КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996) - Евгений Стригин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
14.4.1. Выборы в Государственную Думу в конце 1995 года были последними крупными выборами перед более важным выбором президента РФ. В этом состояло их основное значение. Последняя репетиция перед главным спектаклем, перед премьерой. Именно как к последней репетиции и готовились к думским выборам.
Готовилась все, но по разному. Первый президент страны сделал попытку установить то, что назвали «регулируемой многопартийностью».[625] Затея интересная, когда хочется удержаться у власти. Но если это власть называется демократической, то публично объявлять об этом, по меньшей мере, ошибочно. Однако, умом Россию, как известно, не понять …
Вдохновителями «двухцентризма» называли Георгия Сатарова и Марка Урнова.[626] Что только ум человеческий ни рождает? Даже регулируемую многопартийность. Как выяснилось позже, зачатие оказалось порочным, а роды неудачными. Но это было потом, а пока глупость сразу не все заметили.
Ельцин озвучил новую предвыборную идею: объявил о создании двух избирательных блоков — правого центра (лидер — Черномырдин ) и левого центра (лидер Рыбкин ). Это было что-то новое для демократического режима: глава государства определяет партийную систему страны. Словно говорит: быть таким-то партиям.
«Зюганов очень скептически отозвался о возможностях такого плана».[627] Если бы только Зюганов. «Избранное Ельциным начало предвыборной кампании породило волну ехидства. Слишком уж по-советски, слишком уж по-обкомовски действовал Ельцин, ничтоже сумняшеся публично назначив двух ведущих политиков лидерами придуманных блоков. Как будто поручения дал своим подчинённым. „Если Рыбкин решил создать предвыборное объединение, так пусть он и объявляет, — смеются депутаты. — А так получается просто неприлично…“.
Следующую волну ехидства вызвал факт, что высочайшим повелением Виктор Черномырдин назначается главным либералом, а Рыбкин — главным социал-демократом России. А все остальные зачислены в экстремисты и радикалы разного толка…».[628] Все как у правоверных большевиков-ленинцев, все распределены по классам и прослойкам.
Заметим, что партийная система, аналогичная западной, в России не имеет сколько-нибудь длительной традиции. В начале ХХ века было несколько партий. Затем всех их заменили одной единственной партией, которая назвать партией было никак нельзя. КПСС — не была партией в западном понимании. В конце ХХ века началась ещё одна попытка создать западный образец партийной системы при помощи президентской указивки.
Но партии просто так не создаются. При этом формирование партий создаёт несколько проблем. «Кто платит, тот и заказывает музыку. Проблема финансирования — это первая проблема, с которой сталкивается любой человек, желающий создать партию. Содержание постоянного аппарата, без которого невозможна никакая партийная деятельность, аренда помещений, проведение съездов, «выход» на прессу и телевидение — все это стоит огромных денег.
Фактически постоянно действующий аппарат и разного рода «меценаты» — это и есть те, кто реально определяет политику партии…
Вследствие этого партия сразу же оказывается в зависимости от разного рода коммерческих структур. И от их руководителей. Наш нарождающийся «бизнес», в значительной степени нецивилизованный и криминальный, привносит соответствующие нравы и в политику. Международный характер этого бизнеса делает возможным зависимость наших партийных и политических деятелей не только от российского, но и зарубежного капитала».[629]
Печально читать эти строки. Печально и жалко, что не появились они где-нибудь в 1989 году, когда началась эйфория партстроительства. Впрочем, тогда на них бы просто не обратили внимания (не до того было, партии создавали!). А если бы и обратили, то заклеймили произносившего их как консерватора. Сущность их поняли после того, как вляпались по самые уши в грязь и мерзость этого партстроительства.
А тут ещё власти искусственно стимулировали это самое партстроительство. Может, хотели именно партстроительство, но на самом деле стимулировали всю мерзость, которая вокруг него крутилась.
Выборы в Государственную Думу создали привилегию для партий. Половина депутатов выбиралась по партийным спискам. Но, как и всякая привилегия, она имела обратную сторону. Точнее даже несколько сторон. Одна из них состояла в том, что лидеры партии приводили порой за собой малокомпетентных, хотя и лично преданных им лиц.[630] Мало того, постепенно стала формироваться практика прямой и косвенной продажи мест в партийных списках. Это стало одним из способов получения денег для содержания партии (в лучшем случае) и для собственного кармана партийных «хозяев» (в худшем случае). Впрочем, деление на худший и лучший случаи в данной ситуации относительно.
14.4.2. Одной из двух новых партий президентское окружение сделало партию с непривычным для русского уха названием «Наш дом — Россия» (НДР), но якобы с какой-то патриотической окраской их дома — России.
Общефедеральный список «Нашего дома — Россия» возглавил сам Черномырдин, вторым после него шёл Никита Михалков. Для этого избирательного блока вообще было характерно наличие привлекательных фигур, которые в качестве депутатов явно нужны были только для соблазнения электората. Даже присутствие в списке самого Черномырдина, по большому счёту, было большим обманом наивных людей. Менять должность главы правительства на депутатское кресло он явно не собирался. НДР стала, пожалуй, новатором в деле липовых кандидатов. Пример оказался заразителен, особенно для партий власти.
Однако интересен следующий момент. «Выход премьер-министра на арену публичной политики, естественно, вызвал ажиотажный интерес, так как стало совершенно логичным предположить намерение Черномырдина в обозримом будущем стать кандидатом в президенты».[631]
Напомним, что некоторые начали писать о Черномырдине как сильной политической карте сразу после события в Будённовске[632]: «Чеченский взлёт» премьера, его смелое и одновременно взвешенное поведение во время кризиса с Думой, открытость и постоянное демонстрируемое чувство собственного достоинства за несколько дней сделали из Черномырдина политика мирового класса»,[633] — констатировал либеральный журнал.
Как у нас порой любят хвалить тех, кого надо хвалить. Слов не жалеют, особенно когда хвалиться нечем.
«Миротворческая роль в освобождении заложников укрепила позиции В. Черномырдина как самостоятельной политической фигуры, способной принимать ответственные решения. Характерно, что действия председателя правительства во время буденновской трагедии носили беспрецедентно публичный характер, а это, по мнению ряда наблюдателей, преследовало цель застраховать его от возможных происков силовиков, В. Черномырдин во время пребывания президента в Галифаксе даже позволил себе высказать критику в адрес руководителей „силовых“ ведомств, которые подчинялись непосредственно главе государства. Существует мнение, что отставка „силовиков“ была не только уступкой правительства Думе, но и президента — главе правительства. При этом Б. Ельцин вновь почувствовал уверенность в привычной для себя роли „верховного арбитра“.
«Не вижу в действиях премьера ошибок», — заявил Борис Николаевич по возвращении из Галифакса в отношении ситуации в Будённовске».[634]
Как только прояснилось это обстоятельство, у премьер-министра появились серьёзные соперники в окружении президента. Их устраивал Ельцин, но его преемником далеко не все хотели видеть Черномырдина. Начались подковерные игры. Цель соперников из окружения президента проста — не дать блоку «Наш дом — Россия» выйти в лидеры избирательной гонки. «Властная элита перед выборами 1995 года оказалась очень сильно расколота.
Группа Коржакова люто ненавидела «черномырдинцев». «Опустить клан ЧВС» с помощью успеха Зюганова — это был лишь желанный минимум».[635]
А этому помог даже сам Ельцин, публично намекнувший, что «Наш дом — Россия» — не его партия. Вот как ельцинское высказывание оценил Черномырдин : «…Если бы Борис Николаевич не высказался про „наш дом“, то мы бы не 6-7 процентов набрали, а все 20. Первый удар нанёс Борис Николаевич».[636]
Правда, окружение премьер-министра тоже подливало масло в огонь соперничества, они уже мнили себя окружением будущего президента. Мнили напрасно, но все же мнили и тогда ещё не знали напрасно или в самый раз.
Мало того, Коржаков говорил о том, что люди премьер-министра в его отсутствие пьют за здоровье президента Черномырдина.[637] Грешно сомневаться, что главный президентский охранник не доложил это своему шефу.
