Нет места лучше дома - Мэри Хиггинс Кларк

Он едва не закончил диктовать сообщение, когда ему в голову пришла одна мысль:

— Между прочим, я даю уроки верховой езды новой даме. Ее зовут Силия Нолан, та, которая живет в твоем бывшем доме. Она интересовалась всеми подробностями несчастного случая с Уиллом Бартоном. Я подумал, что тебя, наверное, это интересует.

39

Весь вечер понедельника у меня внутри шла борьба, стоит ли говорить Алексу, что я хочу нанять адвоката по уголовным делам, но каждый раз слова застревали в горле. Приятные выходные в Спринг-Лейке несколько снизили напряженность между мной и Алексом, а я была настолько напугана, что мне хотелось продлить хорошее ощущение хотя бы ненадолго.

По пути домой после урока верховой езды мне было необходимо купить продукты. Кэтлин, моя приемная мать, была такой стряпухой, что может приготовить вкуснятину из чего угодно, что найдет в холодильнике. Я не могу с ней конкурировать, но получаю удовольствие, когда готовлю; кроме этого, процесс приготовления пищи меня успокаивает.

Джек и его няня Сью замечательно провели время вместе, пока я отсутствовала. Она покатала его на пони, совершив длительную прогулку с Джеком, и он с воодушевлением рассказал мне о детях, которых он встретил на соседней улице, один из которых учился в одном с ним классе.

— Билли, который не плачет, — сказал Джек. — И помнишь, мам, ты должна позвонить его маме, чтобы сказать, что я смогу прийти к ним завтра после школы играть с Билли.

Джек помог мне смешать муку, масло и молоко для печенья, подсушить лук-порей, сделать горчичный соус для лосося, и самостоятельно положил спаржу в кастрюлю для варки яиц-пашот.

Когда Алекс вернулся домой в половине седьмого, мы все вместе сидели в гостиной. Алекс и я выпили по бокалу вина, а Джек — стакан сладкого напитка. Затем мы ужинали в столовой, и это была наша первая трапеза там.

Алекс рассказал мне о своей старой клиентке, которая наконец-то внесла изменения в свое завещание.

— На сей раз внучатая племянница получает дом в Хэмптоне, что приведет к третьей мировой войне в их семье, — сказал он. — Я на самом деле считаю, что это перезрелое дитя получает удовольствие от глумления над родственниками. Но если она не возражает против повышения оплаты моих услуг, то я буду всегда рад помочь в ее игре.

Алекс переоделся в футболку и летние хлопчатобумажные брюки. Как обычно, я поймала себя на мысли о том, что он на редкость красивый парень. Мне нравится форма его рук и длинные, чувствительные пальцы. Если бы меня попросили сделать набросок рук хирурга, то я бы нарисовала его руки. При этом я знаю, насколько они сильные. Если он находится на кухне, когда я изо всех сил пытаюсь открыть флягу, все, что я должна сделать, это передать флягу ему. От одного легкого усилия его руки крышка начинает поворачиваться.

Это был приятный ужин, нормальный семейный ужин. После того, как Алекс сказал, что завтра после обеда ему нужно поехать в Чикаго, чтобы снять показания по делу, над которым он сейчас работает, и что он останется там по крайней мере на один-два дня, я почти почувствовала облегчение. Если в это время снова раздадутся те ужасные звонки, он их не услышит. Я хотела позвонить доктору Морану, лечившему меня в юном возрасте. Он сейчас на пенсии, но у меня есть его номер телефона. Мне нужен был его совет. Последний раз я разговаривала с ним, когда решила выйти замуж за Алекса. Он предупредил меня, что я сильно рискую, не рассказывая ему правду о моем прошлом.

— Ларри не имел никакого права требовать этого от тебя, Силия, — сказал он тогда.

Сейчас, если я позвоню доктору Морану и не застану его, я не буду волноваться о том, чтобы оставить ему сообщение с просьбой перезвонить мне. Я также могла посоветоваться с ним о том, как объяснить Алексу, что, по моим ощущениям, мне нужен адвокат.

Все это я обдумывала, когда готовила Джека ко сну. Я прочла ему рассказ, а затем ушла и оставила его, чтобы он сам прочел другой рассказ, пока не наступит время выключать свет.

Комната, которая когда-то была моей, а теперь принадлежит Джеку, по крайней мере сейчас, большая, но в действительности имеется только одно место для кровати — длинная стена между окнами. Когда грузчики пришли, чтобы поставить там кровать, я попросила, чтобы они попробовали поставить ее у противоположной стены, но туда она не вошла.

Когда я была ребенком, моя мебель была белая, отлично подходящая для комнаты маленькой девочки, с бело-голубым постельным бельем и такими же шторами на окнах. Мебель Джека больше подходит мальчику, кленовая и основательная. На его постели лоскутное одеяло, которое я сшила, пока была беременна им. Цвета яркие — красный с желтым и зеленый с синим. Когда я укутываю его в одеяло, когда он засыпает, я вспоминаю, с какой радостью я шила его, — тогда я действительно думала, что смогу прожить жизнь, как Силия Келлог Фостер.

Прежде чем спуститься вниз, я задержалась в дверях, оглянулась на комнату, вспоминая себя в этом же возрасте, в этой комнате: читающая книгу, уверенная и счастливая, не подозревающая о том, что мне уготовано в будущем.

Что Джеку уготовано в будущем? Хотела бы я знать! Попробую-ка я себя представить в его нежном возрасте, думая о том, что через несколько лет я стану орудием, пусть случайным, смерти мамочки? Это был несчастный случай, но все же я убила ее, и я знаю, что означает ощутить минуту, в которую жизнь заканчивается. Глаза матери остановились. Тело обмякло. Она глотала воздух, издавая слабые булькающие звуки. Пистолет у меня в руках продолжал стрелять, Тэд подползал ко мне, мама соскользнула на ковер, ее рука легла на мою ногу.

Это были сумасшедшие темные мысли. Но когда я начала спускаться по лестнице, меня заполнило чувство, что Джек нуждается в защите. Он любит отвечать на звонки. Он бежит к телефону, как только телефон зазвонит. Думаю, что его смутный внутренний голос говорил ему что-то о Малютке Лиз. В истории с пони ему сказали, что Лиз была плохой девочкой. Я знаю, что