Готорн (ЛП) - Гудман Кэрол

Но я не хотела отступать. Я была согласна падать вместе с ним. Я была не против темноты с ним — не темноты во мне или темноты в нём — пока мы были вместе. Только когда мы вместе ворвались в бездну, я вспомнила, что у меня есть крылья — огненные крылья, чтобы осветить темноту. Мы осветили темноту вместе, искры взметали в ночь, словно все костры Парижа взорвались в воздухе, колокола в моей голове зазвучали столь безумно, будто зазвонили все колокола Парижа.

Позже лёжа под шёлковыми и кашемировыми покрывалами, глядя на ночное небо, Рэйвен спросил меня о моих мыслях.

— Прошлой осенью Хелен кое о чём спросила меня, — ответила я. — Она спросила, хотела бы я иметь заклятие, останавливающее время. Я думала, что прямо сейчас я бы хотела его знать, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

Рэйвен притянул меня ближе — хотя мы и так уже были довольно близки — к своей обнажённой груди и прижался губами к моему лбу.

— Если бы я мог выбрать одну ночь, пребывать в которой мог бы вечно, я бы выбрал эту ночь, — пробормотал он, его дыхание щекотало моё ухо. — Но не забудь, что однажды я уже остановил время, и это было… холодно. По словам физиков Сорбонны, поток времени и трение, вызываемое нашим перемещением сквозь него, сохраняет нас в тепле… и поддерживает в нас жизнь.

Он поцеловал меня, демонстрируя законы физики, и я поняла, что не могу с ним спорить. И всё же, когда я вновь посмотрела на небо и увидела, что оно сменило цвет с тёмно-фиолетового на лавандовый, окаймлённый розовым заревом восхода, я почувствовала, как моё сердце опустилось. Мы оделись и молчаливо полетели над Латинским кварталом, где уборщики убирали последствия столпотворения прошлой ночи, а пекари направлялись на работу, чтобы выпечь свежий хлеб. Война, может, и приближалась, но парижане всё также будут выходить на улицу за багетами и круассанами и своим утренним кофе с молоком.

Пересекая Сену, я заметила плывущие вниз по течению тёмные силуэты. Шелки плыли к морю. А когда мы пролетали над Нотр-Дам де Пари, одна из горгулий подмигнула нам — а может, это была игра восходящего солнца.

Мы приземлились на крыше отеля «Ле Меурис», чтобы попрощаться.

— Ненавижу оставлять тебя здесь, — сердито произнёс Рэйвен.

— Я знаю, — я убрала непослушные волосы с его лица. В лучах восходящего солнца он выглядел так, словно его окружало пламя. — Но я не могу оставить Хелен наедине с ним. И мы все собираемся поехать в одно место. Я буду знать, что ты близко, и как только мы победим ван Друда…

Рэйвен притянул меня к себе.

— Мы будем вместе. Мы вернёмся в Париж…

— И будем жить на крыше, на мансарде, питаясь хлебом и сыром…

— И друг другом, — закончил он, страстно целуя меня.

Боясь, что если я не уйду сейчас, то уже не уйду никогда, я вырвалась и бросилась с крыши. Я оглянулась и увидела его, стоящего на крыше, его крылья были окаймлёнными сиянием восходящего солнца. Он был похож на одну из статуй, вставшую на охрану города. Затем я нырнула на балкон четвёртого этажа, в наш номер.

Хелен стояла у окна, полностью одетая, заламывая руки.

— Хвала колоколам, я думала, ты никогда не вернёшься. Где ты была?

— Я встречалась с нашими друзьями, — сказала я. — Лиллиан и Ви, Долорес и Гасом, Рэйвеном и Марлином…

— Ты видела Марлина? — спросила она, нервно теребя вуаль. — С ним всё в порядке?

— Да, с ним всё в порядке. Беспокоится о тебе…

— А Натан? Натан был там?

— Нет, — вынуждена была признаться я. — Никто не знает, где он. Но картина не совсем мрачная… — я начала рассказывать ей о наших планах, но она подняла руку, останавливая меня.

— Не говори мне. Я не могу гарантировать, что не скажу ван Друду, если он спросит.

— Он заметил, что меня не было?

— Слава Колоколам, нет. Его не было всю ночь. Я очень переживала, что он вернётся раньше тебя. Ты и правда всю ночь составляла план с мисс Кори и мисс Шарп?

Я отвернулась, чтобы скрыть румянец, заливавший моё лицо, но даже с этой проклятой вуалью, закрывавшей её лицо, она была слишком проницательна, чтобы не заметить мой виноватый вид.

— Ты была с Рэйвеном, да? — требовательно спросила она.

— Ну и что с того? — ответила я, вздёрнув подбородок и вызывающе встретив её взгляд сквозь сетку вуали. — Ты провела несколько ночей на «Лузитании» наедине с Марлином и даже не любишь его. Я люблю Рэйвена и не знаю, когда увижу его снова…

Моя дерзкая речь закончилась жалобным всхлипом. Потрясённое выражение лица Хелен сменилось жалостью. Она раскрыла объятия и позволила мне упасть в них. Пока я заливала слезами её блузку, она гладила меня по спине и бормотала успокаивающую ложь.

— Ну, ну, конечно, ты его ещё увидишь. Скоро всё закончится, и ты будешь вольна уйти, а Рэйвен будет ждать тебя. По крайней мере, кто-то будет тебя ждать.

Я подняла голову и вытерла глаза.

— Хелен, в тебя влюблены двое мужчин. Марлин спас тебе жизнь на вокзале Виктория. Он охранял тебя, как только мы приехали в Париж. И, наверное, ты что-то чувствуешь к нему после всех тех ночей на «Лузитании».

— Ах, это, — сказала Хелен, выглядя смущённой, — это было не то, о чем видимо ты подумала. Марлин хотел позаниматься французским. Он планирует поступить в Сорбонну, когда всё это закончится.

Я уставилась на неё.

— Но ты позволила мне думать?..

— Неужели? Наверное, я хотела тебя шокировать. Ты всегда летаешь и ищешь приключений. Я хотела быть смелой для разнообразия.

— Так ты и Марлин?..

— Нет, — её глаза распахнулись. — А ты и Рэйвен?..

— Да, — сказала я, снова краснея и стараясь не улыбаться при воспоминании о его поцелуях, его прикосновениях…

— Ну, полагаю, во время войны всё по-другому. Я подозреваю, что после этого между мужчинами и женщинами всё будет по-другому. И тебе не нужно рассказывать мне, как это было, я и так всё вижу. Ты выглядишь по-другому, — она окинула меня оценивающим взглядом, слегка откинув вуаль, чтобы рассмотреть моё лицо. — Ты выглядишь старше, но и лучше, как будто тебя омыло дождём, — её взгляд остановился на моём запястье. Она схватила мою руку и ахнула: — Теневая сеть! Она исчезла!

Я опустила взгляд на своё запястье и увидела, что Хелен права. Там, где была сеть, виднелись крошечные ожоги. Я вспомнила момент, когда мы с Рэйвеном соединились… как я чувствовала себя, словно в огне.

— Думаю, она сгорела, когда мы… когда я…

— Хочешь сказать, так от неё можно избавиться?

— Ну, — сказала я, моё лицо вспыхнуло, — думаю, что всё дело в чувстве, как будто тьма больше не могла коснуться меня, не потому, что в мире нет тьмы, но… Я ощутила, что могу видеть тьму в себе и в нём, но это больше не имело значения, потому что между нами было что-то большее — свет, который сжигал всё остальное. По крайней мере… — я закончила со смущённой улыбкой. — Думаю, именно тогда это и произошло.

— Ох, — сказала Хелен, её голубые глаза были широко раскрыты, как фарфоровые блюдца. — Ох! — она подняла руку, чтобы поправить вуаль и очень маленький кусочек теневой сети упал.

— Хелен! Твоя вуаль… она разваливается.

Она уставилась на клочок сети в своей руке.

— Наверное, причиной этому стал первый по-настоящему честный разговор за несколько месяцев с тех пор, как мы провалились в ту дыру в Волшебной Стране.

— Думаю, да, — согласилась я, потянувшись к её руке.

Но прежде чем мои пальцы коснулись её, дверь с грохотом распахнулась, и вошёл ван Друд. Голова его была непокрыта, седые волосы растрёпаны, плащ откинут с плеч. Он казался ещё больше, чем раньше, словно ночные блуждания в толпе раздули его. Кожа на его лице была красной и натянутой, словно он всю ночь распевал у костра. Его губы были алыми, как будто он пил красное вино, или жадно глотал кровь.

— Ах, мои две маленькие горлицы, — сказал он, — всё ещё в безопасности в гнезде. А я боялся, что одна из вас может бежать.

Он посмотрел на меня так, что мне показалось, будто он точно знает, где я была. Я до ужаса перепугалась, что он накажет Хелен за мой проступок, но вместо этого он улыбнулся и хлопнул в ладоши.