Как убивали СССР. Кто стал миллиардером - Андрей Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так, силами прокуратуры и судебных органов Москвы при полном равнодушии депутатов России удалось заблокировать право Моссовета назначать выборы главы администрации после отставки ранее занимавшего этот пост Гавриила Попова. Административная система не только справилась с демократической процедурой, но использовала ее в своих целях, чем окончательно закрепила свое торжество.
Нельзя недооценить и роль Р. Хасбулатова, всячески способствовавшего тому, чтобы оградить Лужкова от депутатских каверз. Помимо выборов в июле 1992 года, им были заблокированы выводы парламентской комиссии, изучавшей деятельность исполнительной и представительной власти в Москве. Итоговый документ комиссии, представленный Президиуму Верховного Совета, вместо рассмотрения по существу был положен под сукно, а комиссии было предложено продолжать свою деятельность, которая к тому времени открыто саботировалась московской администрацией («Ъ», № 28, 1992).
Многое сделала для срыва выборов демократическая пресса и депутатская фракция «ДемРоссия». День за днем москвичам вдалбливали в голову, что выбирать мэра «при живом Лужкове» совершенно невозможно. Обо всех юридических тонкостях и соображениях оппонентов, разумеется, умалчивалось.
Выборы в Москве были опасны городской администрации. Поражение старых бюрократических сил и объединившейся с ними новой бюрократии на выборах было неминуемо. Если бы выборы стали неизбежными, многие силы попытались бы выбить кресло из-под Лужкова, дальнейшая работа которого на этом посту уже не была бы такой уж несомненной. В результате неминуемо вскрылись бы все чудовищные злоупотребления служебным положениям, катастрофическое расхищение богатств города, осуществленное под руководством «талантливого хозяйственника».
При Лужкове Москва стала центром преступного мира. В 1993 году в Москве было зарегистрировано около сотни криминальных взрывов, за девять месяцев 1994 года – еще столько же, использование автоматического оружия в столице стало обыденным делом. (И это еще до всяких кавказских терактов!) Милиционер с автоматом, зашедший в булочную, уже стал привычным признаком столицы. По некоторым данным, в руках у москвичей к середине 1994 года находилось около 400 тысяч стволов самого разнообразного оружия (от духового и газового до гранатометов). А Лужков все продолжал наращивать оснащение милиции. Может быть, все это оснащение как раз и пополняло арсенал криминальной мафии, которая срослась с милицией (особенно в верхнем эшелоне)? Когда через много лет Лужков покидал свой пост, редко можно было встретить человека, который бы не знал, что столичная милиция – это одна большая криминальная банда.
Лужков всегда строил из себя правдолюбца, не стесняющегося говорить о своем хозяйстве все до конца. Но вот данные о том, какие товары и в каких количествах потребляет средний москвич, Лужков выдать журналистам отказался. Он прямо заявил, что не хочет обременять себя лишними обязательствами на этот счет («МП», 18.05.93). Возникает вопрос, а на каком основании тогда этот мэр занимает свой пост? Если он не желает нести ответственность за реальную ситуацию, не имеет «обратной связи» с москвичами в полной мере, то, может быть, стоит заняться чем-то другим? Например, торговать в частном киоске, подтверждая свою деловую хватку. Тем более что торговцы тех времен были опорой Лужкова, его «социальной базой». Ведь в 199–1993 гг. торговое ворье из категории работников и чиновников переместилось в категорию собственников, а воровство и хамство стали законными правами частных владельцев 10 тысяч магазинов и нескольких десятков тысяч киосков. Это, по Лужкову, и была «рыночная реформа».
Лужков уверял, что ругался с Гайдаром по поводу антинародной политики последнего. Но не упоминал при этом, что, скорее, просто держал кукиш в кармане, пока тот был премьером и вице-премьером. Ведь Гайдар, с точки зрения Лужкова, все-таки создал Рынок (именно так – с большой буквы!). А рынком мэр московский называет ситуацию, когда при наличии денег можно купить все, что угодно («Известия», 13.04.93). Как известно, перед ослом, груженым золотом, открываются ворота самых неприступных крепостей. К такому средневековому рынку и вели нас, слегка переругиваясь, Гайдар да Лужков. Только в условиях финансового и экономического краха осенью 1994 года Лужков вдруг понял, что надо проклясть прежний режим, чтобы выжить самому. В связи с планами введения новой налоговой системы он вспомнил о реформах Гайдара, почти прихлопнувших водочный завод «Кристалл»: «Это были преступные действия первого вице-премьера господина Гайдара. За такие вещи надо судить» («НЕГ», 12.10.94).
Кого бы ни поддерживал Лужков, с кем бы ни боролся, он следовал главному правилу бюрократии – создавал видимость борьбы за интересы народа.
Летом 1994 года Лужков публично сцепился с Чубайсом по поводу собственности, которая приватизировалась в городе. Оказалось, что самый жирный кусок – промышленность – уплывает из-под контроля столичной администрации. Все дело в том, что ваучерная приватизация предполагала изъятие собственности у государства почти за бесценок. Поскольку ваучеры были скуплены в основном теми структурами, которые контролировал сам Чубайс, Лужков вынужден был сделать ответный ход. Он выставил себя перед публикой защитником интересов москвичей и интересов трудовых коллективов, которые работают на приватизируемых за бесценок предприятиях.
Действительно, все основные фонды ЗИЛа были оценены тогда в 3 миллиарда рублей (около 3 млн долларов по курсу), в то время как оборудование одних только автоматических линий стоило 30 млн долларов. Таким образом, слишком уж богатый подарок достался бы тем фирмам, которые скупили выброшенные на рынок акции. Просчитав ситуацию, Лужков заявил, что необходимые городу производства должны акционироваться только членами трудовых коллективов («Куранты», 05.08.93). В этом случае для городской администрации оставалось достаточно рычагов для воздействия на предприятия. Правда, все остальные москвичи по-прежнему оставались посторонними в таком процессе приватизации.
В Москве комиссии по приватизации, которые были сформированы из директоров крупных предприятий, грубейшим образом нарушали закон. В частности, любимый Лужковым сектор пищевой промышленности был просто расхищен. Вместо организации конкурсов и аукционов из работников предприятий создавались закрытые акционерные общества, которые почти безвозмездно забирали себе городскую собственность. Так были приватизированы Красногвардейский мясоперерабатывающий и Лианозовский колбасный заводы, Микояновский мясоперерабатывающий комплекс и многие другие предприятия.
Ситуация быстро докатилась до абсурда, но ни Верховный Совет, ни правоохранительные органы не только не обращали внимания на обвальную приватизацию в Москве, больше походящую на грабеж, но еще и способствовали ее расширению. Если в Москве собственность получали «просто так», то по российскому законодательству разрешалось всю муниципальную собственность продавать только через конкурсы и аукционы. Реально же в столице шло прямое присвоение собственности безо всяких правил. Это реализовался «компромисс» с номенклатурой, к которому призывал Гавриил Попов и на который «демократы» пошли в надежде на свою долю. После октября 1993 года стало совершенно ясно, что в долю взяли лишь продажную верхушку демноменклатуры.
Два с половиной года беспредела, основанного на распоряжении Попова и указе Ельцина о дополнительных полномочиях исполнительной власти г. Москвы, закончились тем, что 2 апреля 1993 года Конституционный Суд России признал ельцинские указы по Москве незаконными. Но дело было сделано. Торговые работники души не чаяли в поповско-лужковской приватизации, а «бюджетники», составляющие 60 % взрослого населения Москвы, стали пушечным мясом реформы. Слова Лужкова о том, что ельцинские указы по Москве отменять поздно, оказались банальной истиной и одновременно оценкой оперативности Конституционного суда. Указы Ельцина можно было бы с тем же успехом отменить и через двадцать лет.
Попустительство экономической преступности и отказ от регулирования торговли в столице заметно сказались на благосостоянии москвичей. В результате политики администрации Москвы цены на продовольствие здесь оказались в 2–3 раза выше, чем в соседних областях («ВМ», 13.07.93). «Свободная» торговля накручивала цены многократно. Казалось бы, продовольствие должно было просто хлынуть на столь выгодный для ее производителя рынок. Этого не случилось, потому что криминальный рынок прочно охраняет свою монополию. И Лужков верно служил этой системе – так, летом 1993 года вместо борьбы против теневиков-монополистов он бегал в Правительство РФ с просьбами о продовольственном снабжении Москвы за счет централизованных административных рычагов («МП», 14.07.93).
