезда, оставляли за собой разбитые вокзалы, разгромленные станции, искалеченный транспорт. Растаскивали и громили казенные склады. Анархические фронтовики хлынули в деревню, требуя переделов земли, поскольку ее распределяли в их отсутствие. И по сельской местности пошла буза с драками, убийствами.

Рухнула централизованная система снабжения городов. Перебои с продуктами стали перерастать в голод. В Петрограде была введена карточная система, и выдача хлеба урезана до трех четвертей фунта (300 г) на два дня. Заводы останавливались, лишенные сырья и топлива, с разрушенным управлением. Рабочие одними из первых стали выражать недовольство. Росла преступность, банды орудовали почти в открытую.

А по окраинам уже начала погромыхивать гражданская война. На Дону создавали белые отряды Алексеев и Корнилов, против большевиков выступили Кубань, Астрахань, оренбургский атаман Дутов, в Забайкалье – Семенов. Объявила о своей самостийности украинская Центральная Рада. Против них стали создаваться фронты. С обеих сторон действовали еще ничтожные силы. В сотни штыков и сабель, отдельные полки и отряды. Но война уже шла, кровь уже лилась, и территорию страны там и тут перечеркивали районы боевых действий, внося дополнительный разлад в транспортные сети, хозяйственные связи, разрушая экономику.

Справиться с такими проблемами большевики были не в состоянии. Куда уж справиться, если ни кадеты, ни социалисты не справились в гораздо менее катастрофической ситуации. Вот и ждали люди, когда оно случится, Учредительное Собрание, и даст новым правителям и экспериментаторам коленом под зад. Оно давно пропагандировалось, в нем видели панацею от всех бед – придет Учредительное Собрание, и все встанет на свои места, все сразу же и нормализуется, и развал прекратится, и страна воскреснет, из тупика выйдет.

Подготовка к Собранию велась уже с сентября. Партийные списки для выборов составлялись и публиковались, выборная комиссия была образована. И очередные потрясения, революции шли как бы независимо от этого процесса. Захваты и перехваты власти – само по себе, а Учредительное Собрание – само по себе. И едва удалось утрясти коалицию с левыми эсерами и сформировать парламент – ВЦИК, как новым властям пришлось вплотную заниматься этими вопросами. Правительственным комиссаром по выборам был назначен Урицкий. А от ВЦИК, естественно, основную работу пришлось выполнять Свердлову. Он и по линии Советов, и по линии Секретариата ЦК составлял и рассылал инструкции, подробные указания – как вести выборы, как их организовывать, какие меры и приемы применять, чтобы оказать влияние на результаты. 26 ноября был опубликован декрет Совнаркома о созыве Учредительного Собрания. Выборы начались…

Относительно самого Свердлова в разных источниках существуют разночтения. Э. Хлысталов в своей статье «Находка в Кремле» в газете «Литературная Россия» подчеркивает факт, что Яков Михайлович почему-то баллотировался не от Урала, а по Витебской губернии. А биографический указатель «Хронос» со ссылкой на статью В. Н. Заботина в биографическом словаре «Политические деятели России, 1917» указывает, что он был избран от Симбирской губернии. Объяснять разночтение не берусь. А сами по себе данные факты могут иметь определенное значение, а могут и не иметь никакого.

Почему не от Урала, предположить легко. Там и без фигуры председателя ВЦИК у большевиков было «все схвачено». Почему от Витебской или Симбирской губернии? Может быть, Яков Михайлович, хотел таким образом связать себя с «исторической родиной» отца? Использовать влияние местных еврейских общин? Но объяснение может быть и другим. Витебская губерния была прифронтовой. Тылом насквозь большевистского Северного фронта. В местных Советах позиции большевиков были сильны, и они могли рассчитывать на успех. Объяснить Симбирскую губернию труднее. Может, хотел дополнительно расположить к себе вождя? Хотя, повторюсь, здесь может и не быть никаких таких объяснений, а просто имели место обычные «выборные технологии» с перетасовками кандидатов, абы провести нужных людей.

В целом же выборы, конечно, нельзя было назвать «чистыми и честными». На них оказывалось давление. Благодаря «Декрету о печати» большевистская пропаганда получила преимущества перед другими партиями. Кое-где Советы попросту сажали или изгоняли неугодных им агитаторов. В Питере Урицкий то арестовывал выборную комиссию, то выпускал, то не давал ей помещения и выгонял из Таврического дворца, где она заседала. «Контрреволюционные» области, не признавшие Советскую власть, оказались вообще выключены из «демократического волеизъявления». Как и районы боевых действий. Но и другие социалистические партии действовали неразборчиво. Играли на том, что списки кандидатов составлялись еще в сентябре, соответствовали тогдашнему раскладу политических сил. Играли на том, что смогли тогда захватить под контроль центральную и местные выборные комиссии. Эсеры спекулировали на чаяниях крестьянства, меньшевики – рабочих.

Несмотря ни на какие «технологии», давления и подгонки, уже при подведении первых предварительных итогов стало ясно – большевики безнадежно проигрывают. Одним не нравилась их партия и политика. Другие связывали с их правлением хаос, в котором очутилась Россия к концу 1917 года (хотя хаос обеспечился и без них, Временным правительством, а в ноябре-декабре он только углублялся естественным образом). И Ленин заговорил о том, что «Советы выше всяких парламентов, выше всяких учредительных собраний». Однако и не созывать «Учредилку» было уже нельзя. Пропаганда и выборная кампания всю страну охватили, и само существование Совнаркома и ВЦИК было «временным», до Собрания. 3 декабря ВЦИК принял постановление, что Учредительное Собрание «будет созвано, как только половина членов, именно 400 депутатов, зарегистрируется установленным порядком в канцелярии Таврического дворца».