С полемическим задором (СИ) - Ивин Алексей Николаевич

В.СЫТИН, Советский писатель. Заметили, что до этой фамилии я все же был сдержан, культурен, вежлив, даже галантен (с женщинами)? Но теперь я буду ругаться по-черному. Потому что этот старый маразматик перепутал всё: имена автора и героев, названия рассказов и местностей, фабулу и сюжетные ходы, сместил и перепутал сцены, а когда я, злой, как черт, обратился к Стригину (зав. редакцией), тот сказал миролюбиво: «Ну, что Вы, это наш старейший, самый уважаемый писатель, очень заслуженный». – «Но он только в фактах ошибся 16 раз, 16!» - вопил я. «Если Вы настаиваете, отдадим Вашу рукопись другому рецензенту», - ворковал Стригин, понимая, что зреет скандал. Эта рецензия – мелочный пересказ сюжетов, и в каждом-то он что-нибудь да перепутал. «Не могу рекомендовать к изданию», - подытожил Сытин, но в заключении отметил «литературные способности» автора. Ребята! Когда Христос говорил о книжниках, что они лицемеры и повапленные гробы, это Он о них (хоть я и сам стремлюсь в их общество). Рецензия датирована августом 1983 г. «А судьи кто? За древностию лет…» и т.д. (монолог Чацкого).

И. Голотина, Московский рабочий, написала, в общем, положительную рецензию, но ведь в издательстве сидели да-а-авние мои знакомцы – К. Ковальджи, Кувалдин, Митрохина, Леонов, Буденная, Лаврин и еще некий Дмитрий Николаевич, директор. Словом, эту свою распрю я уже разбирал в «Мемориальном архивариусе №1» (см. сайт «Проза. ру»). Я всегда был дураком во всем, что касалось закулисной борьбы, интриг, сплетен, а в «коридоры власти» и «ведомства страха» вообще не захаживал; редко-редко удавалось удачно и вовремя лизнуть чью-либо задницу, да и то неубедительно. Прав прозаик В. Поздеев в замечательной сцене, где некий начальник спускает штаны, а подчиненные (авторы) выстраиваются в очередь – лизнуть его теплые ягодицы (там, правда, фигура без штанов подобрана неудачная). Хорошая сцена, чистый сюр, наглядна и поучительна для тех, кто интересуется, каковы у нас взаимоотношения в деловой сфере.

В.Стригин, Советский писатель. Этот Стригин (каков внешне, не помню) заведовал редакцией прозы или замещал. Умный Золотарев и склеротик Сытин меня бесили одинаково, и я много буянил. Стригин увещевал меня письменно 2 сентября 1983, 26 октября 1983, и хотя за меня вроде бы хлопотали (или только делали вид) В.П.Росляков и Ф.Ф.Кузнецов, это не подействовало. Что ж, советские читатели вместо меня прочли Золотарева, Сытина, а может, и Стригина. Вы разве не знали, что редакторы рано или поздно становятся членами СП? В те годы был дефицит во всем, так что и эти сошли за Джойса и Амброза Бирса. После этой эпопеи у меня надолго усилилось чувство, что о н и стоят стеной, как вот войско Дмитрия Донского на пути кочевников. Такое сопротивление можно было преодолеть только одним путем – уехавши отсюда к чертовой матери (или как поступили участники альманаха «Метрополь»).

В.Клименко, Советский писатель. Вы не поверите, но мне ведь через 7 лет назначили там редактора: прогресс! Правда, состав сборника был уже иной, В.П.Росляков (в семинаре которого я закончил Литинститут) в тот раз точно уже протежировал – написал положительную рецензию, и этот В. Клименко 18 мая 1990 г. 37-летнему автору вынес этот вердикт (редзак). Ребята, вы не поверите: редзак был хороший (при двух плохих рецензиях членов СП Т. Илатовской и Л.Левина). В сборник мертвого Пушкина вошли бы, если бы всё было ладно: «Прощальные встречи», «Исповедь Никиты Кожемяки», «Выпал из гнезда», «Плеть и обух», «Легко как пить дать», «Пришел и ушел», «Социология». «Броуновское движение», «Молодое вино», «Третий лишний». Клименко, человек хитрый, повести «Полина, моя любовь» и роман «Исчезновение» решил не включать в состав сборника: долго ли до беды? Так что книга была на мази, 12 а.л. Вы читали эту мою книгу «Прощальные встречи»? Читали ее на бумаге в переплетенных листочках типографским способом напечатанную? Нет. Потому что у А.Кима, уже классика к тому времени, выходили книги потолще («Нефритовый пояс», например). А сколько других советских классиков! Издательство не резиновое. Так что В. Клименко, с годик повозив меня мордой по столу, сдал рукопись на руки Игорю Николенко – и всё, и кранты. Я ведь и сейчас произвожу впечатление наивного человека и Дон-Кихота, разве нет? А уж тогда-то и вовсе пентюхом был.

Л.Левин, Советский писатель. Вот он и писал один из отзывов на «А.Ивин, Повести, 318 с.». Бедный слесарь Савелий Катанугин, досталось ему от Левина, и Леготину досталось («Выпал из гнезда»), и другим. Прием тот же: Солженицына не читал, но осуждаю – «Ивин одаренный молодой писатель, но рецензия будет отрицательная». Пишет в заключении, что ему было жаль расставаться с детскими сценами (в романе «Исчезновение»). А мне с вами, товарищ Левин, и со стариком не жаль было расстаться (тем паче, что не знакомы). Кто из юзеров знает, что написал Л.Левин, сообщите; я же и поныне не знаю.

С. Баймухаметов, + Литинститут. С ним мы учились в Литинституте, в семинаре Субботина; там он мне и навредил. Вероятно, я поставил крестик против фамилии своего, можно сказать, друга и соратника, компаньона и даже льстеца, после того, как написал о баталиях на семинаре «персонифицированный» рассказ «Учитель». К старшим курсам Баймухаметов перестал мне нравиться.

Т.Илатовская, + Советский писатель. Считайте меня сутягой и негодяем, но к этой писательнице я ходил браниться на квартиру, - единственный, кстати, раз в своей практике, - но, увы: через 10 лет. Нет, ничего криминального, боже упаси: все корректно, ради восстановления справедливости. Пожилая дама опупела от моего визита; в квартиру я не рвался, мы побеседовали на лестничной площадке, на повышенных тонах, саркастически. 5 мая 1987 г. в своей рецензии она сочла, что все вышеперечисленные вещи «незрелы». Но человек ведь не плод, и мысли его не гнилые яблоки – чего ждать? Почему надо ждать, пока околеешь, чтобы хоть что-то провякать? Пристли прожил чуть не 100 лет, печатался с 16, написал сотню романов – и хоть бы хны. Почему большинство отечественных авторов, выжав два-три романа, околевает в неизвестности, в нищете? Назовите мне иные примеры? Дима Быков, что ли? Почему нас наказывают именно за производство, за творческую индивидуальность и инициативу? Потому что в России в почете не дело, а т р у д, то есть барьеры, препятствия, тяготы и лишения. Как и у Левина, рецензия Илатовской обстоятельна и являет собой простой пересказ сюжетов. Ну что ж, читайте теперь Илатовскую. Потому что я-то, честно, не знаю, что она написала. Надо было узнать, скажете вы? Так мы говорим о деле – или о проблеме отцов и детей? Ведь если ее проза плоха, я ее тоже не одобрил бы, не смутившись тем, что она издана под грифом Совписа. В моей библиотеке чуть не две сотни дарственных книг, есть толстенные кирпичи, а перечитываю и дорожу я немногими: с десяток. Так что вот такие отношения складывались у меня с «профессиональными» писателями в конце застоя – начале перестройки. Не помогли мне ни Росляков, ни Кузнецов, ни Клименко с Николенко – а потом нагрянули диссиденты с Запада (Родина позвала) – и понеслось. Они там, за границей, много написали, надо было срочно издавать. Какой Ивин, о чем вы говорите?

Т.Балашова, + ИМЛИ. Престарелый «бальзаковед» отнеслась к моей монографии по Бальзаку ревниво: надергала строчек, поймала ровно четыре «блохи» - и вывела, что всё вздор. И правда: чего это я отнимаю хлеб у почтенного, в степенях и регалиях, сотрудника ИМЛИ? «Новой задачей было бы обращение к поэтике Бальзака, чему раньше внимания не уделялось, но что ныне интересует молодежь». Бальзак как поэт – правда, мило? Окститесь, Т.Балашова. Капитализм, можно сказать, хлынул, Гобсеки по Москве шастают, а вам красоту подавай в «докторе социальных наук»? Так что вот так. Отказ приходится на 1999 год: я думал, что к 200-летию Бальзака книга проскочит. Шиш! В какой стране живешь? Здесь даже чтобы купить билет на поезд, надо жениться на кассирше. А уж монографию издать в ИМЛИ человеку со стороны – надорвешь пупок-то!