Имперский пёс. «Власовец» XXI века - Виталий Держапольский

– Ладно, хватит! – повысил голос Хозяин, которому надоело выслушивать бесконечные жалобы подчиненного. – Давай лучше посмотрим, чего он по остальным смертельным случаям отписал. Возьми у Лариски копии заключений и ко мне.

Филиппов выскочил из кабинета и вскоре принес копии заключений. Хозяин погрузился в чтение, с трудом разбирая каракули капитана Кукушкина.

– Чего? – глаза подполковника полезли на лоб, когда он прочитал первое заключение. – Отравление ядовитыми грибами, предположительно бледными поганками. Он чего, совсем сбрендил – какие, на хрен, поганки в апреле? Далее, – он взялся за второе заключение, – смерть в результате дизентерии? Следующее – запущенная форма туберкулеза. Это еще куда ни шло. Инфаркт, инсульт, еще инсульт. Воспаление легких. Производственная травма… Поскользнулся, спасти не удалось… Но никаких внешних повреждений… Блин, нужно самим глянуть… Пойдем, старлей…

– Куда пойдем? – неожиданно побледнел Филиппов.

– В холодильник! Жмуров посмотрим.

– А… Чего я там не видел?

– Ты чего, старлей, жмуров боишься? – язвительно спросил Хозяин.

– Ну, не то чтобы боюсь, – попытался отбрехаться Филиппов, – просто у меня желудок слабый, больной! Я же Кукушкину так и говорил, язва, мол, у меня…

– Вот что, Олег, – ухмыльнулся Владислав Борисович, разливая остатки «бальзама» по стаканам, – вот тебе сто грамм лекарства, пей! – И он залихватски опрокинул в рот свою норму. – Чтобы русский офицер жмуров боялся? Пошли, салага!

– Может, пару солдат с собой возьмем? – робко предложил Филиппов. – Чего мы мараться будем?

– Тут ты прав, – согласился Хозяин, выходя на улицу. – Бери двоих бойцов и к холодильнику.

Большой стационарный рефрижератор, в котором лагерные повара хранили замороженные запасы продуктов, находился в дальнем конце лагеря, почти возле самых вышек с колючкой. Пока подполковник шел прогулочным шагом к холодильнику, покуривая на ходу сигаретку, лейтенант галопом сбегал в часть и, прихватив двух рядовых, нагнал Хозяина. Солдаты быстро открыли дверь рефрижератора и прошли внутрь. Следом за ними степенно вплыло в холодильник и высшее руководство лагеря. После теплого, пятнадцатиградусного майского денька в промозглом рефрижераторе старлея зазнобило, а кожа покрылась гусиными пупырышками. Вдоль стены на пустых поддонах, в близком соседстве с разделанными бычьими тушами, лежали, ничем даже не прикрытые, голые тела мертвых зэков. Филиппову от такого близкого соседства – а он вчера с удовольствием рубал заправленную мясом картошку – стало дурно. Не спасло положение даже дорогое спиртное лекарство, влитое внутрь старлея Хозяином. Филиппов икнул раз, икнул два, а затем, закрыв ладонями рот, пулей вылетел из холодильника.

– Мать твою! – укоризненно глядя вслед Филиппову, произнес подполковник. – Файхаддулин!

– Я! – отозвался рядовой.

– Бери этого жмура за ноги. Никольский, а ты за руки! Переворачивайте его на спину, – приказал подполковник.

Он наклонился и внимательно осмотрел труп.

– Этого в сторону. Доставай следующего. Следующего.

Солдаты небрежно двигали покойников, словно складывали штабелем обычные бревна.

– Хорош! – распорядился Хозяин. – Складируйте их обратно. После – свободны!

Выйдя из холодильника, он нос к носу столкнулся с Филипповым, который бледностью своего лица мог бы поспорить с замороженными в морозилке жмурами. Подполковник обреченно взмахнул рукой.

– Не офицерский состав, а сборище кисейных барышень! На вас только добро переводить! – намекнул он на зря загубленное спиртное.

– Есть чего? – нервно вытирая с подбородка клейкие ниточки слюны, спросил Филиппов.

– Не-а, едрен батон! Вот что, Олег. Приведи ко мне Скирдаченко.

– Скруджа?

– Он же у нас авторитет. Вторая власть… Ему за беспредел тоже небось отвечать неохота. Да и босота из его кодлы дохнет… Вот и поговорим по душам. Глядишь, и договоримся о чем-нибудь.

Евгений Скирдаченко, смотрящий Барановского ИТК, в этот пригожий майский денек блаженно развалился на завалинке разделочного деревообрабатывающего цеха, положив под голову свернутую колбасой фуфайку. Рядом с авторитетом, пуская в облака струйки ароматного табачного дыма, зубоскалило ближайшее окружение неофициального лагерного босса. Хотя это нужно еще посмотреть, кто на зоне неофициальное начальство?

– Скрудж, Кум в нашу сторону шпилит, – предупредил смотрящего один из его шестерок.

Авторитет вяло приподнялся с завалинки, уселся, оперевшись спиной в подгнившую дощатую стену цеха.

– Скирдаченко! – стараясь придать голосу отсутствующую твердость, рявкнул старлей. – Опять разлагаешься? Почему не на рабочем месте? Встать, когда с офицером разговариваешь!

– Слушай, начальник, – делано ковыряясь в зубах щепочкой, развязно ответил Скрудж, нехотя поднимаясь на ноги, – чего шумишь? Мужики норму бьют?

– Ну, вроде бы бьют, – нехотя согласился Филиппов.

– Не вроде бы, а сверх нормы! – веско поправил авторитет. – И заслуга в этом всецело моя!

– Кончай лясы точить! – неожиданно озлобился старлей. – Быстро к начальнику лагеря!

– К Хозяину? – удивленно переспросил Скирдаченко. – С какого перепугу такая честь?

– Там узнаешь! – многозначительно пообещал Филиппов. – Давай, двигай телом!

– Осужденный Скирдаченко Евгений Николаевич, статья… – привычно произнес Скрудж, переступив порог кабинета Хозяина.

– Да знаю я твою статью, – сказал подполковник. – Проходи, Евгений Николаевич, садись. Лариса, – крикнул он громко, чтобы было слышно в приемной, – два чая, да покрепче.

На этот раз секретарша не ударила в грязь лицом и быстренько сообразила два стакана чая.

– Угощайся. – Хозяин подвинул один из стаканов к Скруджу. – Печенье, конфеты, не стесняйся.

– С чего такая щедрость, гражданин начальник? – поинтересовался теперь уже у Хозяина Скрудж. – Если к сотрудничеству склонить меня хочешь, так это дохлый номер! Ты ж знаешь, я в отрицалове и работать ни за какие коврижки не буду! Для авторитета моего уровня – это западло!

– Ты чаек-то пей, остынет, – ласково произнес Алексеев. – Про тебя мне все известно, про авторитет твой воровской, про отрицалово… Я ведь не первый год в исправительной системе и кой-какие понятия тоже имею. Если бы мне было нужно, то и ты, и твоя кодла блатная из БУРа бы не вылезали! Только я не дурак…

– Лады, – сказал Скирдаченко, подвигая к себе стакан, тем самым давая понять Хозяину, что готов его слушать. – Чаек только у вас жидковат, гражданин начальник, – отхлебнув, заявил Скрудж.

– Ну, – развел руками подполковник, – чифиря не держим.

Он тоже глотнул чаю и продолжил:

– Есть у нас одна проблемка, Евгений Николаевич…

– У вас?

– Нет, дорогой мой, у нас! Слишком много покойников появилось в последнее время у нас в лагере. Аж восемнадцать человек за последние три месяца! Твои, кстати, кореша. Что тебе известно об этих убийствах?

– Каких убийствах, начальник? – поперхнулся чаем Скрудж. – Так они все сами… Я у лепилы лагерного узнавал… Кто отравился, у кого мотор отказал, кого от болезни завернуло…

– А тебе не показалось странным, – беспардонно перебил авторитета Хозяин, – чего это только твои кореша в последнее время мрут как мухи?

– Ну, есть немного, – признался Скрудж, – я для этого и базары с лепилой разводил на этот счет…

– Мочит их кто-то, и к «петухам» подкидывает, – мрачно заявил Алексеев.

– Как? Чем?

– Не знаю, – мотнул головой Хозяин. – Если б знал, чего я бы тебя звал-то?

– Постой, не гони, – попросил Скрудж, отодвигая в сторону пустой стакан. – Я вот чего не догоняю, если кто-то моих корешей мочит, чего меня-то не трогает?

– Может, тебя он на десерт оставил. А вообще странно все это…

– Постой! О странностях… – мучительно вспоминал Скирдаченко. – Было что-то такое… Зимой было… Я тогда с крытой по этапу только пришел. Мажор откидывался, и меня в лагерь смотрящим определили. Так вот, здесь по прибытии сходку собрали. Перетереть кой-чего, заморочки старые порешать… Так вот перед сходкой Мажор маляву с воли получил… От Министра… Знаешь такого?

– Да уж, приходилось встречаться, – ответил Хозяин. – Петр Семенович Мистерчук, серьезнейший человек. Большими капиталами ворочает. Что в маляве говорилось?

– Да я, в общем-то, сильно и не вникал, – признался Скрудж. – Заморочек и без этого хватало. С людьми определиться, мне ж с ними не один год чалиться… Так вот, в той маляве от Министра непонятка была… Он просил ему весточку кинуть, если вдруг в лагере чего необычное случится… Либо человечек объявится странный… И ведь объявился! – хлопнул себя ладонью по лбу Скирдаченко.

– Какой человечек? – не понял подполковник.

– Странный, – пояснил Скрудж. – Точно, все как Министр нарисовал! Это Шваб, он со мной по этапу пришел.