Чекисты - Сборник

„Для того чтобы я выбрался отсюда, из Синцзяна, нужно добиться того, чтобы мое имя совершенно не упоминалось в причастности к отряду. Лучше наоборот, распускать слухи о моем отказе вступать в дальневосточные организации, о моей перемене фронта… Иначе не усыпить бдительной слежки за мной. Верь в меня, и, что бы ты ни услышал, знай про себя, я делаю все, что только можно, для общего блага…“

— Каков Анненков! — усмехнулся Менжинский.

— Анненков не может быть другим. Он пьянеет при виде крови. С ним нужно кончать. Любыми средства мивытащить в Советский Союз и судить, — заключил Трилиссер.

— А как вытащить?! Что вы предлагаете? — спросил Менжинский.

— У меня есть один вариант, но об этом давайте думать вместе. Ланьчжоу — район Китая, который контролируется 1-й Народной армией. Анненков понимает, что просто так выбраться из этого района и перейти на сторону враждебной армии Чжан Цзолина ему не удастся. Поэтому ему понадобились слухи о том, что он раскаялся. Формирование отряда, на которое согласился Анненков, в помощь Чжан Цзолину, затрагивает интересы маршала Фэн Юйсяна, командующего Народной армией. Мое предложение состоит в том, чтобы рассказать обо всем маршалу Фэн Юйсяну и просить оказать содействие в задержании Анненкова.

— Правильно, — поддержал Артузов и продолжил мысль Трилиссера: — А для того, чтобы захватить Анненкова, мы воспользуемся затеянной им же провокацией: начнем переговоры о якобы готовящемся его прощении. В армии Фэн Юйсяна руководителем группы наших военных советников служит герой гражданской войны Виталий Маркович Примаков. Вы его, Вячеслав Рудольфович, знаете. Его можно попросить договориться обо всем с маршалом.

— А что из себя представляет маршал Фэн Юйсян? — спросил Менжинский. — Можем ли мы полагаться на него?

— Я думаю, что можем, — ответил Артур Христианович. — Насколько мне известно, он происходит из рабочей семьи, отец его — бывший каменщик, затем служил писарем в армии, так как был грамотным. Сам маршал участвовал в Боксерском восстании, после разгрома был приговорен к пожизненному заключению. Освобожден в 1911 году революционными силами. Был командиром полка, комбригом, губернатором провинции.

— Ну что ж, действуйте.

Так была разработана операция по поимке Анненкова. По приказу маршала Фэн Юйсяна Анненков, ничего не подозревая, отправился в город Калган, где был выдан Советскому правительству компетентными китайскими властями. Вскоре состоялся суд.

В те же годы стараниями Трилиссера и сотрудников его отдела были выведены на советскую территорию матерые враги Советской власти: Иванов-Ривов, Краковецкий, Яковлев. Все они были преданы суду за совершенные злодеяния.

Вскоре после возвращения из Финляндии Трилиссер получил сообщение о том, что разыскиваемый ОГПУ бывший белый офицер Петр Соколов проживает в Гельсингфорсе, часто выезжает в Терпоки, а оттуда — в Ленинград. Соколов связан с английской разведкой, у него Дома время от времени бывает известный профессиональный разведчик Койс.

Это сообщение насторожило Трилиссера. Память сработала мгновенно: „Газета „Известия“ в июле 1921 года… Из доклада ВЧК о заговорах против Советской власти… Петроградский заговор… Во главе Таганцев профессор-географ… Как его имя? Сейчас это неважно. Упоминался некий Соколов… Нужно поддать материалы!“

Работник отдела спустя час докладывал:

„…Раскрытая организация через своих ответственных курьеров находилась в постоянных сношениях с финской контрразведкой, с американской, английской и французской разведывательными организациями в Финляндии. Многие члены организации состояли также на службе контрразведок: финской (Орловский, Паськов), английской (Вилькен, Соколов…)“.

Трилиссер задумался: „Контрразведка, разведка — тесная связь. Все сходится… Можно докладывать Дзержинскому“.

…Феликс Эдмундович на этот раз был чем-то расстроен. Одобрив информацию и предложения Михаила Абрамовича, он спросил, известно ли Трилиссеру постановление Политбюро ЦК ВКП (б), обязывающее его, Дзержинского, работать только четыре дня в неделю в связи с плохим состоянием здоровья и присутствовать на заседаниях Совнаркома лишь по особо важным вопросам. Голос Дзержинского звучал глухо, чувствовал он себя плохо.

Михаил Абрамович ответил, что он об этом знает, сожалеет, что все-таки загружает Дзержинского такими нерадостными известиями. С горечью добавил:

— Я докладываю вам только самое существенное…

— Да, я это знаю. Сейчас речь идет не о том, — Дзержинский улыбнулся, глаза потеплели. Он стал говорить как бы доверительнее. К служебным делам примешивалось нечто личное: — Ко мне поступает все больше и больше важных документов. По всем этим докладам я должен принимать срочные решения, внимательно читать, потом выслушивать устную информацию, обдумывать, вникать в суть дела и давать указания. Кроме того, много важных, неотложных вопросов я должен решать как председатель ВСНХ. — Дзержинский замолчал, посмотрел на реакцию собеседника. Трилиссер слушал молча, не понимая, к чему клонит Феликс Эдмундович. Дзержинский продолжал:

— Я хотел бы, чтобы вы помогали мне. Поставлю вопрос о вашем назначении моим заместителем.

Трилиссер покраснел, его глубоко взволновало предложение Феликса Эдмундовича. Он ожидал всего, чего угодно, только не этого предложения. Вместе с тем он был польщен доверием Дзержинского.

— Благодарю вас, Феликс Эдмундович. Я сделаю все, чтобы снять с вас часть нагрузки.

Вскоре Феликса Эдмундовича не стало.

В траурные дни июля 1926 года М.А. Трилиссер выступил с трибуны Мавзолея и от имени чекистов страны произнес слова клятвы:

— Дорогой наш вождь, друг и товарищ. Огненное знамя, под которым ты жил и боролся, мы удержим на той высоте, на которую ты его поднял своей величайшей преданностью социалистической революции. И мы клянемся, что твои заветы о беспощадной борьбе со всеми еще многочисленными врагами нашего Октября и нашей партии мы выполним и твердой рукой доведем до конца.

Трилиссер и Артузов, как обычно, работали сообща, и спустя год в Ленинграде была разоблачена и предана суду многочисленная резидентура английской разведай, собиравшая сведения о Военно-Морском Флоте, об авиационных заводах и воинских частях. При обысках было изъято много оружия, боеприпасов, военно-топографических карт, иностранной валюты и документов секретного содержания. Перед советским судом предстали 20 участников этой шпионской организации.

Опасность для молодой Советской страны росла с каждым днем и надвигалась с востока. Совсем недавно Советское правительство подписало договор с Китаем. Впервые на протяжении многовековой истории этого государства Китай был признан равноправным и независимым. Руководитель революционно-национального правительства в Кантоне Сун Ятсен это признание принял с благодарностью. А вот мукденская группировка во главе с Чжан Цзолином, имеющая за собой поддержку японских милитаристов, продолжала провокации на КВЖД. Все это делалось под нажимом японской военщины. Трилиссер хорошо знал этот регион.

Михаил Абрамович не раз добрым словом вспоминал Алексея Николаевича Луцкого. И все же нужно было усилить получение своевременной информации оттуда, где скопилось много эмигрантских бандитских формирований.

Михаил Абрамович послал работать в Маньчжурию наиболее опытных чекистов: Рощина, Пудина, доктора Фортунатова, который блестяще владел японским языком. На советскую разведку в Маньчжурии работал теперь и Эрих Такке, который спустя некоторое время после встречи с Трилиссером в Берлине прибыл в СССР и вступил в партию большевиков. Советские разведчики в Маньчжурии перехватывали массу документов. С наиболее важных снимали копии, а подлинники отправляли но назначению… В потоке секретных писем нужно было разбираться, из массы второстепенных сведений отбирать главные, чтобы „пустая“ информация не заслонила такую, на которую необходимо было немедленно реагировать, принимать ответные меры. Поэтому в помощь советским разведчикам в Харбине Михаил Абрамович послал опытных японоведов.

В 1927 году в руки разведчиков попал документ, на котором стояло множество всевозможных печатей, что свидетельствовало о его особой секретности. Печати были осторожно сняты, — чтобы потом поставить их незаметно на прежнее место…

В предисловии указывалось, что премьер-министр Японии генерал Танака обращался к микадо (императору), и последний одобрил содержание доклада. Это был так называемый „Меморандум Танака“, в котором излагались главные цели и задачи японской политики.

„Мы должны страшиться того дня, когда Китай объединится и его промышленность начнет процветать… Для того чтобы завоевать подлинные права в Маньчжурии и Монголии, мы должны использовать эту область как базу и проникнуть в остальной Китай под предлогом нашей торговли. Вооруженные уже обеспеченными правами, мы захватим в свои руки ресурсы всей страны. Имея в своих руках все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы…