Культура времен Апокалипсиса - Адам Парфрей

В: Позволяет ли «Истинная Реальность» кому-нибудь найти и убить Джо?

О: Любой, кто захочет, имеет право попытаться найти и убить меня. Точно так же, как и я имею право попытаться убить кого-нибудь. Моя жизнь для меня ценнее любой другой, потому что, с одной стороны, я, конечно, очень самолюбивый человек, а с другой, я действительно намного превосхожу других интеллектом. Однако, безусловно, Истинные Реальности всех остальных людей — равноценны. То есть, каждый имеет право попробовать найти меня и убить. Право убивать основано на истинной реальности любого человека и не подлежит сомнению. Однако общество не имеет право никого убивать — посредством смертной казни или любым другим образом избавляясь от собственных порождений.

В: Какое у Джо образование?

О: Джо ушел из средней школы и никогда больше нигде не учился.

В: Как у Джо обстоят дела с сексуальной жизнью?

О: Джо в сексуальном плане интересуют только женские ступни, особенно искалеченные и деформированные.

Джо мастурбирует по четыре раза и больше в день — гораздо больше, чем 99.9 % живущих в мире людей.

Джо — девственник, и никогда не вступал в нормальное половое сношение. Иногда он пользуется услугами проституток, но только ради того, чтобы вступить в контакт с их ступнями.

В: Что Джо думает о сексе?

О: Я нахожу процесс полового акта отвратительным. Просто двое людей, теряя контроль над собой, удовлетворяют свои инстинкты и потребности.

В: Как у Джо обстоят дела с любовью?

О: Джо уже многократно говорил, что он любит ЕДИНСТВЕННОГО человека в мире — себя самого. И больше никого никогда в мире не любил. И он никогда в жизни не женится. И детей у него тоже никогда не будет. Джо — взрослый девственник, и собирается продолжать им оставаться до конца жизни.

В: Что Джо думает о любви?

О: В принятом понятии любви есть один большой изъян. Когда человек говорит кому-либо: «Я люблю тебя «— на самом деле это значит совсем другое: «Мне хочется быть любимым, и я говорю, что люблю тебя, только для того, чтобы убедить тебя сказать мне, что ты любишь меня». Просто двое лгут друг другу для удовлетворения собственных нужд.

В: Где Джо берет средства к существованию?

О: Джо никому не рассказывает о своей профессии. Единственное, что можно сказать — он получает гораздо больше денег, чем среднестатистический человек.

В: Можно ли назвать Джо серийным убийцей?

О: Нет. У меня есть право убивать людей, но я по собственной воле не убиваю их физически, так как нахожу возмездие, предлагаемое за это обществом, для себя абсолютно неподходящим. Но я пользуюсь ПРАВОМ убивать, точно так же, как другие люди пользуются правом жениться, разводиться или заводить детей. Ноя никогда не убиваю в буквальном смысле — я пользуюсь своим правом убивать и понимаю, что мое право так же законно, как права других человеческих созданий обниматься, целоваться или входить в иные случайные контакты с другими людьми.

В: Молится ли Джо Богу?

О: Я молюсь богу, только чтобы он убил меня сегодня ночью. И я приглашаю всех людей помолиться о моей смерти. Потому что я знаю, что ваши молитвы только ослабят вас и сделают более уязвимыми.

В: Почему Джо в конце писем всегда пишет «Берегись!»?

О: Потому что это прекрасная подпись в конце письма. Как именно ее интерпретировать, я оставляю на усмотрение адресата… Нет, это вовсе не шутка. Все люди должны «беречься», потому что этот мир преисполнен ненависти и множества злодеев, алчущих отобрать у них их жизни.

Берегись!

ПИСЬМО ДЖО К СЕРИЙНОМУ УБИЙЦЕ ДЭННИ РОЛЛИНГУ

Привет, Дэнни.

Я хочу поделиться с тобой своими взглядами на жизнь и рассказать, в чем я черпаю силы и нахожу смысл для собственного существования, несмотря на то, что духовно я давно мертв, и у меня нет никаких надежд на то, что в будущем моя жизнь изменится к лучшему.

Я понимаю, будущее, когда думаешь о нем, кажется серым и безотрадным. И твое, вероятно, даже больше, чем мое. Я еще молод и красив. Но я-то со стопроцентной уверенностью могу сказать, что никогда в жизни ни в кого не влюблюсь. Никогда никого не обниму. Никогда не испытаю радости и счастья.

У меня нет и никогда не будет никаких радостных воспоминаний. И за всю жизнь у меня ни с одним человеком не будет никаких сексуальных взаимоотношений. Такова, Дэнни, реальность моей жизни. И я прекрасно осознаю, Дэнни, что мое существование на этой земле бесцельно и бессмысленно. Надеяться мне не на что — мне никогда не вырваться на свободу из тюрьмы моего разума. Я навсегда останусь в плену у своих эмоций.

И все же, несмотря на все это, я еще ни разу не испытывал желания умереть. Я хочу жить, Дэнни. И хочу, чтобы ты тоже жил. Долго ли я хочу прожить? Вечно. Я ЗАСЛУЖИВАЮ того, чтобы жить. И ТЫ тоже. Единственное величайшее несчастье в жизни любого человека — смерть. Ты рождаешься, обладая огромными возможностями, и можешь стать кем угодно, хоть президентом, хоть матерью Терезой. Силы, заложенные в тебе (или во мне), неограниченны. Но дело в том, что общество позволило родителям жестоко обращаться с нами, когда мы с тобой были еще маленькими и беззащитными детьми. И все перенесенные муки, боль и насилие в итоге делают наши с тобой жизни гораздо более ценными и значимыми.

Еще с детства я старался вымещать свой гнев на других людях. Я понимал, что гнев, ярость — это просто проявление моих негативных эмоций. Как-то в восемь лет, когда отец и мать уже спали, я тихо прошел на кухню и взял с полки самый большой нож для разделки мяса. После чего несколько часов в темной кухне я со всей силы колол этим ножом в воображаемого врага.

Открывая и закрывая глаза, я представлял себе мать и отца, спящих на кровати за стеной всего в нескольких метрах от меня. И видел, как вонзаю в них этот нож, со всей силы, на которую способен восьмилетний мальчик. Я представлял, как нож проходит сквозь грудную клетку и находит сердце. И я представлял себе все это во всех подробностях. Папу я заколю первым, потому что он сильнее. Я воткну в него нож, и те несколько мгновений, когда он проснется и с ужасом осознает, что нож уже вошел ему в сердце, доставят мне несказанную радость. А потом я быстро выдерну нож и, подбежав к кровати с другой стороны, воткну его в сердце матери.

Да, теперь-то я понимаю, что гораздо удобнее было бы запастись двумя ножами, чтобы, оставив первый у отца в сердце, использовать второй для матери. Но мне было всего восемь лет, и я о таких тонкостях не задумывался.

Пожалуйста, попытайся понять меня, Дэнни, это вовсе не было пустыми мечтами и случайными мыслями. Сотни часов я провел, обдумывая мысль что мне НЕОБХОДИМО УНИЧТОЖИТЬ, убить родителей. И теперь в темной кухне я поднимал нож и колол им воздух, представляя, как убиваю их… Мне было жарко, и я быстро вспотел. Я ПОНИМАЛ, чего мне хочется — мне нужно убить их. И я понимал, что они ЗАСЛУЖИВАЮТ смерти, и что я ИМЕЮ ПРАВО убить их обоих. Но в конце концов где-то через час я положил нож на место и отправился обратно к себе в кровать.

Почему я так поступил? Потому что и в восемь лет, взрезая ножом воздух в темной кухне, я уже осознавал свою ценность как личности. Я понимал ВАЖНОСТЬ своей жизни. И я знал, если убью их, мне и самому придется плохо. И даже очень. Мне, конечно, и так было довольно худо — родители били меня и мучили ежедневно. Но я не мог рисковать собой, даже ради того, чтобы убить своих мучителей. Я опасался, что затем сам стану жертвой своего поступка, и мне придется иметь дело с полицией, тюрьмами, болью и даже смертью. А я ЛЮБИЛ себя и, конечно, не мог позволить навредить самому себе. Я решил, что должен пережить все страдания и боль, и, как только вырасту, уйти из этого дома и начать жить собственной жизнью. Я хотел, чтобы в моей жизни остались только ненависть, гнев и уединение. И знаешь, именно так я и сделал. В семнадцать я устроился на работу и, скопив достаточно денег, чтобы снять себе жилье, полностью порвал с семьей.

Годы шли. Я взрослел, вокруг продолжалась жизнь. Но жизнь людей казалась мне абсолютно бессмысленной. Я жил один, стараясь полностью избегать любых контактов с людьми. Если, когда я ехал в автобусе, меня кто-нибудь слегка задевал, я вздрагивал от отвращения. Когда я ездил стричься к парикмахеру, то всегда оставлял оружие дома: тот гнев, который поднимался во мне, когда он прикасался к моей голове и шее, был так силен, что я готов был убить его за это. И я оставался взрослым девственником. Я не общался вообще ни с кем. Разве что с проститутками — несколько раз в год я платил им и валял дурака с их ногами. Я в этом мире абсолютно один — у меня нет ни друзей, ни семьи, ни детей.