Каратист: путь воина. Том 3 (СИ) - Тыналин Алим

Я быстро пошел из дворика. Выбрался на улицу. Пошел по обочине. Взглядом искал такси. Что-то никого не видно.

Одновременно лихорадочно думал. Как быть дальше? Можно ли идти в гостиницу? Что, если меня тоже будут искать? Что, если Халдеев расколется?

Так, наверное здесь ловить такси не стоит. Лучше подальше. Или вообще добраться на метро.

Правда, как только это сделать? Я совсем не разбираюсь в иероглифах. Но лучше действительно двигаться на метро. Или на автобусе.

Я прошел еще вперед. Примерно направление я запомнил. Надо ехать в ту сторону. Впереди я увидел остановку. Сейчас уже темно. Но не так поздно. Может, автобусы еще ездят?

Тут как раз подъехал автобус. Небольшой такой. Компактный. Я залез внутрь. Уселся сзади.

Народу немного. Сидят впереди. Человек трое. Смотрят в заиндевевшие окна.

Я включил дыхание мисоги. Чтобы успокоиться. Выпрямил спину. Поднял голову. Взгляд вперед. Зрение расфокусировал. Дышал медленно. Сначала грудью.

Потом закрыл глаза. Постарался почувствовать окружающее пространство. Сразу одновременно. Через минуту перешел на дыхание низом живота. Тело неподвижное. Словно застывшее.

Отстранился от всех проблем. Существует только настоящий миг. Ни прошлого, ни будущего. Только здесь и сейчас.

Забыл про заботы. Про страхи и тревоги.

Автобус ощутимо качнулся. Подъехал к остановке. Я открыл глаза.

Огляделся. Окружающее пространство как будто изменилось. Еле уловимо.

Самое главное, я взял себя в руки. Наклонился к стеклу. Протер. Поглядел на улицы. Освещенные и незнакомые.

Я находился один в центре огромного чужого города. Возможно, меня уже объявили в розыск. Но чувствовал я себя превосходно.

Сидел, смотрел, как за окном мелькают улицы. Пассажиры выходили и заходили в автобус.

Наконец, здание сбоку показалось знакомым. Я тут же вылез на остановке. Осмотрелся. Совершенно незнакомый район.

Перешел на другую улицу. Дождался автобуса. И поехал по улице вправо. Совсем наугад.

Так я мотался еще полтора часа. Пока, наконец, не узнал район Икэбукуро. В котором находилось додзе Оямы.

Оттуда быстро добежал до гостиницы. Потом тут же обратно в сквер. Вытащил конверт из куртки.

Подошел к клену. Завернул в цветной пакет. Спрятал в небольшой расселине в стволе. Похожей на дупло. Потом бегом вернулся в гостиницу.

Парни сидели в номере. Никакого Свечникова. Ярко горел свет. Тепло и уютно. Тихо трещал телевизор. Опять японские фильмы.

— Ты куда подевался? — спросил Смелов. Вышел ко мне в коридор. — Мы тебя потеряли. В парке тренировался, что ли?

Бурный все также лежал на кровати. Если надо, он мог валяться так целый день. Сейчас он повернул голову. Посмотрел на меня.

Я кивнул.

— Ага. Тренировался. Медитировал. Очень полезно провел время. Информативно.

Смелов похлопал себя по животу.

— Пошли поужинаем. Потом что делать будем? Завтра какая программа? Здесь сидеть? Или пойдем дальше гулять?

Я пожал плечами.

— Посмотрим. Война план покажет.

Мы сходили поужинать. Потом улеглись спать. Я чертовски устал за сегодняшний день. Бурный день. Заснул мгновенно.

Наутро сбегал в парк на тренировку. Проверил конверт. Все на месте.

Свечников так и не появился. Мы съездили в общество «Советско-японской дружбы». Поучаствовали в банкете.

Кстати, на входе нас обыскали. Сказали, что требования безопасности. В здание нельзя входить с оружием.

Когда вернулись, я заметил, что мой саквояж чуть отодвинут от стены. Больше, чем раньше.

Ну, понятно. Обыскали. Хорошо, что я спрятал конверт.

Остаток дня опять провели в номере. Я сбегал на тренировку. В парк. Проверил, все в порядке.

А еще ломал голову. Как бы пронести его в самолет?

Ничего не придумал. Хотел съездить к Ояме. Попрощаться. Но Такахаси сообщил, что мастер уехал в Осаку по делам.

Не знаю, насколько это правда. Проверить нельзя. Я даже номера телефона не знал.

Проклятый Такахаси не отходил от нас ни не шаг. На просьбы оставить только улыбался. И кланялся.

Все время торчал под дверью. Портье тоже приглядывался. И даже горничные. Когда я пошел на тренировку, Такахаси отправился следом. Вот настырный.

Я провел длительную тренировку. Чтобы показать, что я вчера тоже занимался карате. И еще, чтобы Такахаси замерз. И чтобы стемнело.

Только после этого проверил конверт. Все в порядке. На месте.

Всю ночь я не спал. Думал, как лучше сделать. Перебрал сотни вариантов. Наконец, придумал.

Рейс рано утром. Мы поднялись пораньше. Я снова побежал в парк. Еще затемно.

— Ермолов-сан, вы так усердно тренируетесь, — улыбнулся Такахаси. Он так всю ночь и провел на этаже. Стоял неподалеку, возле лестницы. Дремал стоя. Как лошадь. Когда я вылез из номера, тут же вскинул голову. Подошел. — Теперь понятно, почему вы уже черный пояс. В таком юном возрасте.

Я неприветливо буркнул в ответ. Этот парнишка уже намозолил глаза.

— Да. Я научился этому у О-сэнсея.

Сбегал в парк. Такахаси помчался за мной.

Старался бежать незаметно. Но я спиной чувствовал. Его сверлящий взгляд.

В сквере я опять тренировался подольше. Вышел целый час.

Потом принялся колотить ствол дерева. И незаметно взял конверт. Спрятал во внутреннем кармане. Быстренько вжикнул «молнией».

Вернулся обратно в гостиницу. Сопровождаемый Такахаси по пятам. Неотступно.

Возле киоска остановился. Купил газеты и журналы.

Парни уже собрали вещи. Я свои еще нет. Отправил их завтракать. Сам остался в номере.

Упаковал сумку. У нас, у мужчин, минимум багажа. Только самое необходимое. Быстро управился.

Сам завтракать не пошел. Вскоре вернулись Смелов и Бурный. Мигунов и другие так и не появились.

Приехала машина от «Общества советско-японской дружбы». Такахаси повез нас сначала в посольство. Оформить документы. Потом в аэропорт.

В посольстве я встретил Свечникова. Тот официально поздоровался со мной. За ручку.

Разговаривал также. Холодно и деловито. Посетовал, что мы уезжаем так быстро. Про Мигунова ни слова.

Там еще был помощник посла. Тот вообще молчал. Быстро подписал наши бумаги.

— Всю корреспонденцию берем с собой, — сказал он, просмотрев мои бумаги. — Ничего запрещенного с собой нет?

Я покачал головой.

— Какой там. Откуда?

Из посольства мы поехали в аэропорт.

Такахаси болтал всю дорогу. Как ему было хорошо. В нашем обществе. Какие мы замечательные. И все такое. Мы по большей части помалкивали.

В аэропорту уже началась регистрация. Я надеялся, что Такахаси отстанет, но он прилип, как банный лист. Довел нас до проверки багажа.

Меня сразу же отвели в сторону. В отдельную комнату.

— У нас есть предположения, что у вас запрещенные товары, — сказал пограничник. — Давайте. Осмотрите багаж. И обыщите этого господина.

Я непроизвольно отошел назад. Поднял руку с билетом, паспортом, картой и письмами в руках. Сумку убрал за спину.

— А с чего бы это? Какие такие предположения? Вы с ума сошли, что ли? Я не отдам сумку.

В комнату сразу вошли еще люди. Полицейские. Человек пять. Вдобавок, тут еще двое пограничников. И Такахаси. Тот качал головой:

— Какой ужас, какой ужас. Я даже подумать не мог. Ермолов-сан, лучше выполните сведения.

Я держал сумку. Но у меня почти силой отняли. Только бумаги остались в руках.

Пограничники быстро обыскали меня. Зато сумку распотрошили. В днище один из полицейских обнаружил потайной карман. Чем-то набитый.

— Ну вот, что и требовалось доказать, — торжествующе сказал он. — Что же вы так сопротивлялись? Надо было сразу сказать.

Достал ворох бумаг. В цветном пакетике. Развернул и увидел журналы. Улыбнулся.

Переворошил журналы. Перелистал. Ничего не обнаружил. Осмотрел. Улыбка медленно сползла с лица.

— Что это? «Сладкие крошки»? Эротические комиксы? А где другие документы? Что это значит? Или тут шифр?

Такахаси и еще двое полицейских бросились к журналам. Тщательно осмотрели. Прощупали каждый лист. Ничего не нашли.