Об Екатерине Медичи - Оноре де Бальзак

Несмотря на то что был уже поздний час, г-н де Сипьер, наставник герцога Орлеанского, назначенный теперь губернатором города, сидел в углу возле камина вместе с обоими Гонди. Кардинал Турнонский, видя, что кардинал Лотарингский, бывший нисколько не выше его по сану, начинает смотреть на него сверху вниз, в эту критическую минуту перешел на сторону Екатерины. Он о чем-то разговаривал с обоими Гонди. Маршалы Вьельвиль и Сент-Андре, а также хранитель печати, который возглавлял Штаты, вполголоса обсуждали опасности, которые отныне грозили Гизам.

Гофмаршал прошел из одного конца залы в другой, быстро окинув взглядом всех присутствующих. Заметив среди них герцога Орлеанского, он поздоровался с ним.

– Монсеньор, – сказал он, – вот где вы можете научиться распознавать людей; вся наша католическая знать собралась сейчас у принца-еретика, считая, что Генеральные штаты назначат регентом потомка того самого предателя, который столько времени держал в заключении вашего знаменитого деда!

После этих слов, которые были рассчитаны на то, чтобы глубоко задеть принца, он прошел в покои, где, погруженный в тяжелую дремоту, лежал молодой король. В обычное время герцог Гиз умел придавать приятное выражение своему страшному, обезображенному шрамом лицу, но в эту минуту, видя, как орудие его власти гибнет, он не нашел в себе сил улыбнуться. Кардинал, который был так же храбр в обществе, как его брат в бою, пошел навстречу верховному главнокомандующему.

– Роберте считает, что маленький Пинар продался королеве-матери, – шепнул он ему на ухо, уводя его в зал. – Им воспользовались, чтобы повлиять на членов Генеральных штатов.

– Ну и что же! Какое может иметь для нас значение предательство секретаря, если нас предают все вокруг! – воскликнул герцог. – Весь город за реформатов, и возмущение назревает. Да, эти пройдохи недовольны, – добавил он, называя жителей Орлеана их кличкой. – Если только Паре не спасет короля, поднимется страшное восстание. Очень скоро нам придется осаждать Орлеан, змеиное гнездо гугенотов.

– Я наблюдаю сейчас за этой итальянкой, она замерла и окаменела – она подстерегает смерть сына. Да простит ее господь! Я только думаю, не лучше бы нам было арестовать ее так же, как и короля Наваррского.

– Довольно и того, что мы посадили в тюрьму принца Конде, – сказал герцог.

У дверей здания суда послышался бешеный галоп лошади. Оба Лотарингца подошли к окну, и при свете факелов, постоянно горевших у привратника и в кордегардии, герцог разглядел на шапке у всадника знаменитый лотарингский крест, носить который кардинал обязал всех своих сторонников. Он велел одному из находившихся в передней аркебузиров сказать, чтобы прибывшего впустили, и сам вместе с братом вышел встретить его на лестничную площадку.

– Что же случилось, милый Симёз? – завидев губернатора Жьена, спросил герцог с той особой приветливостью, с которой он всегда относился к людям военным.

– Коннетабль у ворот Питивье; он выехал из Экуана с полутора тысячами всадников и сотней дворян.

– А с ними есть и еще кто-нибудь? Они что, все со своими людьми? – спросил герцог.

– Да, монсеньор, – ответил Симёз, – их всего две тысячи шестьсот человек. Говорят, что Торе следует сзади со своей пехотой. Если коннетаблю придет в голову дожидаться сына, у вас будет время с ним разделаться…

– А больше ты ничего не знаешь? Что заставило их взяться за оружие?

– Анн не привык много говорить и много писать. Поезжайте ему навстречу, брат мой, а я буду его приветствовать здесь отрубленной головой его племянника, – сказал кардинал и отдал приказ послать за Роберте.

– Вьельвиль! – воскликнул герцог, обращаясь к маршалу, который шел к нему. – Коннетабль стал настолько дерзок, что явился к нам вооруженным. Можете вы отвечать за порядок в городе, если я сейчас двинусь ему навстречу?

– Стоит вам только уехать, как горожане возьмутся за оружие. И кто знает, чем окончится схватка конницы с горожанами здесь, в этих узеньких улочках? – ответил маршал.

– Монсеньор, – сказал Роберте, быстро взбегая наверх по лестнице, – канцлер внизу у дверей и хочет войти. Впускать его или нет?

– Впустите, – ответил кардинал Лотарингский. – Оставлять коннетабля с канцлером было бы слишком опасно. Надо их разъединить. Королева-мать ловко нас одурачила, избрав на эту должность Лопиталя.

Роберте кивнул головой капитану, который дожидался ответа внизу, и быстро обернулся, чтобы выслушать распоряжение кардинала.

– Монсеньор, – сказал он, сделав над собою еще одно усилие, – я беру на себя смелость думать, что всякий приговор должен быть утвержден королем на его Совете. Если только вы позволите себе нарушить закон в отношении принца крови, с законом перестанут считаться и тогда, когда речь зайдет о кардинале или о герцоге Гизе.

– Пинар тебя смутил, Роберте, – сурово сказал кардинал. – Разве ты не знаешь, что король подписал приговор в тот самый день, когда он был вынесен, и для того, чтобы мы привели его в исполнение.

– Что же, пускай, выполняя ваше поручение, которое, кстати сказать, надлежит выполнить городскому прево, я поплачусь головой, меня это не страшит, монсеньор. Я согласен.

Герцог с безразличным видом слушал весь этот спор. Потом он взял брата под руку и увел его в дальний угол зала.

– Разумеется, – сказал он, – наследники Карла Великого имеют право на корону, которую отнял у их дома Гюг Капет[113]. Только в силах ли они это сделать? Груша еще не поспела. Племянник наш умирает, а весь двор сейчас у Наваррского короля.

– У короля не хватило духу, не то беарнца просто бы закололи, – ответил кардинал, – и тогда нам легко было бы разделаться со всеми его детьми.

– Место мы выбрали неудачное, – сказал герцог. – Штаты будут поддерживать мятежников. Лопиталь, за которого мы так стояли, в то время как королева Екатерина его отвергала, стал нашим противником, а нам надо, чтобы закон был за нас. У королевы-матери слишком много сейчас сторонников, чтобы можно было ее сослать… Да к тому же остаются еще три принца!

– Она уже больше не мать, она прежде всего королева, – сказал кардинал. – Поэтому, мне думается, именно сейчас надо кончать с ней. Решимость и еще раз решимость! Вот мой девиз.

После этого кардинал вошел в покои короля. Его брат последовал за ним. Кардинал направился прямо к Екатерине.

– Вам передали содержание бумаг Ла Саня, секретаря принца Конде: вы знаете, что Бурбоны хотят лишить ваших сыновей престола? – спросил он.

– Я все это знаю, – ответила итальянка.

– Тогда прикажите арестовать Наваррского короля.

– Для этого есть верховный главнокомандующий королевства, – сказала Екатерина.

В эту минуту у Франциска II возобновились жестокие боли в ухе, и он начал жалобно стонать. Врач, который в это время грелся у камина, пошел осмотреть