Одежды Кайана - Баррингтон Бейли

— И это содалити — один из таких экспериментов.

— Да.

Велд ввел Педера в скромный непритязательный дом — серый строгий плоский камень среди массы таких же серых плоских камней. Внутри было хорошо, прохладно. Педер быстро понял, что не следует касаться выступов и ребер, таких как, например, край двери или угол стены: края были острые, как лезвия.

Пришло несколько членов содалити Велда. Они тихо сели, даже не поздоровавшись с Велдом. В глазах Педера их костюмы были грубыми неуклюжими вариантами костюма Велда. Правда, их ткань имела свинцовый оттенок и казалась очень плотной. Лица были суровые, несгибаемо-каменные, хотя в отличие от Велда они не носили шляп.

— В моей содалити есть один уникальный тип, — сообщил Велд. — Позволь мне познакомить тебя с ним. — Он поманил одного из членов общества, тот вышел вперед, закатал рукав пиджака.

— Одежда-кожа, — объяснил он. — Я вживил одежду в эпидермис на кисти. Таким образом, одежда — часть человека, точнее, человек — часть одеяния, биологический компонент. Снять одежду теперь невозможно.

Педер пощупал проссим, его металлическую текстуру, осмотрел место, где проссим срастался с кожей, потом отпустил рукав.

— Это отклонение, уродство, — сказал он презрительно. Члены содалити стояли с каменными лицами. — Сущность Искусства Одеяния в том и состоит, что личность не прикована к одной какой-то форме. Индивидуальность может выбирать среди тысячи парадигм. Твое изобретение отбрасывает человека на предыдущую, докайанскую ступень эволюции. Когда каждое существо имело только одну природу.

— Совершенно верно, это отклонение, — согласился Велд. — Но весьма любопытное. Мне было бы жаль не использовать этот вариант, не испытать этот путь. — Взмахом руки он заставил члена содалити вернуться на место, потом взял какой-то предмет, лежавший на соседнем столике.

— Ты из сектора Берраж, не так ли? Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

Он передал Педеру крупной формы зеркало, сначала показавшееся совершенно обычным, за исключением некоторого свечения поверхности. Но это могла быть просто игра света.

Но чем дольше Педер всматривался в зеркало, тем сильнее разгорался слабый бледный внутренний свет поверхности. Черты лица отражения начали постепенно трансформироваться. Это были его черты, но какой-то неуловимо чужой оттенок уже появился в них.

И пока он продолжал с широко раскрытыми глазами всматриваться в отражение, глаза отражения закрылись. Лицо человека в зеркале погрузилось в глубокий покой сна.

Почему-то Педер испытал тревогу.

— Как это получается? — воскликнул он.

Велд был доволен и даже не скрывал своего удовольствия.

— Хотя выглядит это устройство как обычное зеркало, но это не зеркало, точнее не совсем зеркало. Изображение создается не отраженным светом, а с помощью микрокомпьютера, управляющего плоскостными голографическими элементами, из которых составлено отражающее покрытие. Очень чувствительное устройство.

Педер повертел зеркало. Кроме едва видимых швов на обратной стороне, ничего особенного он не обнаружил. Толщиной странное устройство не превосходило обычное зеркало. Это, конечно, мало что означало. Микроэлектроники могли вместить содержимое целого искусственного мозга в еще меньшее пространство.

— Разумное зеркало, — пробормотал он.

— Да. Искусственный, компьютерный разум, конечно. То есть, псевдоинтеллект, в сущности не такой, как реальный человеческий. Но у него есть свойство, недостающее нам. Оно умеет только воспринимать, не более. Ему не нужно совершать поступки, как нам.

— Абсолютно пассивное сознание. Какая необычная мысль.

— Да. Иногда лицо, смотрящее из отражения, может оказаться совсем не таким, как в обычном зеркале. Эта штучка очень проницательная.

Педер положил псевдозеркало на стол. Подобные устройства были характерны для этой части Кайана. Симптоматический феномен. Колонизация дальней части Кайана явно дала эффект, обратный более раннему варианту этой культуры. Два конца Рукава Цист отличались друг от друга, как позитив и негатив одного изображения. Калейдоскоп бурной деятельности Берража здесь сменился пассивной восприимчивостью, словно — в продолжение аналогии — человеческий мозг решил превратиться в чувствительную фотографическую пластину.

Взгляд Педера упал на пиджак костюма Велда. Хотя проссим имел растительное происхождение, волоконца ткани были слишком малы, чтобы видеть их невооруженным глазом. И вдруг Педеру показалось, что он их четко видит, вплывает в зеленый лес микроскопических живых фрондов, фибриллярных сеточек, пучков изящных фиолей, лес, распространявшийся на все окружающее пространство, заполняя его до самого горизонта. Словно издалека он услышал голос Велда:

— А вот и Фамаксер.

Вслед за репликой Велда в содалити вошел третий носитель костюма Фрашонарда. Педер подался вперед. Ему показалось, что он идет по густому лесу, раздвигая узорчатые ветки папоротника. Или это лес двигался внутри него, впуская щупальца-фибры в нервную систему, завладевая мыслями и ощущениями?

Потом галлюцинация прошла, исчезла.

— Добрый день, брат, — приветствовал его Фамаксер. У него был циничный сухой тон голоса. — Надеюсь, Отис хорошо с тобой обращался.

— О, он был очень гостеприимен, — ответил Педер.

У костюма Фамаксера текстура напоминала пергаментную кожу, в какую когда-то переплетали ценные книги. Фамаксер излучал сухость, пыльность, ветреную пустошь, впечатление от человека, прокаленного солнцем и продутого ветром, а его поза давала намек на опыт и цинизм, ловкость и уверенность — и другие свойства, которые Педер не мог определить.

Педер не испытывал удивления от того, что обнаружил, что костюм Фрашонарда способен управлять своим носителем, заставить его пересечь пространства в сотни световых лет. Лишь иногда у него мерцала искра любопытства — в чем же мог состоять план Фрашонарда? В остальном он никогда не спрашивал себя, почему он делал то, что делал — ведь человек, просыпающийся утром, не спрашивает себя, почему он проснулся.

Словно восторгаясь солнцем, сознание Педера было переполнено чувством восхищения гениальностью Фрашонарда.

Три человека в проссимовых костюмах сошлись. Педер смутно ощущал какое-то излучение, которым обменивались костюмы, слишком тонкое и необычной природы, чтобы его зарегистрировали приборы, но от этого не менее реальное.

— Нужно вызвать остальных — и в путь! — сказал Фамаксер.

— Да, в путь, — согласился Педер. — Время пришло!

— Где-то произошла ошибка! — воскликнула Амара. — Получается какая-то чепуха.