Экспедиция в любовь - Елена Лагутина

Она потянула за торчащий угол и с удивлением увидела, что почерк на конверте — не ее. А вот адресовано оно было Мишке. Странно — кто бы это мог писать ему из их экспедиции?

Достав конверт, Маша убедилась, что обратного адреса на нем не было. Не колеблясь она вытащила небольшой листок в клеточку и принялась читать. Времени у нее это заняло немного — в письме было всего несколько строчек. Смысл его сводился к тому, что жена адресата, то есть она сама, вовсю крутит роман с посторонним мужчиной и вообще в скором времени собирается за него замуж.

Что самое интересное, дата на конверте была более ранняя, чем ночное приключение с Вадимом. Стало быть, писавший не знал истинного положения вещей и просто высказывал свои предположения, выдавая их за действительность. По меньшей мере непорядочно, не говоря уж о том, что приличные люди имеют привычку письма свои подписывать.

От прочитанного Маша остолбенела. На минуту даже происшествие с документами отошло на второй план. Не слишком ли много событий для одного дня?

Когда до нее наконец дошел смысл того, что она только что прочла, Маша задала себе естественный вопрос: кто же мог написать все это? Что-то знакомое мерещилось ей и в почерке, и в самом листке. Присев в кресло, она смотрела на листок, как будто ждала от него подсказки. Потом до нее дошло: раз письмо прислано из экспедиции, значит, нужно, чтобы у нее возникли какие-то ассоциации с обстановкой лагеря, с людьми, которые в нем жили.

И почти сразу же ее озарило. Это же был листок из обычной полевой книжки — такие ведут все геологи и студенты, записывая в них все данные по текущим маршрутам. Узнать его было несложно по небольшому формату и более мелким, чем обычно, клеточкам. А узнав листок, Маша тут же вспомнила и почерк. Не раз этим летом во время камеральных работ, проверяя полевые книжки студентов, она видела записи, сделанные этим мелким, остреньким, аккуратным почерком, так похожим на ту, которая выводила эти ровненькие строчки. Но зачем же Леночке это понадобилось?!

Маша вложила листок в конверт и, брезгливо держа его двумя пальцами, отнесла на кухню, положила в огромную пепельницу и подожгла. Наверное, не следовало бы этого делать, нужно было просто положить его на место, но она не смогла пересилить свои эмоции.

Бумага сначала горела неохотно, а потом занялась разом, выбросив вверх легкое голубоватое пламя и медленно сворачиваясь, как будто корчась. Когда от письма осталась только трубочка легкого пепла, Маша вытряхнула ее в унитаз и несколько раз подряд вымыла руки, тщательно их намыливая.

Закончив уборку, Маша вновь опустилась в кресло, вспоминая сегодняшнее кошмарное утро. Как же теперь быть? Хотя, собственно, о чем тут думать? Ни в каком конкурсе она участвовать не сможет, это ясно.

Обидно до ужаса, но не это самое страшное. Главное — то, что пропал ее трехлетний труд, ведь тот, кто стер файлы, уничтожил все, что было создано ею за это время. Господи, какой ужас! Может, вообще бросить к черту эту науку, податься еще куда-нибудь? Например, переводами заняться или репетиторством, язык она знает намного лучше, чем многие выпускники филфака.

Звук поворачивающегося в замке ключа прервал ее мысли. Оказалось, что Маша не заметила, как прошел весь день. С работы вернулся Михаил. Он с удивленным видом заглянул в комнату, однако тон его был все таким же равнодушным:

— Ты уже дома? Так рано?

Но, увидев лицо жены, он моментально подбежал к ней, присел на корточки рядом с ее креслом и встревоженно спросил:

— Машенька, что с тобой? Что случилось?

Вот тут-то Маша не выдержала и, уткнувшись ему в плечо, громко, навзрыд разревелась, так, как иногда плакала, громко всхлипывая и хлюпая носом, их обиженная чем-нибудь дочка.

Наконец, наревевшись, умывшись и успокоившись, она принялась рассказывать Мишке о том, что случилось сегодня утром в институте. Он сидел на ковре рядом с ее креслом и держал ее холодные руки в своих огромных теплых ладонях, и от этого Маше начало казаться, что все не так уж плохо. Так она и сказала мужу:

— Мишка, ну, в конце концов, наверное, не такая уж это и большая трагедия. Ты вот сейчас рядом, и мне как-то легче становится. Только вот, конечно, жалко… Все-таки столько лет работала…

Лицо Мишки помрачнело. Подумав, он спросил:

— Маша, а у тебя самой есть какие-то предположения — кто мог это сделать?

— Понятия не имею, — пожала плечами Маша. — Ну кому это может быть нужно?

— Тому, кому это выгодно. Скажи-ка, ты не в курсе, случайно, кто у нас еще над похожей темой работает? Есть тут у меня одна мыслишка…

— Какая?

— Потом скажу. Глупость, наверное. Так кто работает в этой теме?

Маша добросовестно постаралась припомнить все, что знала, и назвала Мишке несколько имен, среди которых было и имя Вадима Шувалова.

— Шувалов, говоришь? — задумчиво произнес Михаил. — И что, насколько всерьез он этим занимается? Каковы, так сказать, успехи?

— Миш, ну я не знаю. Он был у нас в поле этим летом, но как-то о своей работе не распространялся.

— Не распространялся, говоришь? — произнес Миша еще более задумчиво. — Ну что ж. Ты побудь дома часок, мне тут по одному делу срочно сходить нужно.

— Мишка, ты куда собрался? Ты что выдумал? — воспротивилась Маша, однако муж слушать ее не стал. Нацепил куртку и, пригнув по привычке голову, вышел из квартиры.

Маша вновь осталась дома одна. Сжавшись в комок в глубине кресла, она сидела, не включая света, и почему-то боялась даже пошевелиться. Ей было очень страшно, и она сама не могла понять причину этого страха. В ее мозгу проносился какой-то невероятный калейдоскоп обрывочных мыслей, ни одну из которых она не могла остановить. Она не знала, сколько времени прошло после ухода Мишки, и с облегчением услышала, как открылась входная дверь. В коридоре раздался какой-то странный грохот и чей-то невнятный голос.

Странно, с кем мог прийти Михаил? Да вообще он ли это? В таком состоянии, как сейчас, Маше мерещились всяческие ужасы. Вдруг это кто-то открыл дверь Мишкиными ключами?!

Трусливой она никогда не была и теперь, собрав все мужество, вскочила с кресла и ринулась навстречу неведомой опасности.

В прихожей тем временем зажегся свет, и Маша с изумлением увидела собственного мужа, который держал за шиворот Вадима Шувалова. Она замерла на пороге комнаты, а Мишка, возвышаясь на целую голову над довольно рослым Вадимом, нежным голосом уговаривал его:

— Ну иди, иди! Что ж ты боишься, дурашка? Бить я тебя не собираюсь. Пока.

Вид у Вадима был довольно растерзанный — волосы взлохмачены, куртка расстегнута, безумные глаза бегают по сторонам. Увидев Машу, он дернулся, как будто собирался спрятаться за Мишкину широкую спину, но тот не дал своей жертве такой возможности и втолкнул его в кухню.