Святая - Синтия Хэнд

Кристиан хмурится. Затем протягивает руку и осторожно стучит в окно.

Я ужасно устала. Ощущение, будто все мышцы одновременно запечатлели то, что я пережила ночью. Мне хочется проигнорировать его, рухнуть на кровать и спрятаться под одеялом.

Вместо этого я подхожу к окну и открываю его.

- Сейчас не лучшее время, - говорю я.

- Ты в порядке? Я приходил раньше, чтобы извиниться за то, что вел себя, как последний придурок, а твоя мама сказала, что ты попала в аварию.

У меня нет сил, чтобы рассказывать ему, что случилось. Поэтому я тянусь к нему, кладу руку ему на плечо и открываю разум, позволяя увидеть все пережитые мной ужасы. Когда я заканчиваю, то замечаю, что он бледен. Его бьет дрожь. Он откашливается.

- Ты в порядке? – спрашиваю я.

Он опирается об оконную раму. – Никогда не делал такого прежде, - говорит он. – Похоже на… на то, что ко мне в голову вывалили кучу всего. Это слишком.

- Попытайся жить с этим.

- И твоя мама уверена, что ты здесь в безопасности? Она не думает, что будет лучше…

- Сбежать? С криками бежать в горы? Воспользоваться программой защиты свидетелей? Нет. Мама говорит, никому из нас это не пойдет на пользу. К тому же, дом стоит на освященной земле.– Он кивает, словно эта информация его не удивляет. Конечно, мой дом на освященной земле. Как и все праведные дома, это же нормально?

- Мне бы хотелось быть там с тобой, - говорит он. – Помочь тебе. – Именно это он и имеет в виду. И это мило. Но я раздражаюсь. Я устала. Я не расположена к любезностям.

- Мне нужно идти, - говорит он.

- Тебе действительно пора.

- Прости за то, что случилось на танцах, - говорит он. - Я не хочу, чтобы ты думала, что я из таких парней.

Он думает, что я еще злюсь из-за этого. Словно я все еще думаю об этом.

- Из каких парней?

- Которые влюбляются в чужих девушек.

- Я и не думала. Ты не такой. Так что все в порядке, правда.

- Я хочу, чтобы мы были друзьями, Клара. Ты мне нравишься. И если бы все это не было связано с нашими обязанностями, ты бы все равно мне нравилась. Хочу, чтобы ты это знала.

Серьезно, я слишком устала, чтобы участвовать в этом разговоре. – Мы друзья. И прямо сейчас я должна сказать тебе, как твой друг, иди домой, Кристиан. Потому что мне действительно хочется, чтобы этот день наконец-то закончился.

Он вызывает крылья и улетает. Я закрываю окно. Несмотря на усталость и на то, что последнее, о чем бы мне хотелось думать – это танец и мое предназначение, и то, что он в центре того и другого, теперь, когда он ушел, мне становится одиноко. Так одиноко, как никогда еще не было.

Я ненавижу эти ступеньки в лесу. Я ненавижу то, как хорошо я их знаю, как каждый их дюйм закрепился в моей памяти, хруст, трещины в цементе, темно-зеленый мох, похожий на вельвет, пытающийся пробить себе путь на поверхность. Ненавижу шероховатость, которую он создает у меня под ногами. Ненавижу перила, за которые я цепляюсь. Если бы я могла, я принесла бы отбойный молоток к этим ступенькам , разнесла бы их на кусочки и побросала на дно озера Джексон.

Бульдозером я бы сравняла с землей все это кладбище.

Я бы сожгла это черное платье, которое на мне надето. Я бы вышвырнула в помойку мамины красивые туфли.

Но я не могу. Это сон, а во сне действует Клара из будущего, которая едва чувствует свои ноги. Она укуталась в своем оцепенении, как в плаще, прячась, сгибаясь под тяжестью, так что каждый шаг вперед дается с усилием. Ей кажется, что она сейчас расплачется. Но не может. Ей хочется избавиться от руки Кристиана, но она не делает этого. Словно мы обе парализованы, не способны в этот момент ни на что, кроме ходьбы, дурацкой монотонной ходьбы, все время вверх, к пяточку, на котором собрались люди.

К яме в земле.

К смерти. Смерти моей матери. Краем сознания я ловлю Черное крыло, его горе, выходящее за рамки его разума, открывшуюся рану в его сердце.

Мама не шутила, что вся следующая неделя будет похожа на наказание. Каждое утро Билли отвозит нас в школу. Она ведет себя, как обычно, будто ничего не случилось, но она очень внимательна.

Я предложила прогулять школу, чтобы подольше побыть с мамой, но она не желала даже слышать об этом. – Что бы сказал Стэнфорд? – шутит она.

- У тебя рак. Уверена, они бы поняли, - отвечаю я. Отличный аргумент.

Не получилось. У мамы пунктик по поводу нормальности. Вести себя, будто ничего не случилось так долго, как можешь. Это раздражает, потому что когда мы вообще были нормальными? Кажется бессмысленным претворяться, что все иначе. Но она непреклонна. Нормальные дети ходят в школу. Будем ходить и мы.

Хочу назад свою жизнь. Хочу ходить в «Подвязку» и зависать с Анжелой. Хочу ходить на ужин к Эвери субботними вечерами, целоваться с Такером на заднем крыльце. Это то, что делают нормальные люди, правда? Встречаются с друзьями? С любимыми? А еще я хочу летать. Иногда я чувствую присутствие своих крыльев, словно им хочется самостоятельно раскрыться и взмыть высоко в небо, до боли желая почувствовать несущий их ветер.

- Вот отстой, - говорит Анжела в четверг на ленче на четвертый день после аварии. Она откусывает огромный кусок от зеленого яблока и шумно его прожевывает. – Но, Клара, на тебя напал Черное Крыло. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

- Я перестраховываюсь и жалею.

Она бросает на меня серьезный перестань-ворчать взгляд. – Ладно, лучше перестраховаться, чем умереть.

- Отличный аргумент.

- Боже, как бы мне хотелось быть там, - так громко выдыхает она, что две, проходящих мимо, приостанавливаются с видом, что случилось с Анжелой Зербино? Она пристально смотрит на них, и они уходят.

- Все самое веселое происходит без меня, - уже тише жалуется она.

- Это было весело. Поверь мне.

- Спорю, это было круто. Адреналин зашкаливает. Нервы на пределе.

- С каких это пор ты стала адреналиновой наркоманкой? – спрашиваю я. – И нет, это не было круто. А очень страшно. Надеюсь-я-не-обделаюсь, надеюсь-я-не-умру-от-страха.

- Но Черное Крыло был великолепен, правда? Он производит впечатление, когда на него смотришь? Ты видела его крылья?

- Энджи, он же не дикое животное.

- Ну, уж точно не олень, - фыркает она.

- Я не упоминала о страхе? Все то время я думала, что это конец, что вот почему Такера не было на кладбище. Семъйяза убьет его. – Она замирает с яблоком во рту. – На каком кладбище?

Вот черт.

Анжела пристально смотрит на меня: - Клара, что за кладбище?

Кажется, придется ей рассказать.

- Мой повторяющийся сон – это видение. Странный лес со ступеньками – это кладбище Аспен-Хилл. Я стою у края могилы. Сначала я думала, что умрет Такер, потому что его не было там, в видении, но оказалось, что это будет мама. – Она сжимает голову руками, словно я свожу ее с ума. – Как ты это поняла?