Почему РФ – не Россия - Сергей Волков

Обращает на себя внимание, что даже почти все так называемые «молодые реформаторы» в большинстве либо успели побывать членами советской политической элиты, либо вышли из этой среды. Молодость далеко не всегда является гарантией качественной «новизны» человека, поскольку происхождение часто оказывает на психологию даже более сильное влияние, чем собственный жизненный опыт. Люди типа Гайдара за отдельными исключениями никогда не смогут в полной мере отряхнуть со своих ног прах советчины уже по одному тому, что это означало бы для них отречение не только от «дела отцов», но от всего того, что только и сделало их теми, кто они есть, позволило им достичь своего социального положения. Так что и из молодого поколения во власть до сих пор попадают почти исключительно люди, так или иначе принадлежащие советской системе — если не по членству в номенклатуре, то по происхождению, если не по происхождению, то по взглядам.

Посмотрим теперь, каков был состав наиболее значимой части политической федеральной элиты — федеральных министров в последующие годы, что представляли собой люди, пришедшие на эти посты во второй половине 90-х годов. В общей сложности мной учтено 57 человек, бывших заместителями председателя правительства и министрами в 1995–1998 гг. Возраст этих людей, конечно, заметно отличается от возраста советской элиты 70–80-х годов. Но нельзя сказать, чтобы он был довольно молодым. По возрасту изучаемые лица были разбиты на 4 группы: «тридцатилетние» (имевшие на год назначения на министерские посты от 30 до 39 лет), «сорокалетние» (40–49), «пятидесятилетние» (50–59) и «шестидесятилетние» (60 и выше). Абсолютное большинство составляли лица в возрасте свыше 50 лет. «Пятидесятилетние» составляют 52,6%, «шестидесятилетние» — 8,7% — всего 61,3%, т.е. почти две трети. «Сорокалетних» насчитывалось 24,5% и «тридцатилетних» — 14%. Почти три четверти всех этих лиц до 1991 г. состояли в КПСС. Но, что гораздо более существенно — они не только потенциально, но реально принадлежали к советской номенклатуре, занимая в советские годы руководящие посты разного уровня, требовавшие утверждения партийных инстанций. Обнаруживается, что в общей сложности принадлежали к номенклатуре 73,7% этих лиц, причем около четверти (23%) принадлежали к номенклатуре весьма высокого ранга (заместители союзных министров, начальники отделов ЦК и им равные). Не принадлежали к номенклатуре (в этой группе учтены и так называемые «завлабы» — начальники подразделений НИИ и зав. кафедрами) только 26,3%. Таким образом, в целом состав этой группы не представлял чего-то принципиально нового, по сравнению с советским периодом. Эти люди достигли бы примерно такого же положения и при советской власти — в ходе естественной смены поколений.

Несколько выделялось на этом фоне только правительство так называемых «младореформаторов», сформированное весной 1998 г. Среди лиц, впервые ставших министрами в 1998 г. (25 чел.). лица старше 50 лет составляли только 40% (в т.ч. 32% «пятидесятилетние» и 8% «шестидесятилетние»), зато «тридцатилетние» составили 28% и «сорокалетние» 32%. К советской номенклатуре, правда, и из них принадлежали 60%, но зато ни один (что и понятно по возрастной причине) не принадлежал к номенклатуре высокого ранга, а почти две трети и этих людей были членами КПСС. Тем не менее, одновременное наличие в составе правительства таких лиц, как Б. Немцов, В. Христенко (заместители председателя), С. Генералов (министр топлива и энергетики), М. Задорнов (министр финансов), О. Дмитриева (министр труда и социальной политики), П. Крашенинников (министр юстиции), С. Франк (министр транспорта) и И. Южанов (министр по земельной политике, строительству и коммунальному хозяйству) создавало на то время заметный диссонанс с привычными представлениями. Но этот состав правительства у власти оставался всего полгода и был сменен, как известно, правительством Примакова, состав которого был наиболее близок к советскому вплоть до наличия в нём нескольких бывших советских министров.

Губернаторское сообщество по своим социальным характеристикам и к настоящему моменту если и отличается от состава властных структур центра, то в худшую сторону. Даже к концу 1999 г. большая часть губернаторов принадлежала к поколению целиком советскому, лишь менее трети их (31,5%) было моложе 50 лет. В целом «шестидесятилетних» (60 лет и старше) 31,5%, «пятидесятилетних» (50–59 лет) — 37,1%, «сорокалетних (40–49 лет) — 27% и «тридцатилетних» (до 40 лет) — 4,5%. Практически все они, даже самые молодые (за единственным исключением), при этом были членами коммунистической партии. Но самое существенное то, что почти все они (опять же — даже некоторые из наиболее молодых) принадлежали до 1991 г. к советско-коммунистической номенклатуре — 91%, причем 60% — областного уровня.

Степень связанности местных властей с советской системой управления и вообще с «советскостью» существенно выше, чем центрального правительственного аппарата и президентского окружения. Что, впрочем, неудивительно, поскольку названные круги формировались по принципу назначения, и туда в принципе могли быть взяты дееспособные «новые» люди, а губернаторы избирались, и избирались фактически наиболее закоснелым в советском образе мысли населением (при весьма малой избирательской активности на местных выборах в целом этот контингент на выборы приходил всегда). Характерно также отсутствие существенной разницы между губернаторами и их ближайшим окружением, тогда как таковая между, скажем, министрами (тоже в большинстве людьми «номенклатурными») и их заместителями была довольно велика (опять же потому, что губернаторы лично назначали своих заместителей, а министры — нет). Таким образом, возможность появления качественно «новых» людей через центральный аппарат была во всяком случае существенно выше, чем через губернаторство. Да и не было случая, чтобы кто-то из видных «реформаторов» правительственного уровня вышел из избранных губернаторов.

С наступлением путинского периода распространилось представление о двух этапах, на которых правили разные люди: в 90-е «антисоветчики-западники-либералы», а затем «патриоты-государственники», 90-е вскоре и официально были прокляты как время «не тех» людей. Между тем, люди-то были те же самые. Все эти годы власть находилась в руках советской номенклатуры, которая использовала и выдвигала на вид тех или иных «публичных политиков» в зависимости от того, как складывались для неё обстоятельства. Когда важнее было произвести впечатление вовне — следовало потрясти Чубайсом, когда внутри — спрятать его под стол. Правили одни и те же. Только находясь в разных обстоятельствах, они вели себя по разному. Например, во внешней политике не потому же в свое время сдавали все позиции, что появился, как чертик из табакерки, Козырев и стал чем-то заправлять, а потому, что при том, с чем они остались к 1992, никакое другое поведение было невозможно, а для этой роли идеально подходил Козырев. При первой возможности вести себя более независимо его убрали.

Конечно, к началу 2000-х годов во власти появились люди, которых в 80-х годах представить там было невозможно (тот же Сурков, например), но в общей массе это всего лишь исключения (и они не делают погоды), да и то как раз преимущественно последних 10 лет, а не 90-х гг. Тут играет роль прежде всего возраст, тогда их в силу этого было меньше: если в последние годы во власть приходит человек 35 лет, то понятно, что ни секретарем, ни даже инструктором райкома он побывать не мог успеть (хотя в большинстве случаев в КПСС вступить успевал). Любят также говорить о приходе во власть «из бизнеса», но при ближайшем рассмотрении обнаруживается что это в большинстве весьма специфические «бизнесмены»: советские министры, приватизировавшие свои министерства и главки (было министерство такой-то промышленности — стало ЗАО или ОАО во главе с тем же лицом), сделавшие то же самое директора и т.п., или читаем в биографии: «в 1992 г. уволился из КГБ в чине подполковника, в 1993 г. приобрел банк». Побыв несколько лет в 90-х президентами банков и компаний, но новой сущности от того не приобретя, они стали назначаться руководителями государственных органов, а по смещении снова возглавляли какие-то АО — «круговорот воды в природе».

Наконец, даже те немногочисленные шуты, которые в 90-х были на виду и, как по недоразумению считают, «управляли страной», и сами по себе вовсе не были антикоммунистами или антисоветчиками (равно как и гайдаризм никакой не «капитализм», а современный НЭП). Они критиковали Совдепию лишь в той минимальной степени, в какой правление тех, кто их привлек, было по необходимости основано на некотором дистанцировании от неё (но это они рекомендовали Ельцину не делать резких движений против коммунистов, это они вместо упразднения 7 ноября заменили его «Днем согласия и примирения» и т.д.).

Едва ли в обозримом будущем состав политической элиты сменится настолько, что в нём будут преобладать лица (или их дети), не принадлежавшие к советскому истеблишменту, учитывая отказ от люстрации и особенно наметившуюся тенденцию к ограничению доступа новых людей в состав административного аппарата. Возникновение действительно новой элиты возможно лишь в случае таких политических изменений, которые будут означать формирование совершенно новой российской государственности.